Королевское правосудие (Хроники Короля Келсона II)

"Но ты... ты не можешь пристрелить меня как собаку," - еле слышно сказал Сикард.

"Неужели?" - спросил Келсон, спокойно накладывая стрелу на тетиву. "Сикард, если потребуется, я пристрелю тебя именно как собаку. Ведь ты, как бешеный пес, опустошал мои земли и убивал моих подданных. Ну так что, ты и твои солдаты сдаетесь, или мне придется сделать то, чего мне хотелось бы избежать?"

"Ты блефуешь," - прошептал Сикард. - "Что скажут, если великий Келсон Халдейн хладнокровно пристрелит своего врага?"

"Скажут, что я казнил предателя за измену, не подвергая при этом опасности жизни честных воинов," - ответил Келсон. Подняв лук, он начал плавно натягивать тетиву. - "Я считаю, что ты и твои заблуждения забрали слишком много жизней. Неужели тебе мало того, что за это поплатились жизнью трое твоих собственных детей?"

"Трое?" - выдохнул Сикард. - "Ител...?"

"Мертв," - сказал Келсон, целясь Сикарду в сердце. - "Вчера я повесил его и Брайса Трурилльского. А теперь брось свой меч. У меня начинает уставать рука. Лучники, если мне придется пристрелить его, и его солдаты не сдадутся немедленно, перестреляйте их! Ну, так как, Сикард? Если ты скажешь "нет", я спущу тетиву."

Наконечник стрелы, нацеленной ему в сердце, отливал под полуденным солнцем смертельной чернотой, но больше не был пугающим как прежде. Сикард оцепенело смотрел на человека, убившего обоих его сыновей и послужившего причиной смерти его дочери. Все пошло прахом.

Когда лучники Келсона, наложив стрелы, стали занимать позиции, чтобы перестрелять его солдат, Сикард МакАрдри медленно поднял взор над головой Келсона, глядя в сторону западных холмов, где была королева, которую он потерял - он, мечтавший сидеть на троне рядом со своей меарской королевой и прошептал одно-единственное слово.

"Нет".

Прежде, чем кто-нибудь из его солдат смог вымолвить хотя бы слово, стрела Келсона ударила его точно в левый глаз - в последнее мгновение Келсон изменил прицел, чтобы доспехи Сикарда не могли отразить стрелу, продлевая его агонию. Меарский принц-консорт умер, не издав ни звука, меч тихонько выпал из его безжизненных пальцев, и только тело его, упав на землю, грохнуло доспехами. Этот звук, казалось, вывел солдат из вызванного страхом оцепенения, и, когда Келсон взял вторую стрелу, а его лучники начали брать солдат на прицел, среди меарских рыцарей послышались протестующие выкрики, которые моментально стихли, когда все посмотрели на короля.

"А теперь, господа, я требую вашего решения," - сказал Келсон, накладывая на тетиву вторую стрелу. - "Ваш командующий был храбрым, пусть и глупым, человеком, но поскольку он до конца остался верен своей госпоже, я позабочусь, чтобы его похоронили с почестями - так же, как я решил поступить по отношению к принцу Ителу. А теперь вы или сдадитесь, чтобы каждый из вас ответил за то, что он лично натворил, или вас ожидает та же участь, что и вашего последнего командира."

Меарцы были сделаны не из того же теста, что Сикард. Они зароптали, но почти в то же мгновение на землю стало падать оружие, а над бронированными плечами стали подниматься пустые руки.

"Эван, возьмите их под стражу," - отдав свой лук, сказал Келсон, вставая на стременах, чтобы посмотреть на столб, к которому совсем недавно был прикован Дункан. - "Мы победили, но я молю Господа, чтобы жизнь епископа Дункана не была частью цены, которую нам пришлось заплатить за эту победу."

Когда король направил своего коня к центру бывшего меарского лагеря, чтобы узнать о судьбе Дункана, генерал Глоддрут взял у Эвана знамя Халдейнов и последовал за Келсоном. Полевые врачи занялись теми, кому еще можно было помочь, священники - теми, кому помощь уже не требовалась, и по всему пути через поле сражения короля сопровождали крики раненых и умирающих, раздававшиеся и затихавшие в жарком летнем воздухе.

Несколько халдейнских лазутчиков, стоявших у столба, охраняли тела мертвых коннайтских наемников и церковных рыцарей. А барон Джодрелл, присевший чуть поодаль, заметив Келсона, поднялся, приветствуя короля, и с мрачным торжеством во взгляде указал на мужчину средних лет в расстегнутых доспехах и сбившемся набок бедом плаще, стонавшем, пока оруженосец вместе с одним из полевых врачей перевязывали его раны.

"Узнаете его, Сир? Вряд ли он обрадуется тому, что выжил, когда предстанет перед судом."

Келсон нахмурился. - "Один из подручных Лориса?"

"Его главный подручный," - пробормотал врач-священник, утихомиривая своего пациента точным ударом в челюсть, когда тот, услышав голос Келсона, открыл глаза и, изрыгая проклятья, стал вырываться.

"Лоренс Горони," - добавил Джодрелл, когда Горони упал без сознания. "Жаль, что герцог Аларик не прикончил его, но раз уж он не сделал этого..."

"Аларик? Боже, где он?" - перебил его Келсон, перебрасывая сою покрытую броней ногу через спину лошади и тяжело спрыгивая на землю. - "А епископ Дункан? Он жив?"

"Он вон там, Сир."

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Знание врача возвысит его голову

- Сир. 38:3

Келсон как одержимый помчался к палаткам, на которые указал Джодрелл, ужасаясь тому, что он мог там найти. Пока он бежал, его руки и ноги дрожали от жары, утомления и тяжести доспехов, легкие его горели, но он не снижал темпа, пока не добежал до цели и, пошатываясь, остановился. Сердце его тяжело стучало от усталости и страха.

Над парусиной палатки, торопливо устанавливаемой несколькими солдатами, Келсон знакомые головы, склонившиеся над почти обнаженным телом, лежавшим на спине. Это должно было быть телом Дункана, но, прежде чем убедиться в этом, Келсону из-за внезапного головокружения пришлось присесть, уткнувшись лицом в колени, пока кровь не перестала пульсировать у него в висках. Дышать все равно было тяжело, и, поднявшись, он расстегнул ворот своих лат, но не заметил, чтобы хоть кто-то отвел глаза от лежавшего перед ними тела. Медленно бредя к склонившимся над телом людям, он пытался убедить себя, что все не так плохо, как кажется.

Там действительно лежал Дункан. Когда Келсон увидел, что сделали с Дунканом, желудок его чуть было не вывернулся наизнанку. Из бедра торчало обломанное древко стрелы, босые ноги покрывали ожоги, покрытые засохшей кровью пальцы были ободраны и лишены ногтей. Часть груди, которую Келсон мог рассмотреть из-за спин людей, занятых Дунканом, была покрыта кровью и рубцами и, казалось, совершенно неподвижной.