Птица малая

– А что, если гроза случается, когда никто не спорит? – спросил Джон.

Пожав плечами, Эмилио состроил гримасу, говорившую: «Это же очевидно».

– Кто-то в соседней деревне сделал фиерно. И оба улыбнулись ловкости трюка.

– Перед появлением Супаари Ва Гайджура вы подозревали, что на Ракхате существует вторая разумная раса? – спросил Йоханнес Фолькер.

Это выглядело как намеренная смена темы, и к нему повернулся Испанец, явно ожидавший атаки и приготовившийся ее встретить.

– Нет.

Но затем признал:

– Вообще-то были намеки. Например, у руна десять пальцев, но система счисления основана на шести. Это обрело для нас смысл, когда мы обнаружили, что рука джанаата имеет лишь три перста. И с самого начала мистер Эдвардс и мистер Квинн заметили несоответствие между культурой руна, которую мы наблюдали в Кашане, и культурой, которая отправила радиосигналы, приведшие нас на Ракхат.

Австриец был на удивление миролюбив.

– Да. Насколько помню, отец Робичокс приписал эту аномалию культурным различиям в экономическом и техническом развитии, – сказал Фолькер. – Мне пришло в голову… может, вас подвела грамматика языка руна, в которой предметы, не видимые в настоящий момент, являются тем же, что предметы, которых нельзя увидеть никогда? Это могло ввести вас в заблуждение. Даже если руна сказали бы вам насчет джанаата, вы не могли знать, что они реальные существа, а не порождения мифов.

Сандос посмотрел на него долгим взглядом, словно решал, как воспринять такое изменение тона.

– Да, – согласился он в конце концов. – На самом деле, нам было велено остерегаться джанада. Очевидно, родственное слово. Мы полагали, что джанада – это леший, которым пугают детей. Мы сочли это еще одним подтверждением того, что руна длительное время не принимали нас, исключая мистера Квинна, за взрослых.

– Отец Ярбро сообщил, что, впервые увидев Супаари Ва-Гайджура, вы приняли его за рунао. Эти два вида настолько схожи? Или причина в том, что вы не ожидали встретить представителя другого вида? – спросил Фолькер.

– Мы ведь не знали, что он джанаата. Потом-то, конечно, обнаружили много мелких различий. Тем не менее мужчина джанаата по внешнему виду и размерам похож на женщину руна.

– Как странно! Именно мужчина? – спросил Фелипе.

– Женщины джанаата изолированы и охраняются. Я не могу сказать, насколько они напоминают руна, мужчин или женщин. Полы руна, – напомнил Сандос, – очень похожи, но мужчины заметно мельче. Долгое время мы путали одних с другими, потому что их половые роли не соответствовали нашим ожиданиям. Кстати, «Мадонну с ребенком» Робичокса следует, возможно, переименовать в «Святого Иосифа с ребенком». Манужаи был мужчиной.

Раздался негромкий всплеск смеха, зазвучали комментарии, в которых остальные признавались, как они были удивлены, прочитав об этом в докладах миссии.

– Манужаи воспитывал Аскаму и был мельче своей жены, – продолжил Сандос, – поэтому мы считали его женщиной. Чайпас постоянно разъезжала и вела всю торговлю, что привело нас к мнению, будто она мужчина. В равной степени руна были введены в заблуждение относительно нас.

– Если руна не носят почти ничего, кроме лент, – сказал Джон, прокашлявшись, – не могли вы… э-э… понимаете?

– Половые органы руна незаметны, пока не приближается спаривание, – сказал Сандос и продолжил любезно: – Как и строение зубов и когтей, это еще одно несомненное различие между джанаата и руна любого пола. Это не было очевидным сразу, поскольку джанаата, как правило, одеты.

У Эдварда Бера, сидевшего, как обычно, по другую сторону комнаты от Сандоса, случился внезапный приступ кашля. Похоже, подумал отец Генерал, Эмилио пробует свои силы, оценивая, насколько глубоко сможет он опять погрузиться в эту яму.

– Мы должны сделать вывод, что органы мужчин джанаата заметны. Вы пытаетесь нас шокировать, отец Сандос? – спросил Винченцо Джулиани небрежным, скучающим голосом, звучавшим, как он надеялся, убедительно.

– Мне не положено знать, что может вас шокировать, сэр. Я разъяснял границы схожести между двумя видами.

– Этот Супаари Ва Гайджур, – произнес Йоханнес Фолькер. – Он был владельцем деревни Кашан?

Джулиани вскинул на него взгляд. Ну и кто теперь меняет тему? – подумал он.

– Нет. Это просто фигура речи. На самом деле ему не принадлежало имущество или жители деревни.

Сандос покачал головой и, обдумав это, повторил уверенней:

– Нет. Насколько понимаю, он владел правом торговать с ними. Если Ва Кашани станут недовольны им, то могут попросить другого торговца выкупить у Супаари это право, хотя тот – получил бы удобный случай подкорректировать свои соглашения с Ва Кашани, пойдя на мелкие уступки при соблюдении собственной выгоды. Во многих отношениях это равноправное договорное соглашение.

– Каким образом оплачивается работа руна? – вдруг спросил Фелипе. – Судя по описанию их деревни, они не особенно меркантильны.

– В уплату за собранные цветы они получают промышленные изделия. Духи, лотки, керамику, ленты и так далее. Существует банковская система, в которой накапливаются доходы. Поступления от каждой отдельно взятой деревни складываются в общий фонд. Я не знаю, что они делают, когда семья перебирается из одной деревни в другую. – Сандос помолчал, очевидно, впервые столкнувшись с этой проблемой. – Полагаю, если про некую деревню известно, что у нее большой счет и если другие переселяются туда, дабы от этого выиграть, то множество сердец делаются пораи и вынуждают нахлебников чувствовать смущение.

– Кто обеспечивает соблюдение контрактов между руна и торговцами вроде Супаари? – спросил Джулиани.

– Правительство джанаата. Существует потомственная бюрократия, состоящая из второрожденных сыновей, которая приглядывает за легальными аспектами торговли, и есть специальные суды для разрешения межвидовых споров. Решения судов приводятся в исполнение военной полицией, укомплектованной перворожденными сыновьями.

– А всю производительную работу выполняют руна, – с отвращением сказал Джон.

– Да. Третьерожденные торговцы, такие как Супаари Ва-Гайджур, выступают посредниками в торговле между видами. Торговцы, такие как сообщества деревень руна, обложены налогом, чтобы поддерживать популяцию джанаата.

– А в джанаатских судах руна могут рассчитывать на правосудие? – спросил Фелипе.

– У меня было не так много возможностей наблюдать за подобными вещами. Мне было сказано, что джанаата высоко ценят честь и справедливость. Они считают себя руководителями и защитниками руна. Они ощущают гордость, выполняя свой долг по отношению к своим предкам и потомкам. – Некоторое время он сидел тихо, затем добавил: – По большей части. Вдобавок следует заметить, что джанаата составляют лишь три-четыре процента населения Ва Ракхати. Если их правление станет несправедливым, руна могут восстать против них.

– Но руна не склонны к насилию, – сказал Фелипе Рейес.

Он уже выстроил мысленную модель руна – миролюбивые невинные существа, обитающие в Эдеме, – что противоречило докладам Консорциума по контактам. По мнению Фелипе, это была одна из главных загадок миссии.

– Я видел, как руна защищают своих детей.

Наступила пауза. Джулиани ощутил напряженность, но Сандос продолжал:

– Из того, что я прочел в докладе By и Исли, можно сделать вывод, что есть руна, которые достигли пределов терпимости. Их единственным оружием будет численность. Военная полиция джанаата беспощадна. Они должны быть такими. Руна намного превосходят их числом.

Это девственная территория, только догадки, понял Джулиани.

– Эмилио, как ты помнишь, Супаари Ва Гайджур, судя по докладу, говорил By и Исли, что между джанаата и руна никогда не было осложнений – до прибытия нашей миссии.

– Возможно, Супаари хочется так думать. Среди руна нет летописцев.

Сандос прервался, чтобы снова сделать глоток. Затем вскинул взгляд – брови подняты, глаза бесстрастны.