Джокер и Палач

— Слушай, — предложил Сян. — А может, сначала Мике вещь покажем? Раз уж к ней сейчас намылились. А что? У нее руки из нужного места растут... И разбирается во всем, что к магии относится. А к магии относится всё.

Тимоти скептически скосился на него.

— Если сама не сдюжит, — подкрепил свои слова Сян, — так кого-нибудь присоветует. Здесь, в Семи Городах, все, кто хоть на что-то путное способен, друг друга знают... А так тебе вдобавок и парный аппарат не продать.

— Ты иногда путные вещи советуешь, — признал Тимоти, сунул дешифратор в карман и кивнул приятелям, приглашая двигаться за собой.

— Я здесь останусь, — покачал головой Сян. — Сейчас клиент волной пойдет: обеденный перерыв в офисах. Все столики расписаны. Я после шести дела Вану сдаю...

Гринни понимающе кивнул.

— Ну вот, к двадцати ноль-ноль и подтягивайся ко мне или лучше сразу к тому пабу у Чоп-хауса... «Топор и плаха», одним словом...

— Ребята, вы забыли монеты, — напомнил развернувшимся к выходу друзьям Сян.

Мастерская Микаэллы Кортни (Мики — для друзей, Элли — для прочих) располагалась на «ничейной территории» — в лощине, разделявшей Грибные Места и Светлые холмы — земли весьма респектабельной застройки. В лощине же сейчас активно строились гаражи и ангары, за один из которых и можно было принять место работы и обитания Микаэллы.

Друзей своих она дожидалась, коротая время в рассматривании старых открыток, погруженная в воспоминания о родном мире. Терранова, бесспорно, была куда более богатым и цивилизованным миром, чем Зараза. Тут нельзя было и слова возразить. Но тоска по открыточно-синим небесам, по словно рекламными, дизайнерами вырисованным снежным горам и лазурным заливам была у Микаэллы замешена совсем не на сожалении о том, что она предпочла голодный и бурлящий мир сытому и застывшему.

Она — в который уже раз — пыталась проанализировать это чувство чего-то совершенного и непоправимого уже... Но ей вовсе не хотелось вернуться в покинутый ею мир. Да, она тосковала по нему, этому миру, тоской волка, воющего на луну. Но меньше всего ей нужен был обратный билет туда — к пляжам в лазурных лагунах и фуникулерам, уносящим состоятельных любителей гор в их стихию.

Тимоти не пришлось окликать свою давнюю по меркам слишком молодого Закрытого Мира подругу. Та всегда была созданием очень чутким к присутствию любых других живых существ. А уж костлявого и энергичного Тимоти чуяла за версту. Тем более что тот означил свое с Гринни появление в ее мастерской порядочным грохотом и скрежетом. Полутьма в сочетании с металлическими листами, набросанными под ногами, тому очень способствовала. Тем более дополненная обилием всякого хлама и инструментария, расположенного в самых неподходящих с точки зрения здравого смысла местах.

— Ну вот...

Микаэлла поднялась из-за стола (точнее, странного гибрида письменного стола с верстаком и токарным станком, смахнула открытки в ящик. Ящик со скрипом и дребезжанием задвинула, а на месте открыток на столе оказался небольшой шелковый сверток. Развернув его, девушка аккуратно, в ряд расположила на расшитом неброским узором шелке три почти одинаковые магические монетки. Тим и Гринни молча стояли вокруг стола. Тим понимающе цокнул языком.

Несмотря на небольшой размер, монетки были из тех, что котируются довольно высоко. Микаэлла глянула на него с какой-то жалостью — как старшая сестра на младшего брата. Хотя старше Тимоти она уж никак не выглядела.

— Вот эту... — Она двинула одну из монет. — Эту надо проиграть. Где-нибудь к концу матча. Чтобы она недолго маячила на столе.

— Почему, Мика? — поинтересовался Гринни.

— Она кривая, — пояснила Микаэлла.

— То есть фальшивая? — уточнил Тимоти. Его невообразимо тощая физиономия изобразила недоумение. Тоже невообразимое.

— Я сказала — кривая, — зло уточнила мастер околомагических ремесел. — Она магическим действием обладает. Но тоже кривым. Ею лучше владеть, но не пользоваться.

Тимоти подхватил монету со стола и покрутил ее у себя перед глазами.

— И откуда у тебя эта прелесть?

— Я ее сама сделала, — пожала плечами Микаэлла. Воцарилась тишина.

— То есть денежка все-таки поддельная, — скорее заключил, чем спросил Тимоти. — Но с магическими какими-то свойствами. Неприятными, как я полагаю.

— Если монета обладает какими-то магическими свойствами, то это настоящая магическая монета! — чеканя слова, произнесла Микаэлла. — А она обладает. Ее демон честно выполнил те две просьбы, которые смог. Но взял с меня слишком большую плату. Но теперь мы с ним в расчете. Пусть уходит к тому, кто хочет заключать сделки с дьяволом.

— Как так?.. — почесал в затылке Гринни. — Ты что, знаешь технологию изготовления магических штучек?

— Нет, — покачала головой Микаэлла. — Это происходит случайно. И очень редко. Когда делаешь копию на уровне молекулярного или даже понуклонного копирования. Как вы знаете, практически это не удается. Это правда. Но... не вся правда.

Она забрала монету из рук Тимоти и бросила ее к остальным.

— В одном случае из тысячи, нет, из миллиона такая копия начинает работать, — пояснила она. — Но работает обязательно неправильно. Словно назло! Удачей это не назовешь. Вот я и скопировала одну очень перспективную монетку себе на голову. Знала же, дура, чем это грозит. Самонадеянная была. Глупая совсем. За две моих просьбы, что были выполнены, мне пришлось выполнять приказы демона монеты все эти годы. Под страхом Превращения.

— А о чем же ты допросилась черта, Мика? — с флегматичным видом поинтересовался Тимоти.

— Мастерство и молодость, — сухо ответила Микаэлла. — И не спрашивайте, что приказывал мне демон. У меня в памяти это стерто. Или доступ к этим воспоминаниям закодирован. И не дай мне бог узнать код. А то, что сохранилось, настолько дико и нелогично, что это только для дурдома.

Мастерство Микаэллы как специалиста по «предметам Магии» было и впрямь необыкновенное. И смотрелась она, пожалуй, не на «-дцать», а на «-надцать». Гринни впервые задумался над тем, что, по слухам, Мика еще до начала колонизации Закрытого Мира знала Шишела Друга Престола. И знала чисто в деловом плане. Выполнила для него какой-то головоломный заказ. За что и была взята в Закрытый Мир. И, похоже, это не было блефом.

— А это хорошо будет — подбросить такую бомбочку кому-то, кто заграбастает «малый куш»? — с сомнением спросил Гринни.

— Среди игроков нет таких идиотов и идиоток, какой была я, — отмахнулась от его слов Микаэлла. — Они выигрывают всю эту мелочь не для того, чтобы ею по назначению пользоваться, а чтобы обменять потом на что-то крупное. Как вот вы задумали. И уж тогда, когда получат на руки что-то путное, посоветовавшись с магами, пускают вещь в дело. А у Секача — а он-то «малый куш» и возьмет, в обиде не останется — монетка эта в сейфе проваляется до невесть каких времен. В общем, берете вы меня в свою компанию или нет?

— Берем, — нестройным, но вполне уверенным хором ответили Тимоти и Гринни.

Отступать было поздно. Решение они приняли, как было сказано выше, уже давно и всерьез.

Сказать, что дом 33 по Ботанической ничем не отличался от других, достаточно трудно. Потому что на относительно короткой Ботанической не было ни одного похожего дома. Единственное, что придавало этим сооружениям толику сходства, так это одинаковая обшарпанность и запущенность. Обшарпанность и запущенность, правда еще только начинающиеся, но уже подающие надежды. Точнее — питающие безнадежность. В общем, правильнее было бы сказать, что тридцать третий дом ничем не выделялся на фоне утомительного, поношенного разнообразия здешней архитектуры.

Скрытое глазу различие состояло в том, что фасад тридцать третьего дома был много уже основного корпуса, потеснившего на заднем плане соседей. В плане дом выглядел тупым, широким клином.

Второе отличие состояло в том, что в доме 33 по Ботанической разводили драконов.