Вариант "И"

— Он ни при чем. Это не его команда. Не ваша. Это работа тех, кто ставит на Алексея. Предотвратить в последнее мгновение, с шумом и треском — и обвинить вас. Ты, я вижу, все еще не понял, чем тут занимаюсь я.

Охраной. Но не Искандера — вас и так слишком много. Охраной Алексея. И не только потому, что покушение на него было бы на деле ударом по Александру. В первую очередь — потому, что Алексей нужен.

— Кому? Зачем? Для поддержания здоровой конкуренции?

Он покачал головой:

— Вот этого я сказать не могу. Потерпи. Да и мне пора.

Но я уже сообразил:

— Тбилисский вариант?

— Умный человек, — сказал Изя. — Все понимаешь. Грузию и Армению мусульмане не получат: они должны остаться такими, каковы есть. Ну, все, все, все. Уже в прихожей он повернулся: — Кстати. Отправляясь на съезд, захвати с собой мой подарок.

— Что-то у всех мрачноватые прогнозы на день открытия съезда. Ты, Филин…

— Очень компетентный человек, между прочим. Советую прислушаться. И вообще — будь осторожен. Шалом!

Он закрыл за собою дверь, и через минуту приглушенно загудел лифт. В комнате Наташа капризным голосом сказала:

— Ну, теперь я могу наконец вылезти из танка?

И принялась расстегивать бронежилет.

— Только не закидывай куда-нибудь, — предупредил я. — Мало ли — вдруг понадобится.

— Ага, — сказала она. — Пожалуй, ты прав. Надену его вместо пижамы. Для защиты от тебя.

— Не поможет, — откликнулся я. — Слишком короток.

— Какая досада! — воскликнула она так убедительно, что я чуть было не поверил.

Я проснулся, когда еще не рассвело по-настоящему — сработал внутренний будильник. Неплохо было бы позавтракать; однако оказалось нечем.

Пришлось ограничиться утренними процедурами. Пока Наташа собиралась, я внимательно осмотрел квартирку: все должно было остаться точно в том порядке, в каком было, когда здесь появились мы. Что касается Изи с его людьми, то я был уверен, что им эта заповедь известна ничуть не хуже, чем мне. Спустились на лифте, вчерашний подарок генерала лежал у меня в кармане; подарок Липсиса, более громоздкий, пришлось держать в коробке под мышкой. Впрочем, сию минуту я не ожидал никаких событий, которые потребуют применения оружия. Интуиция не подвела: в подъезде было спокойно. Перед тем как выйти во двор, мы все же подождали с полминуты.

Наталья спросила:

— Куда теперь?

Ответ был у меня готов заранее:

— Думаю, сейчас мы вправе посетить мою гостиницу — скорее всего именно там нас никто не ждет. Кроме разве что хорошего завтрака. Кстати, мне не помешает заправка в тамошнем банкомате. В Москве они попадаются не столь часто, как хотелось бы.

— Были бы деньги на счету, — изрекла Наташа тоном опытного финансиста, — а уж как их получить — вопрос техники.

— Что это ты афоризмами заговорила? — спросил я.

Она молча улыбнулась.

Мы вышли. Я пожалел, что машина так и осталась перед Натальиным подъездом. Тратить много времени на дорогу было жаль. Но не приходилось ожидать, что какой-нибудь доброжелатель уловит мою мысль и мгновенно пригонит машину сюда.

Такси не было видно, ловить левака (этот промысел, похоже, еще процветал в великом городе, невзирая на все карательные меры) я не решился: кстати подвернувшийся водитель мог оказаться вовсе не случайным. Но и шагать по улице было все же рискованно. Из любой проезжающей мимо машины нас могли расстрелять без всяких затруднений.

— Метро здесь далеко? — спросил я. — В этом районе я не очень ориентируюсь.

— Не близко. Минут пятнадцать пешком.

— Только, по возможности, глухими местами…

К счастью, это был один из центральных районов Москвы, богатый тихими — особенно в ранний час — переулками. За время работы с Хилебиным Наташа успела достаточно хорошо познакомиться со здешней топографией. В метро мы и в самом деле оказались через четверть часа.

Ехать пришлось с одной пересадкой. В холл отеля мы вошли непринужденно, с ощущением своего законного права быть здесь и с видом деловых людей, у которых каждая минутка на счету и которых здесь, безусловно, уже ждут.

На самом деле я был уверен, что тут никто нас не подстерегает. И напрасно.

Едва мы разделись в номере и я заказал по телефону завтрак, как в дверь вежливо постучали. Официант, даже передвигайся он со скоростью света, просто не мог бы успеть явиться.

На всякий случай я изготовил «браунинг» — но так, чтобы он не бросался в глаза нежданному посетителю.

Стук повторился, и я, жестом отправив Наталью в спальню и заняв позицию справа от двери, крикнул:

— Открыто!

Дверь медленно распахнулась, и в комнате появился американец. Стирлинг.

Бывший Голдинг. И я сразу понял: он обязательно должен был появиться.

Именно сейчас и именно тут. Я непростительно упустил из виду, отвлеченный более существенными вопросами, что как раз сегодня в свет должна была выйти моя статья. Та самая, которую я даже не начинал писать и, откровеяно говоря, вообще не собирался. Утренние газеты уже вышли. Но он, разумеется, знал, что я не сдержал своего обещания. Ну что же — придется поговорить на эту тему.

— Милости прошу, — сказал я как можно любезнее оттягивая пальцами карман брюк, чтобы рукоятка не очень высовывалась. Для большого пистолета карман был маловат. Но выбирать не приходилось. Гость вошел.

Со стороны глядя, можно было подумать, что за столом сидят добрые друзья, улучившие среди житейской суеты минутку, чтобы вспомнить веселые старые времена. Американец держался образцово: на лице его не было написано ничего, кроме искреннего доброжелательства с примесью разве что легкого недоумения: словно он попросил товарища о пустяковой услуге, а тот неожиданно взял и отказался, и остается только удивленно сожалеть.

— Итак… — начал Стирлинг и не закончил фразу.

— Что «итак»? — Я постарался произнести это как можно любезнее.

— Не валяйте дурака, — спокойно сказал он. — Вы не сдержали слова. Это очень нехорошо.

— Не уверен, что вы правы. Я не давал слова. Я сказал, что напишу статью, если ваши аргументы покажутся мне убедительными.

— Это следует понимать так, что они вас не убедили?