Маски времени (сборник)

Старые нилдоры расступились, и Гандерсен оказался лицом к лицу с многократно рожденным. Протокол требовал, чтобы пришелец заговорил первым, но он молчал, полный напряжения, и, может быть, слегка одурманенный испарениями озера. Ему казалось, что, прежде чем он сумел сосредоточиться, прошли века. Наконец, он сказал:

— Я, Эдмунд Гандерсен, однажды рожденный. — сказал он, — желаю тебе радости многих следующих рождений, о Мудрейший.

Нилдор не спеша повернул большую голову, втянул хоботом немного воды из озера и вылил себе в пасть.

— Мы давно знаем тебя, Эдмунд Гандерсен, — загремел он. — Ты работал в большом доме Компании в Файр-Пойнт, на Море Песка.

Великолепная память нилдора удивила и обеспокоила Гандерсена. Если они так хорошо его помнят, то каковы шансы получить от них соизволение?

— Да, я был здесь очень давно, — сдавленно сказал он.

— Не так давно. Десять оборотов — не столь долгое время.

Нилдор опустил тяжелые веки, и несколько мгновений казалось, что многократно рожденный погрузился в сон.

— Я Вол'химиор, семь раз рожденный, — наконец произнес он, не открывая глаз. — Не войдешь ли со мной в воду? После своего последнего рождения я быстро устаю на суше.

Не ожидая ответа, Вол'химиор шагнул в озеро, медленно прошел около сорока метров и погрузился по плечи. Малидар, обгладывавший водоросли в этой части озера, с недовольным ворчанием нырнул и вновь показался в отдалении. Гандерсен знал, что у него нет иного выбора, как только последовать за многократно рожденным. Он сбросил одежду и вошел в озеро. Вода была теплая. Некоторое время он шел по пружинящей массе волокнистых стеблей, а потом почувствовал под босыми ногами мягкий, теплый ил. Он ощущал прикосновения маленьких многоногих существ, стебли подводных растений обвивали его ноги. Со дна поднимались пузыри испарений алкоголя и лопались на поверхности. У Гандерсена кружилась голова. Он с трудом продирался через спутанную растительность и испытал подлинное облегчение, когда илистое дно ушло у него из-под ног. Вода стала чище, поскольку недавно здесь поработали малидары; он быстро подплыл к Вол'химиору. В темной глубине проносились в разных направлениях незнакомые существа, и время от времени что-то скользкое прикасалось к телу Гандерсена. Он заставил себя не обращать на это внимания.

— Ты покинул наш мир на много оборотов, так? — пробормотал Вол'химиор, все еще будто погруженный в дремоту.

— Когда Компания отказалась от своих прав, я вернулся в свой собственный мир, — ответил Гандерсен.

Еще до того, как поднялись веки нилдора, до того, как его круглые желтые глаза холодно взглянули на Гандерсена, он уже знал, что совершил ошибку.

— Твоя Компания никогда не имела никаких прав, от которых могла бы отказаться, — заявил нилдор обычным бесцветным тоном. — Разве не так?

— Да, это правда, — согласился Гандерсен, пытаясь найти слова, чтобы как-то исправить предыдущую бестактность. — Когда Компания отказалась от владения этой планетой, я вернулся в свой собственный мир.

— Это уже ближе к истине. Но почему, в таком случае, ты вернулся сюда?

— Потому что я полюбил эту планету и хотел снова ее увидеть.

— Возможно ли, чтобы землянин испытывал любовь к Белзагору?

— Да, для землянина это возможно.

— Я знаю, что Белзагор может овладеть землянином, — медленно, задумчиво сказал Вол'химиор. — В один прекрасный день землянин может обнаружить, что душу его будто держат на привязи силы этой планеты. Однако сомневаюсь, может ли землянин испытывать к ней любовь, так, как я понимаю любовь в вашем смысле.

— Наверное, ты прав, многократно рожденный. Моей душой овладел Белзагор. Я не мог справиться с собой и должен был вернуться.

— Ты быстро признаешь мою правоту.

— Я не хочу тебя обидеть.

— Это похвально. А что ты хочешь делать здесь, в этом мире, который овладел твоей душой?

— Я хочу путешествовать, посетить разные части твоего мира, — ответил Гандерсен. — Меня особенно интересует Страна Туманов.

— Почему именно она?

— Это место, которое больше всего овладело мной.

— Этого ответа недостаточно, — сказал нилдор.

— Я не могу дать другого.

— Что же так тебя туда тянет?

— Красота гор, возвышающихся в тумане. Солнце в морозный, ясный день. Прекрасный свет лун, золотящий непотревоженный снег.

— Ты говоришь, как поэт, — заметил Вол'химиор.

Гандерсен не понял, хвалит ли тот его или смеется над ним.

— В соответствии с действующими правилами, — медленно сказал он, чтобы отправиться в Страну Туманов, мне требуется разрешение многократно рожденного. Я пришел для того, чтобы просить о таком разрешении.

— Ты крайне щепетилен в соблюдении наших законов, мой однажды рожденный друг. Когда-то ты вел себя иначе.

Гандерсен прикусил губу. Он чувствовал, как что-то ползает у него по лодыжке, но заставил себя спокойно смотреть в глаза многократно рожденному.

— Иногда нам трудно понять других, и мы наносим им обиду, сами того не зная, — сказал он, тщательно подбирая слова.

— Это бывает.

— Потом приходит понимание, — продолжал Гандерсен, — и человек сожалеет о поступках, совершенных в прошлом, однако надеется, что его грехи могут быть прощены.

— Прощение зависит от того, насколько глубоко сожаление, — сказал Вол'химиор, — и какие это были грехи.

— Думаю, мои прегрешения тебе известны.

— И не забыты, — заметил нилдор.

— Я также думаю, что ваша вера предусматривает возможность покаяния.

— Да, это так.

— Не позволишь ли ты мне покаяться за грехи против твоего народа как осознанные, так и неосознанные?

— Покаяние за неосознанные грехи бессмысленно, — сказал нилдор. — И нам не нужны извинения. Твое покаяние — твое дело, не наше. Может быть, ты и найдешь его здесь. Я уже замечаю желаемые перемены в твоей душе, и это будет засчитано в твою пользу.

— Значит, ты даешь мне разрешение отправиться на север? — спросил Гандерсен.

— Не так быстро. Останься пока с нами, будь нашим гостем. Мы должны подумать. Можешь теперь выйти на берег.

Аудиенция была окончена. Гандерсен поблагодарил многократно рожденного за его терпение, довольный, что ему удалось таким образом повести разговор. Он всегда проявлял необходимое уважение в отношении многократно рожденных. Даже империалист эпохи Киплинга был достаточно умным для того, чтобы с уважением относиться к старым предводителям племен. Однако во времена Компании вежливость была показной, поскольку и так было известно, что вся власть находится в руках управляющего Компании, а не какого-то там нилдора, хотя бы и самого старого. Теперь же, конечно, власть принадлежала старому нилдору, и он мог не пустить его в Страну Туманов. Он мог даже считать этот запрет неким поэтичным справедливым приговором. Но, что самое странное, Гандерсен чувствовал, что его нынешнее, полное уважения отношение к многократно рожденному и желание оправдаться искренни, и эту искренность Вол'химиор понимает. Гандерсен знал, что не может ввести в заблуждение Вол'химиора, заставив того думать, что бывший чиновник Компании вроде него вдруг охотно унижается перед бывшими жертвами земного колониализма; но, если он не будет хоть в какой-то степени искренним, он лишится всех шансов получить требуемое разрешение.

Внезапно, когда Гандерсен был еще далеко от берега, что-то со страшной силой ударило его между лопаток, и он, оглушенный, захлебываясь, упал лицом в воду.

У него мелькнула мысль, что это Вол'химиор незаметно подкрался и стукнул его хоботом. Подобный удар, нанесенный в неподдельной злобе, вполне мог оказаться роковым. Гандерсен отплевывался и кашлял, во рту полно было алкогольной жидкости из озера. Он пытался вынырнуть на поверхность, ожидая увидеть над собой старого нилдора, готового нанести последний удар.

Он с трудом открыл глаза. Многократно рожденный стоял вдали и смотрел в другую сторону. В этот момент Гандерсен, ведомый странным предчувствием, погрузил голову в воду, чудом избежав следующего удара, который мог бы его обезглавить. Скорчившись так, что только нос торчал над поверхностью, он увидел со свистом пролетающее над головой толстое желтое бревно. Одновременно он услышал пронзительный вопль, а по озеру, как от брошенного камня, разошлись круги. Он огляделся вокруг.