Долина Пламени (Сборник)

— Я поеду с тобой, — сказал он. — Я готов прямо сейчас. О’кей?

Однако Бартон, читавший мысли Линка, заколебался, прежде чем ответить.

— О'кей, — сказал он наконец. — Поехали.

Три недели спустя Бартон сидел в солярии Макнея, устало прикрыв глаза рукой.

— Ты же знаешь, — сказал он, — Линк женат на девушке из племени Бродячих Псов. Он понятия не имеет, что нам это известно.

— Это что-то меняет? — спросил Макней. Он выглядел усталым и встревоженным.

— Полагаю, что нет. Но я решил упомянуть об этом из-за Алексы.

— Она разберется в собственных чувствах. Вероятно, девочка уже знает, что Линк женат, сколько недель она натаскивает его в телепатии.

— Я заметил это, когда вошел.

— Да, — проговорил Макней, потерев лоб. — Поэтому мы и пользуемся речью. Телепатические беседы сбивают Линка с толку, если собеседников больше одного: он все еще учится селективности.

— Как тебе нравится парень?

— Он мне нравится. Хотя он не… не совсем такой, как я ожидал.

— Он вырос с Бродячими Псами.

— Он один из нас, — сказал Макней с нажимом.

— Никаких симптомов параноидных тенденций?

— Определенно, нет. Алекса согласна со мной.

— Прекрасно, — сказал Бартон. — Это меня успокаивает. Именно этого я больше всего боялся. Что же касается девушки из племени Бродячих Псов, она не из нас, и мы не можем допустить ослабления расы путем смешанных браков с людьми. Это является аксиомой почти с самого Взрыва. Мне лично кажется, что, если Линк женится на Алексе или еще на какой-нибудь девушке из наших, это только к лучшему, а о предыдущих связях можно забыть.

— Это ей решать, — сказал Макней. — Были еще налеты Бродячих Псов?

— Нет. Но они меня заботят меньше всего. Сергей Коллахен ушел в подполье. Я не могу выяснить его местонахождение, а я этого очень хочу.

— Только чтобы убить его?

— Нет. Он должен знать других параноидов, занимающих ключевые позиции в их цепочке. Я хочу вытянуть из него эту информацию. Он не может затуманить свой мозг навечно, и когда все сложится так, как нужно, у него останется не слишком много секретов.

— Вряд ли мы сможем выиграть эту битву.

— Вот как?

— Я пока ничего не могу сказать, — произнес Макней со скрытой силой. — Я даже не могу позволить себе думать о проблеме. Я… получается так, в общем, суть в том, что существует единственное уравнение, которое должно быть решено. Но еще не сейчас. Поскольку, как только я решу его, мои мысли сразу можно будет прочесть. Сперва необходимо разработать все мелкие детали. Потом…

— Да?

— Я не знаю. — Улыбка Макнея была горькой. — Я найду ответ. Я не сидел сложа руки.

— Если б мы смогли раскрыть тайну Способности, — сказал Бартон, — если бы мы могли перехватывать код параноидов…

— Или, — добавил Макней, — если бы у нас был свой код…

— Не поддающийся дешифровке.

— Что невозможно сделать при помощи механических средств. Никакой шифратор не годится, потому что мы должны будем знать ключ, а параноиды могут читать наши мысли. Я не хочу некоторое время думать об этом, Дэйв. Детали — да. Но не сама проблема. Я… вдруг я решу ее прежде, чем буду готов.

— Параноиды тоже не сидят без дела, — сказал Бартон. — Их дезинформация распространяется. Эти разговоры о секретном оружии Галилео все еще продолжаются.

— И Галилео не выступил с опровержением?

— Откровенно об этом никто не говорит. А как выступить против клеветнической кампании? Именно это, Дэррил, может в конечном счете привести к скандалу. Можно сражаться с человеком или с вещью, но нельзя сражаться с ветром. Ветром клеветы.

— Но атомные бомбы! В конце концов…

— Я знаю. И тем не менее какая-нибудь горячая голова в любое время может достаточно испугаться, чтобы перейти к действию. «В Галилео есть секретное оружие, — скажет он. — Это небезопасно. Они собираются напасть на нас». И возьмет фальстарт. После этого будут и другие инциденты.

— И мы окажемся в самом центре. Мы не можем оставаться нейтральными. Я думаю, Дэйв, рано или поздно будет погром.

— Мы переживем его.

— Ты так думаешь? Когда рука каждого нелыски готова будет ударить телепата — будь то мужчина, женщина или ребенок? Пощады никому не будет. Нам нужен другой мир, новый мир..

— С этим придется подождать, пока у нас появятся межзвездные корабли.

— А тем временем мы, значит, живем взаймы. Может быть, лучше всего было бы, если бы мы снова смешались с расой обычных людей.

— Регресс?

— Положим, что так. Мы сейчас в положении единорога в табуне лошадей. Мы не смеем использовать свой рог для собственной защиты, просто должны прикидываться лошадьми.

— Лев и единорог, — сказал Бартон, — сражались за корону. Что ж, Коллахен с его параноидами — это лев, вполне подходяще. Но корона?

— Это неизбежно должно быть правление, — ответил Макней. — Два господствующих вида не могут существовать на одной планете или даже в одной системе. Люди и телепаты не могут поровну разделить господство. В настоящий момент мы подчиняемся. Рано или поздно мы достигнем цели Коллахена, только другим путем. Но не посредством унижения или порабощения людей! Наше оружие — естественный отбор. Биология на нашей стороне. Если только нам удастся сохранить с людьми мир до тех пор, пока..

— И изгнать их из города, — вставил Бартон.

— Поэтому люди не должны подозревать ни о том, что между львом и единорогом идет битва, ни о том, за что они сражаются. Если люди узнают, мы не переживем погрома, а укрыться будет негде. Наша раса слишком податливая, благодаря окружению и адаптации.

— Меня волнует Коллахен, — неожиданно сказал Бартон. — Я не знаю, что он затевает. Когда узнаю, возможно, будет слишком поздно. Если он приведет в действие что-нибудь такое, что нельзя остановить…

— Я буду продолжать работать, — пообещал Макней. — Возможно, скоро смогу тебе кое-что дать.

— Надеюсь. Ну что ж, сегодня вечером я лечу в Сент-Ник. Якобы для того, чтобы инспектировать местный зоопарк. На самом деле, может быть, там мне удастся напасть на след Коллахена.

— Я провожу тебя до деревни. — Макней вошел в подъемник вместе с Бартоном. Они вышли на теплый весенний воздух, глядя сквозь прозрачную стену в комнату, где Алекса сидела с Линком перед телевизором.

— Во всяком случае, они, — сказал Бартон, — никакой тревоги, похоже, не чувствуют.

Макней рассмеялся.

— Она отправляет свою колонку в «Рекордер». Алекса — специалист по сердечным вопросам. Надеюсь, у нее никогда не будет проблем с ее собственным сердцем.

— Если вы любите его, — сказала Алекса в микрофон, — выходите за него замуж. А если он любит вас, он не будет возражать против прохождения психорейтингового теста и сравнения балансных карт ИД. Вы обдумываете пожизненное партнерство, и вам обоим следует прочитать контракт, прежде чем подписать его. — Она улыбалась и вообще выглядела как кошка, у которой усы в сметане. — Но никогда не забывайте, что любовь — самая важная вещь в мире. Если вы откроете это для себя, в ваших сердцах всегда будет весна. Удачи вам, интересующиеся!

Она нажала на кнопку.

— Тридцать, Линк. На сегодня моя работа закончена. Это один из видов работы, которую может найти лыска, — редактор телегазеты по сердечным проблемам. Как ты думаешь, тебе бы понравилось?

— Нет, — сказал Линк. — Это… это не про… не для меня.

На нем были шелковая голубая рубашка и темно-синие шорты; его череп закрывал аккуратный каштановый парик. Он еще не успел привыкнуть к этому и постоянно с беспокойством теребил парик.

— «Про» ничем не хуже, чем «для», — сказала Алекса. — Я поняла, что ты хотел сказать, а это важнее грамматических конструкций. Еще урок?

— Чуть позже. Я быстро устаю. Говорить мне по-прежнему кажется как-то более естественным.

— Потом это станет казаться тебе обременительным. Личные окончания: ты говоришь, он говорит, parlons, parlez, parlent — для телепатического общения — это рудименты, они не употребляются.