Миры Пола Андерсона. Том 19

Ева стравила им еще больше каната, и они обвязали им людей под мышками с пятиметровыми интервалами. Билл в этой очереди был первым, так как его физическое состояние вполне позволяло ему помочь Еве, дальше шли Ральф и Мэри. Когда Дэн крепил на ней узлы, он чувствовал себя так, будто крепит какие-то особые интимные узы между ними. Последним на канате был сам Дэн, который лучше остальных мог выдержать сильные размахи маят­ника.

Дальше все было просто. Ева подняла аэрокар выше, ведя его на минимально возможной скорости, пока наконец все четверо спас­шихся не повисли в воздухе. Она продолжала поднимать машину, пока та не вышла из зоны сильных горизонтальных воздушных течений. После этого Ева передала управление автопилоту, а сама с помощью лебедки втащила их одного за другим на борт.

Хотя редукционные шлемы и были под рукой, но Ева на пути к станции Мунданс предпочла снизить давление в самой кабине. Локаберы сидели в креслах то ли в полусне, то ли в полузабытьи. Ева немедленно вызвала по радио врача станции, и он распорядил­ся, чтобы люди с плато оставались в гостинице до тех пор, пока не восстановят свои силы настолько, что смогут выдержать перелет домой. Основываясь на отчете Билла, врач полагал, что это не потребует долгого времени и что уход за больными не будет слож­нее, чем постельный режим и хорошее питание.

Дэн помалкивал. Казалось, он погружен в какие-то глубокие размышления. Сразу же после посадки он стал готовиться к новому вылету.

Когда с помощью воздушного шлюза Дэн прошел цикл адапта­ции к разреженной атмосфере, первой, кого он увидел, была Ева. Помещение представляло собой общую спальню с небольшой ку­хонькой и еще более микроскопической ванной. Комната казалась голой и скучной, ее оживляли лишь окна, выходившие на лес и на озеро; однако отрывать их навстречу звонкому ветру за стеклом было нельзя. Ева поставила свой стул в узком проходе между ряда­ми коек. Ральф лежал слева от нее, а Мэри — справа. Брат с сестрой были одеты в пижамы, под плечи им подложили мягкие подушки. Рядом с их койками стояла ваза с цветами трискиля, принесенны­ми кем-то из посетителей. Золотое свечение цветов придавало ком­нате особую живописность и наполняло ее ароматом лета.

Дэн остановился как вкопанный. Ева плакала! Правда, потом она, видимо, сполоснула лицо, но, хотя он и редко видел ее плачу­щей, следы слез все-таки распознал.

— Привет, чужестранец, — приветствовал его шутливо Ральф. Однако в его голосе явно не хватало чувства, он был каким-то механическим. Локаберы явно шли на поправку, но вид их трудно было назвать счастливым. — Ну, как там экспедиционные де­лишки?

— Я бы сказал, весьма успешны. — Взгляд Дэна переместился на Мэри и явно не собирался покидать ее. Ее волосы на белой подушке казались расплавленным золотом, а глаза были синей неба Верхней Америки. Она улыбнулась ему, но улыбка была неуверен­ная, даже робкая.

— А у вас тут как? — спросил Дэн, обращаясь в основном к Мэри.

— Да вообще-то все идет отлично. — Она говорила так тихо, что ему пришлось напрягать слух, чтобы расслышать слова в этом разреженном воздухе. — И это благодаря тебе.

— Ну, это просто пустяки! — Странно, но он не покраснел. Ско­рее уж по его коже прошел неожиданный холодок.

— Ничего себе пустяки! — Слова Ральфа звучали твердо. Он ведь по натуре тоже был лидером. — Немногие мужчины сделали бы то, что сделал ты: рискнули бы своей головой в такой ситуа­ции.

— Я пыталась отговорить его, — глухо отозвалась Ева.

— Геройский поступок, — продолжал Ральф. — Ты спас нас еще от долгих часов терзаний. И не думай, что мы не благодарны тебе. Но все же мы здорово удивились. Зачем?

— Ради спасения ваших жизней, — ответил Дэн. — А может, да­же больше — ради спасения ваших мозгов.

Мэри качнула головой.

— Нет, это вряд ли стояло на кону, дорогой, раз вы нас уже обнаружили, — сказала она медленно. — Мы могли бы продержаться еще какое-то время.

— Я не был уверен в этом, — ответил Дэн, чувствуя, что начина­ет сердиться из-за того, что она так поглощена собой. — Мне не было известно, сколько времени прошло с момента гибели вашей машины, а кроме того, вы могли принадлежать к той группе людей, чья выносливость к резко повышенному давлению очень низка. Столь же низка, как моя — высока.

— Мы не такие, — сказал Ральф. — Но все равно это был по­двиг, и мы приносим за него искреннюю благодарность. — Он сде­лал паузу. — А затем ты тут же улетел обратно, даже не передохнув хоть немного... — Он хмыкнул, хотя явно не испытывал желания веселиться. — Я преклоняюсь перед тобой, вернее преклонюсь, как только врач разрешит мне покинуть постель.

Дэн был рад перемене темы разговора.

— В конце концов, все это моя работа. — Он поставил стул так, чтобы видеть их и Еву. Сидеть было чертовски приятно. Час за часом он только и делал, что тратил энергию. Полет отсюда обрат­но к той долине, причем в условиях высокой турбулентности атмосферы; круговые полеты над все еще безумствующим стадом; бесстрастное холодное наблюдение за происходящим внизу, хотя агония животных причиняла ему почти такие же страдания, как и им. И то последнее, что он смог совершить. Но даже этот триумф не мог прогнать усталость, прочитавшую его до костей. Может, ему действительно следовало поспать хоть немного, прежде чем прихо­дить сюда?

— Ты волновался из-за теразавров? — спросила его Мэри. — Ева говорила, что ты решил вернуться туда, но больше она ничего сама не знала.

Дэн кивнул:

— Угу. Они являются очень важной частью окружающей среды, и я не мог пропустить возможность узнать о них нечто новое и постараться спасти тех, что еще оставались в живых.

Ева приподнялась со стула. В ее глазах стало чуть меньше тоски и боли.

— И ты это сделал? — вскричала она.

— Думаю, да. — В нем тоже проснулось что-то вроде счастья. — Если быть откровенным, то этим я готов хвалиться больше, чем тем, что болтался на веревке вместо грузила.

— Что же произошло? Что ты сделал? — Ева вся потянулась к нему.

Дэн широко ухмыльнулся. Волна радости все еще омывала его.

— Ну, понимаешь ли, теразавры вообще балдеют во время гона. Причиной должны быть изменения их биохимии — гормональные или феромональные, кто их знает, однако известно, что ничтожно малые количества этих субстанций меняют характер поведения животных, включая сюда и человека. Но это стадо вело себя так не в брачный сезон и безумствовало больше, чем в период спарива­ния. Но какое-то сходство с этим в поведении стада было. И я задумался над тем, какой новый фактор мог вызвать подобную ярость вне брачного гона.

Дэн остановился, чтобы перевести дыхание.

— Продолжай же, — торопила его Ева.

Дэн поймал взгляд Ральфа.

— Нефть — очень сложное вещество, — сказал он. — Кроме то­го, что это сложнейшее углеводородное соединение, она содержит множество ароматических веществ, и только одни химики знают, чего еще. Кроме того, ваше реактивное топливо содержало еще полимеры или что-то в этом роде, оставшиеся после перегонки и очистки. Я понял, что среди этих молекул должна быть одна или целый набор, которые имеют случайное сходство с тем, что вызы­вает взрыв половой активности у теразавров. — У Мэри перехвати­ло дыхание. — Это не ваша вина, — поспешил поправиться Дэн. — Кто мог предвидеть такое? Но данное событие показывает нам еще раз необходимость глубокого изучения процессов, происходящих на этой планете. Верно?

Молодой блондин нахмурился.

— Ты хочешь сказать... Постой-ка... — сказал он. — Несколько самцов действительно подошли к нашему кару, вероятно просто из любопытства. Они ощутили запах не полностью сгоревшего топли­ва, содержащегося в выхлопах: мы оставили мотор работающим в качестве предосторожности... тогда мы считали это разумным. Это­го запаха было достаточно, чтобы самцы пошли в атаку, отрезав нас от кара. Затем, когда первый бак был пробит и несколько сот литров топлива вылились на землю, в бешенство пришло все стадо. Ты это имел в виду?