Башня Занида. Да не опустится тьма! Демон, который всегда ошибался

Отделение Феллона свернуло с улицы Барфур и двигалось по вонючему переулку, который вел зигзагами в сторону границы квартала. Неожиданно донесшийся спереди шум заставил Феллона застыть на месте, а потом сделать знак остальным осторожно следовать за ним. Заглянув за угол, он увидел стоявшего спиной к стене гражданина, которого окружили трое недружелюбно настроенных кришнаитов.

Один из них держал его под приделом миниатюрного арбалета, другой угрожал мечом, а третий освобождал жертву от обременительных предметов, каковыми он считал кошелек и перстни. Ограбление находилось в самой начальной стадии.

Это был редкий шанс. Как правило, стражники обнаруживали на месте преступления только потерпевшего — либо в вице трупа, либо обобранного до нитки и проклинавшего грабителей, продажную стражу и в целом беззаконное состояние города.

Если бы Феллон и его люди бросились на преступников сразу, те разбежались бы, скрывшись в переулках раньше, чем стражники добежали бы до места, поэтому Феллон прошептал Цикассе:

— Обеги справа вокруг того дома и зайди им с тыла. Потом просто беги на них со всех ног. Когда мы тебя увидим, мы тоже выскочим из-за угла.

Цикасса тенью растворился в ночи. До Феллона лишь недолго доносилось легкое клацанье когтей вихрем несущегося динозавра-гвардейца. Цикасса, как знал Феллон, был способен развивать вдвое большую, чем любой землянин или кришнаит, скорость, иначе Феллон и не послал бы его. Если бы в обход побежал человек, грабители уже закончили бы свое дело и скрылись, прежде чем тот занял бы исходную позицию.

Через несколько десятков секунд клацанье когтей донеслось снова, на этот раз громче, и в переулок ворвался Цикасса, несущийся на злоумышленников огромными скачками.

— За мной, — сказал Феллон.

Заслышав шаги, грабители развернулись. Феллон услышал звон тетивы, но из-за темноты не смог разобрать в кого стреляли. В любом случае, никаких признаков того, что стрела попала в кого-то, не обнаружилось.

Грабители бросились врассыпную. Цикасса взвился в воздух и, пролетев невероятное расстояние, приземлился своими птичьими лапами на спину арбалетчика, повалив его на землю.

После мгновенного замешательства высокий худой грабитель с мечом побежал навстречу Феллону, затормозив в нескольких метрах от него. Феллон резко выбросил багор вперед, услышал звон стали и почувствовал мощный удар по древку, когда противник отразил его выпад. Двое стражников-кришнаитов бросились вдогонку за преступником, который обыскивал жертву, а теперь успел проскочить под Цикассой и пытался скрыться в переулке.

Феллон делал выпады и парировал их, решительно наступая, но одновременно следя за тем, чтобы противник не схватился свободной рукой за древко, получив таким образом возможность сблизиться и нанести решающий удар. По счастливой случайности Феллону удалось нанести колющий удар в правую руку грабителя. Меч со звоном упал на камни, и преступник развернулся и побежал. Прикинув, что длинноногого верзилу ему не догнать, Феллон метнул багор на манер дротика. Оружие угодило грабителю между лопаток и так и осталось торчать. Раненый сделал еще пару шагов, покачнулся и упал.

Феллон подбежал к нему, вытаскивая рапиру, но она ему не понадобилась, поскольку грабитель лежал на спине, кашляя кровью. Появились стражники-кришнаиты, которые гнались по переулку за третьим преступником. Они злобно ругались, потому что тому удалось скрыться. Стражники сумели вернуть кошелек жертвы, оброненный грабителем, перстни, однако, остались у него, и потерпевший немедленно разразился проклятиями и руганью в адрес бездельников и дилетантов, из которых состояла муниципальная стража.

Краешек красного диска Рок’ира уже появился над занидскими крышами, когда Энтони Феллон со своим отделением вернулся в оружейную с последнего обхода. Они составили свои багры обратно в пирамиду и построились, чтобы получить номинальную сумму, которую муниципальный префект выплачивал гвардейцам за ночную службу.

— Дежурство завершено. Не позабудьте о пятничном учении, — коротко сказал Кордак’, выдавая каждому по серебряной четвертькардовой монете.

— Что-то мне подсказывает, — пробормотал Феллон, — что в четверг всю нашу роту поразит загадочная хворь.

— Кварара кровь! Лишь только вздумайте попробовать, мерзавцы! Назначаю я командиров отделений ответственными за явку людей своих.

— Я и сам себя что-то неважно чувствую, господин капитан, — сказал Феллон, ухмыляясь и пряча полукард, полагавшийся ему по званию.

— Каналья непочтительная! — фыркнул Кордак’. — И чего ради мы терпим твои выходки, не знаю я… Но ты не позабудешь о том, о чем беседовали мы недавно, мастер Антане?

— Нет, нет. Я все устрою, — Феллон удалился, небрежно махнув на прощание рукой остальным гвардейцам.

Было довольно глупо с его стороны, думал иногда Феллон, проводить каждую десятую ночь, маршируя по темным улицам за полкарда — дневной заработок землекопа. Феллон был слишком своеволен и непредсказуем, чтобы гармонично вписываться в армейскую машину. Обладая недюжинными способностями как командир, он был почти начисто лишен их в том, что касалось подчинения, являясь же иноземцем, он вряд ли мог рассчитывать на высокое место в иерархии балхибской армии.

Тем не менее, он продолжал носить цвета гражданской гвардии. Почему? Потому что мундир обладал для него неодолимой притягательной силой, хоть это и было по-детски наивно. Расхаживать по пыльным занидским улочкам с багром на плече означало почувствовать себя — хотя бы ненадолго — потенциальным Александром или Наполеоном. А в его положении и такая пища для самолюбия была желанна.

Когда он, устало атакуя по пути проблему Сафка, добрел до дома, Гази спала, но проснулась, когда он скользнул в постель.

— Разбуди меня в конце второго часа, — пробормотал он и заснул.

Почти сразу же, как ему показалось, Гази стала трясти его за плечо, требуя, чтобы он вставал. Поспал он всего около трех земных часов, но нужно было подниматься, если он хотел успеть сделать все, что запланировал на этот день. Помня, что ему придется выступать в суде, он побрился, одел почти новую одежду и проглотил быстрый завтрак. Выйдя под яркие лучи утреннего Рок’ира, он направился в таверну Ташина.

Занидский квартал А’ваз состоял из трущоб, которые, впрочем, были представлены целым спектром градаций: от откровенных трущоб на границе с Джуру у Балейдских ворот до трущоб, перемежавшихся с художественными мастерскими на севере, где А’ваз граничил с богемным кварталом Сахи. Таверна Ташина располагалась на западе А’ваза у самой городской стены и была беспорядочным строением, окружавшим (как и большинство балхибских домов) центральный дворик.

В это утро двор был заполнен крикливыми, жуликоватого вида типами, составлявшими обычную клиентуру таверны. По диагонали двора была натянута веревка, на которой балансировал канатоходец, размахивавший для равновесия зонтиком. Трио акробатов практиковалось в прыжках и стойках, изредка подбрасывая друг друга в воздух. Напротив дрессировщик натаскивал ручную герку. Какой-то певец пробовал голос, а в углу репетировал актер, сопровождавший декламацию пламенными жестами.

Феллон спросил у привратника:

— Где Турандж-ясновидящий?

— Второй этаж, тринадцатая комната. Прямо и наверх.

Когда Феллон собрался пересечь двор, в него врезался один из троих проходивших мимо кришнаитов. Восстановив равновесие, Феллон повернулся, чтобы испепелить неуклюжего увальня взглядом, однако тот оказался вовсе не увальнем, а здоровенным детиной. Отвесив поклон, невежа сказал:

— Тысяча извинений, господин! Вино Ташина ударило мне в ноги. Постой, а ты не тот ли, с кем я пил вчера на фестивале?

Одновременно с обеих сторон к Феллону подступили двое его дружков. Столкнувшийся с ним кришнаит продолжал говорить что-то любезное, предлагая пропустить по стаканчику напротив у Саферира, а один из двух, подступивших сбоку, дружески положил ему руку на левое плечо. Феллон скорее учуял, чем увидел острый как бритва нож, которым третий участник трио как раз собирался взрезать кошелек у него на поясе.