Самый далёкий берег

— А вот вам я вынужден подписать перевод. Откровенно говоря, мне самому это не по душе, по-моему, вы себя прекрасно проявили как член команды, но начальство рассудило иначе, и выше головы не прыгнуть ни вам, ни мне, приходится подчиняться…

— И куда же это? — настороженно спросил Кирьянов.

— На повышение, дорогой обер-поручик, — меланхолично произнес Зорич. — На повышение, да будет вам известно.. Наша база — не совсем то, чем кажется новичку О нет, упаси боже, никаких инсценировок и прочей дешевой театральности, о которой, я слышал краем уха, обожает в последнее время болтать милейший майор Стрекалов, войдя в изрядное подпитие… Здесь все у вас было всерьез, и мы — как раз те, кто мы есть. Тут другое. Все это время к вам ненавязчиво присматривались, изучали ваше поведение и реакции во всех без исключения ситуациях, касавшихся как службы, так и… внеслужебных дел. Ничего необычного, отрицательного, удивительного в этом нет. Обычная практика отбора, продвижения и расстановки кадров. Такое испокон веков происходило в любой армии, спецслужбах, любом цивильном учреждении… да, чтобы далеко не ходить, в том числе и в вашей пожарной части, покинутой совсем недавно. Верно ведь? Вот видите… Наше подразделение с момента своего создания всегда выполняло двойные функции: не только действующей на определенном участке команды, но еще и, как выражаются в вашей армии, учебки. Довожу до вашего сведения, что вы ее закончили, и вполне успешно. И приходится вам уходить. Так уж тут заведено: кто-то остается у нас насовсем, кто-то уходит на повышение. Все согласования проведены, решения вынесены, резолюции наложены, бумаги готовы, завтра же поутру вам предстоит отбыть к новому месту службы. — Он встал, выпрямился, безукоризненный, подтянутый, замкнутый, то ли деникинец, то ли каппелевец. — Поздравляю, обер-поручик. Это честь. Не каждому выпадает.

Кирьянов торопливо пожал протянутую руку. В голове у него имела место хаотическая мешанина из разнообразнейших чувств, среди коих уж точно не было одного: радости.

— Хочу добавить, — сказал штандарт-полковник. — Ни в коем случае не воспринимайте это перемещение как индульгенцию или билет в Эдем. Участок, где вам предстоит служить, еще сложнее и ответственнее…

— Я понимаю, — сказал Кирьянов искренне. В голове у него навязчиво крутился вопрос, который он так никогда в жизни и не набрался бы наглости произнести вслух. Чем была для его собеседника нынешняя служба, нынешнее кресло: служебной необходимостью или потолком?

Но разве произнесешь такое вслух… Язык не повернется.