Фата-Моргана 8 (Фантастические рассказы и повести)

Ну что ж, пусть развлекаются. Он выбрал более безопасный и верный путь к получению бессмертия. Немногие полицейские добились его.

За мотоциклистами появилась санитарная машина. Ее бронированные люки были закрыты, автоматическое сорокамиллиметровое орудие нервно искало цель. Позади ехала на мотоциклах очередная группа полицейских. Внезапно над колонной появился вертолет, что-то сверкнуло в лучах солнца и превратилось в ряд небольших округлых предметов, отделяющихся от машины и падающих на улицу. С тихими хлопками они лопались один за другим, ложась вдоль всей колонны. Полицейские повалились на мостовую, как марионетки, у которых перерезали ниточки. Сила инерции еще тащила их вперед, а мотоциклы затормозили и останавливались.

Санитарная машина остановиться не смогла. Переехав тело одного из мотоциклистов, она ударилась о мотоцикл, столкнув его с дороги. Сорокамиллиметровое орудие нервно подергивалось, пытаясь поймать вертолет в радарный прицел, но машина летела над самыми крышами и исчезла, прежде чем прозвучал хоть один выстрел. Гарри почувствовал резкий, пронзительный запах, голова его как будто распухла и стала удивительно легкой. Улица накренилась и выпрямилась снова.

В толпе за санитарной машиной кто-то взмахнул рукой, что-то мелькнуло в воздухе и разбилось о крышу машины. Во все стороны брызнуло пламя: оно стекало по бортам, проникая в амбразуры и смотровые щели, его втянуло в воздухозаборник.

Следующую минуту ничего не происходило. Все это напоминало живую картину — машина и балансирующие мотоциклы, полицейские и ближайшие граждане, лежащие на мостовой, зеваки, пламя, рвущееся вверх, клубы черного, жирного дыма…

Открылась боковая дверь машины, и, пошатываясь, вышел медик. Он судорожно стискивал что-то в одной руке, пытаясь другой погасить лижущее его белую куртку пламя. Граждане смотрели молча, никто не спешил помочь ему, но никто и не мешал. Из толпы _вышел черноволосый мужчина, поднял руку с чем-то темным и опустил ее на голову медика.

До Гарри не доносился ни один звук, все заглушал рев работающих на медленных оборотах двигателей мотоциклов и санитарной машины.

Пантомима продолжалась, и он был частью аудитории, которая смотрела, как медик падает, мужчина останавливается, голыми руками сбивает пламя, вынимает из руки медика предмет, который тот сжимал, и смотрит на дверь машины.

Гарри заметил, что в ней стоит девушка. С этого расстояния он видел только, что она темноволосая и стройная.

Огонь на машине погас, девушка стояла в дверях, не двигаясь. Мужчина, стоявший около лежащего медика, взглянул на нее и начал было поднимать руку, но остановился, опустил руку, повернулся и исчез в толпе. Прошло всего две минуты с тех пор, как завыли сирены.

Граждане молча двинулись вперед, девушка повернулась и отступила в глубь машины. Граждане забрали у полицейских одежду и оружие, а из машины черную сумку и запас медикаментов, подобрали своих лежащих товарищей и исчезли.

Это смахивало на колдовство. Минуту назад улица была полна народу, а в следующий момент на ней не осталось никого.

За стенами Медицинского Центра вновь завыли сирены, и это словно сняло заклятие с Гарри. Он побежал по улице, крича что-то бессмысленное.

Из санитарной машины вышел маленький худенький мальчик, не старше семи лет, с коротко подстриженными светлыми волосами, темными глазами и смуглым лицом. Одет он был в потрепанную, некогда белую тенниску и обрезанные выше колен джинсы.

Он вытянул руку в сторону машины, а из двери навстречу ему высунулась желтоватая ладонь с пальца-ми, как когти, и рука, похожая на перекрученную ветку, сплетенную вьющимися, как лианы, шнурами голубых вен. Это была рука очень старого человека, стоявшего на негнущихся, как ходули, ногах. Его волосы были тонкими и белыми, как шелковые нити, кожа на лице и черепе напоминала сморщенный пергамент. Лохмотья туники Свисали с костлявых плеч и согнутой спины, закрывая бедра. Мальчик медленно и осторожно вывел старика на мостовую. Старик был слеп, его плоские темные веки прикрывали пустые глазницы. С трудом наклонился он над медиком, ощупал его голову. Потом подошел к полицейскому, перееханному санитарной машиной. У него была раздавлена грудная клетка, и когда он пытался втянуть воздух в легкие, на его губах лопались пузырьки розовой пены.

В сущности, он был уже мертв. Медицина была бессильна при таких тяжелых и обширных повреждениях.

Гарри схватил старика за костлявую руку.

— Что ты хочешь делать? — спросил он.

Старик не шевельнулся. Он подержал руку полицейского в своей ладони, потом выпрямился под аккомпанемент трещащих суставов.

— Я лечу, — ответил он голосом, похожим на скрип наждачной бумаги.

— Этот человек умирает, — сказал Гарри.

— Мы все умираем, — ответил старик.

Гарри взглянул на мотоциклиста: тот дышал с меньшим трудом, а может, ему только показалось?

Именно в этот момент подбежали санитары с носилками.

Гарри с трудом нашел кабинет декана. Медицинский Центр занимал площадь нескольких сотен городских кварталов, его увеличивали под влиянием каких-то особых, непонятных импульсов. Никто и никогда не планировал, что он будет таким большим, но вдруг достроили крыло, когда не хватило мета для лабораторий, потом еще одно, затем переходы, коммуникационные артерии — внизу, вокруг, через самый центр…

Его проводником был светящийся указатель, ведущий через никак не обозначенные коридоры, и Гарри пытался запомнить дорогу, но напрасно. Оказавшись на месте, он вложил указатель в замок бронированной двери, тот всосал его, и дверь открылась. Как только Гарри вошел, она вновь захлопнулась и закрылась на засов. За дверью оказалась пустая приемная, у одной из стен на металлической, прикрепленной к полу скамье сидели мальчик и старик из санитарной машины. Мальчик с любопытством взглянул на Гарри, потом стал смотреть на свои сложенные ладони.

В некотором отдалении от них сидела на скамье девушка, похожая на ту, что стояла в дверях машины, но Гарри казалось, что та была пониже и помоложе. Лицо ее было бледно, и только глаза при виде его вспыхнули какой-то необычной мольбой, а затем снова угасли. Гарри окинул взглядом ее мальчишескую, еще не сформировавшуюся фигуру. Одета она была в простое, подпоясанное в талии коричневое платье, и Гарри подумал, что вряд ли ей больше двенадцати—тринадцати лет.

Динамик, видимо, уже не первый раз повторил вопрос:

— Фамилия?

— Доктор Гарри Эллиот, — ответил он.

— Подойдите для идентификации.

Он подошел к стене, рядом с находящейся в глубине помещения дверью, и приложил ладонь к вмонтированной в нее плите. В его правый глаз сверкнуло светом — сравнивался узор сетчатки.

— Прошу положить все металлические предметы в контейнер, — приказал динамик.

Гарри заколебался, затем вынул из кармана блузы стетоскоп, снял часы, освободил карманы брюк от монет, перочинного ножа и гипноизлучателя.

Что-то щелкнуло.

— Фильтры, — сказал динамик.

Гарри вынул из ноздрей фильтры и тоже положил их в контейнер. Девушка наблюдала за ним, но, когда он взглянул в ее сторону, отвернулась. Дверь открылась, он вошел, и дверь закрылась снова.

Кабинет декана Мока находился в великолепной комнате длиной в тридцать и шириной в двадцать футов и был обставлен в викторианском стиле. Мебель, особенно сделанный из желтого дуба стол со шкафчиком красного дерева для врачебных инструментов, выглядела подлинным антиквариатом.

Комната впечатляла богатством обстановки, однако Гарри предпочитал модерн двадцатого века. Его чистые линии, стеклянные и хромированные части производили приятно эстетическое впечатление. Кроме того, это был стиль зарождения медицинской науки — периода, когда человечество начало понимать, что хорошее здоровье — это не случайность, что его можно купить, если люди захотят за него заплатить.

Гарри уже приходилось видеть декана Мока, но он не разговаривал с ним.