Секториум (СИ)

На плакате был запечатлен Дибров в натуральную величину до пояса, сидящий в деревянном кресле.

— Ну и что? — удивилась я. — В технике «Кодак» он бы тоже не производил впечатления покойника.

— Ты не воткнулась, старуха! Это ж цветная распечатка с черно-белой трансляции! Я сам придумал систему распознавания. Я тебе отвечаю, цвет абсолютно естественный. Можешь сделать от меня подарок Ангелочку. Пусть повесит над койкой и мастурбирует. Ты ведь пойдешь когда-нибудь на работу?

— Я-то пойду, а вот к тебе возникнут вопросы. Передача-то и впрямь черно-белая. Фигня какая-то получилась.

— Пусть возникнут, — обрадовался Миша. — Я популярно отвечу. Ты, главное, передай и не забудь сказать, что от меня.

— Что-то мне не нравится такая идея.

— Почему? Взгляни, какой красавец! Упасть и не встать! Она кончит сразу, я тебе отвечаю! Нет, ты посмотри, посмотри на его рожу…

— Я смотрю, смотрю…

— И что ты можешь о нем сказать?

— Мужик как мужик. А что нужно сказать, чтобы ты успокоился?

— Кобелюга он, вот что! Похлеще, чем я! — произнес Миша шепотом, как будто, Дибров мог нас подслушать с плаката и подать в суд за клевету.

— Не думаю, что это возможно, — засомневалась я. — По этой части, вряд ли кто-нибудь способен тебя превзойти.

— Скажи мне, пожалуйста, откровенно, — попросил он, — как другу, что молодые девушки находят в таких порочных физиономиях?

— Не знаю, что порочного ты нашел в его физиономии. Не вижу причины, чтобы в такого товарища не влюбиться.

— И ты туда же?

— Почему бы нет? Лучше на свою физиономию в зеркало посмотри.

— И ты смогла бы влюбиться в телехимеру?

— Почему бы ни в химеру для разнообразия? Чем я хуже Анжелы?

— Ира, ты меня конечно, извини!..

— Почему я не могу, по-твоему, влюбиться в химеру?

— Вокруг него, знаешь, сколько влюбленных дурочек вроде тебя и Ангелочка!

— Ну и ладно. Мы же друг дружке не мешаем.

— Ты что, серьезно думаешь, вам светит?..

— Что? Мы же не собираемся замуж, и спать с ним никто не собирается, но помечтать-то приятно.

— Что-то я не воткнулся, — совершенно обескураженный Миша сел на диван рядом с изображением своего соперника. — Зачем мечтать о том, чего точно не будет? Использовать живого мужика, как орудие мастурбации? Использовать, выключить телевизор и все?

— Ты ему сочувствуешь?

— Значит, вот вы как с нами, мужиками?

— А вас, мужиков, никто не звал сюда вламываться. Ни через дверь, ни через телевизор. Но уж если влезли — терпите! Конечно, приятно иметь дело с живым человеком, но и в химере есть свои плюсы: не будет разочарований. Я бы не драматизировала твое положение.

— То есть, думаешь, она не поедет в Останкино, не засядет там под дверями?

— Ты же снимал Останкино с орбиты, ты же видел, какая там охрана! Заманчиво, конечно, засесть под дверями, но для этого надо быть конченой идиоткой.

— Не надо! Не надо! Ты видела, какая она девчонка? Как только он ее встретит…

— Миша! — разозлилась я. — Если твоя Анжела действительно помчится в Москву, ты должен молиться на их встречу. Чем раньше она состоится, тем скорее ты получишь ее обратно.

— О, боже!!! — простонал Миша и схватился за голову. — У меня от этих женщин когда-нибудь треснет чердак. Натурально, выпрямятся извилины! Я могу понять все, но только не женщин! Нет, ты скажи, неужели тебе никогда не хочется трахнуться? Нормально трахнуться, без дурацких фантазий и идеализаций? Чисто физиологически, понимаешь?

— Понимаю, — ответила я. — Прекрасно понимаю, но и ты пойми, что желание у женщины зависит не столько от гормонов, сколько от личности мужчины; от того, что он из себя представляет.

— Значит, я из себя ничего не представляю, — расстроился Миша. — Значит, я такой чмырь пузатый, который только и умеет волочиться за юбками?

— Как раз за юбками ты волочиться не умеешь! Сколько у тебя было женщин? Ну-ка, вспомни.

Миша подобрал сопли и сосредоточился.

— Что я, считал?

— А ты посчитай.

— После первой сотни я не веду статистику.

— Вот! Настоящий мужчина никогда так не скажет! Что еще за статистика, когда речь идет о женщинах?

— Но это же просто секс, — оправдывался Миша. — А тут совсем другое.

— Настоящий мужчина никогда не будет трахать всех женщин подряд ради спортивного достижения. Во всяком случае, не признается.

— Значит, я еще и не мужик, — обиделся Миша. — А этот, — он кивнул в сторону плаката, — значит, он для нее мужик, а я нет!

— Не знаю, чем он плох. Не имела случая познакомиться, но в ее мечтах он именно тот, кто нужен. Именно такой, как надо, понимаешь? И именно с ним она счастлива!

— С морковкой она счастлива! — расстроился Миша. — В голове у нее химера из телевизора, а в другом месте — морковка из овощного лотка!

— Это ты химера! — начала заводиться я. — Самая настоящая химера ты, а не Дибров! Тебя вообще нет, ни по факту, ни по документу! Тебя похоронили в 86-ом, в братской могиле и памятник поставили. Хочешь, поди посмотри, плита торчит у Свислочи… героям-афганцам! Это тебе! — Миша притих, даже обхватил голову руками, словно я собиралась его бить. — Дибров, в отличие от тебя, реален! Спорим, он совершенно реальный житель Земли и за него можно реально выйти замуж, если он еще не женат, и реально замужем быть. Не по фальшивым документам. Разницу усек? — Миша совсем поник. — Ты понимаешь, что женщине, кроме твоего бесподобного «барбекю», еще иногда надо пообщаться? Подружкам тебя показать, родственникам, чтобы знали…

— Да я же…

— Дай мне закончить!

Миша съежился.

— Ты можешь себе представить, что женщине важно, кем и где ты работаешь? Потому что она хочет гордиться твоей работой. И чтобы все вокруг тоже знали… Представляешь, что будет, если я приду на работу и скажу, что вышла замуж за Диброва? Бабы почернеют от зависти! А если скажу, что вышла за Мишку Галкина? Кто такой Мишка Галкин? Ах, тот самый парень, который окончил математическую школу и провалил экзамены в институт? А чем Мишка Галкин занимается? Да бог его знает! Пропадает где-то месяцами. Что ты ей скажешь перед командировкой на «Марсион»? Что тетушка в Канаде заболела? Ты думаешь, она будет гордиться твоей великой конспирацией? Ее засмеют! Миша, она даже не сможет оценить тебя по достоинству! Девушке фантазии не хватит представить, кто ты на самом деле и чем занимаешься. Если хватит — она попадет в дурдом. В этом мире быть реальным мужиком тебе не светит, и этот выбор ты сделал сам. А теперь решай, что для тебя важнее? Ты смог бы ради нее порвать с конторой, окончить институт, который ты даже не начал, поступить в какой-нибудь НИИ? Нет! Чтобы кормить семью, тебе придется заняться бизнесом. Ты сможешь ради нее торговать подштанниками на базаре?

Миша только беззвучно тряс головой, закрывая лицо руками.

— Я сдохну без работы! Кроме этой работы у меня ничего нет!

— Вот!

— Но без Анжелки я тоже сдохну!

— Тогда реши, от чего ты сдохнешь быстрее, и вперед!

Миша пытался возражать, но я чувствовала себя в ударе. Я не только описала ему истинное положение вещей, но и обрисовала безрадостную перспективу совместной жизни девочки с Земли и мальчика из космоса. Местами эта перспектива выглядела излишне удручающей. В конце концов, Миша бесславно ретировался с поля брани, оставив меня в одиночестве наслаждаться моральной победой. Первой моральной победой, одержанной над ним в словесном поединке. Над слабым, беспомощным и деморализованным. Я бы даже гордилась собой, если бы мне не было так его жаль. Но, чем больше мне было жаль, тем сильнее хотелось на него кричать и трясти за шиворот, пока он не очнется, не посмотрит на свою проблему трезвым взглядом.

Усилия были напрасны. Прошло время, и чувство собственной правоты уступило место угрызениям совести. Я и прежде не раз позволяла себе кричать на тех, кто постарше меня и поумнее. Но такой подавленной себя еще не чувствовала никогда. Надо было садиться за работу. Мишин побег совершенно выбил меня из колеи.