«Если», 2012 № 12

Андреа знала, что за такой проступок ее ждет наказание в виде суровой лекции. И, в отличие от первой выволочки, на сей раз крыть будет нечем. На душе у советника сделалось совсем гадко.

Просвистев дробную трель, Кормилец Узников произнес:

— Ох уж эти человеческие существа. Поистине, список странных повадок у вас бесконечен.

Андреа предпочла бы выступить с единственным аргументом, но таким, чтобы отказ от непригодного места заключения стал делом решенным. Ее бы воля, она бы добилась запрета экстрадиции, сделала бы так, чтобы этот запрет считался императивной нормой. Советник была против выдачи Фарра хотя бы по той причине, что с каждым проведенным на планете зиннов часом в ее груди разгоралось беспокойство.

Но выступить с отказом Андреа не смогла. Во-первых, для этого не нашлось предлога; а во-вторых, кто она, собственно, такая? Простой функционер, присланный засвидетельствовать результат, желанный для всех и, по всеобщему мнению, неизбежный.

Когда закончилась экскурсия, Корт посмела только отложить свое решение. Заявив Кормильцу Узников, что вопросов больше не имеет и ее вердикт будет готов в течение одного планетарного цикла, она всю обратную дорогу провела молчком. Слушала вежливую беседу спутников, но себе никакого участия не позволяла.

Ей вспоминались трупы бокайцев на земле, собственные руки в крови разумного существа, которого она считала своим другом. Охваченный ужасом инопланетный ребенок… Наконец она тряхнула головой, прогнала худые мысли. «Там была не только я», — подумала Андреа. Приступ отвращения к себе привычно сменился процедурой самооправдания.

Но проблемы на этом не кончились. Когда зиннское транспортное средство вернулось на крышу посольства Конфедерации и Андреа, пробормотав «спасибо», двинулась к выходу, Первая Дань попросила:

— Подожди.

Советник подчинилась.

— Я наблюдала за тобой. Несколько раз ты была готова опять выделить из глаз влагу. Помню, это не всегда является признаком боли, но, мне кажется, сейчас как раз тот случай.

Меньше всего хотелось Андреа, чтобы Вальсик поняла, до какой степени расстроена ее коллега.

— И что с того?

— Думаю, дело во мне. Видишь ли, я изучаю людей чуть ли не со дня моего появления на свет, однако не могу сказать, что понимаю вас достаточно хорошо. Возможно, мы уже не встретимся. И если мое невежество каким-то образом оскорбило тебя, позволь выразить искреннее сожаление. Совсем не хочется оставить по себе недобрую память. Скажи, могу ли я вспоминать тебя как подругу?

В сердце Андреа гнев и раздражение вступили в борьбу со стыдом.

— Да, Первая Дань, я по-прежнему твоя подруга. Надеюсь, мы еще увидимся.

Фотир изобразила нечто вроде людского реверанса. Столь неестественное для нее движение получилось довольно изящным: это говорило о долгих и усердных тренировках.

— До свидания.

— До свидания, — кивнула Андреа.

Вслед за Вальсик она вышла через селективный люк. А потом стояла рядом с послом, глядя, как зиннский летательный аппарат только что не растворяется в воздухе, почти с места набирая предельную скорость. Вслед за ним метнулся морской ветерок, перебросил единственную несостриженную прядку на левый глаз Андреа. Она стряхнула локон и нахмурилась, с растущим беспокойством следя за тем, как наступающая ночь стирает остатки сияния над горизонтом.

Рядом заговорила Вальсик:

— Не знаю, что там у тебя за претензии, но если нет ничего катастрофического, хочу сразу поутру увидеть долгожданную печать.

Андреа снова сбросила волосы с глаза, скрипнула зубами и обратилась не столько к вышестоящему начальству, сколько к обдувающему ее бризу.

— А вы не замечаете, что сделка крепко воняет?

— Еще бы я этого не замечала, — хмыкнула Вальсик. — Да тут куда ни ткнись, отовсюду разит. Но давай по порядку. Первое: мы имеем дело не с людьми. Второе: у нашего товара тоже преизрядный душок. Третье: решение принималось на самом высоком уровне, а именно — в правительстве Конфедерации. Четвертое: взамен мы получим технику, которая неимоверно возвысит человеческую расу. И это не говоря о пятом — как Кормилец Узников закидывал удочку насчет твоего вселения в здешний зоопарк. Советник, если желаешь сделать в дипкорпусе какую-никакую карьеру, заруби себе на носу: в любом деле есть граница, за которой ты перестанешь принюхиваться и начнешь заботиться о собственной заднице — унести бы ее целой в последний момент с чужой планеты.

Андреа не без труда нашла контрдовод:

— Черт побери, но мы же продаем разумное существо. В любой момент можно сослаться на Всеобщий договор о запрете рабства…

— Рабство — это когда разумное существо имеет право на свободу. Такого права Фарр лишился задолго до того, как о нем впервые услышали зинны. А после всех обсуждений и торгов он сам фактически отдался в руки чужаков, по собственной воле, чтобы получить будущность, которой совершенно не заслуживает. Видишь, даже этот негодяй оказывается в выигрыше.

Андреа обдумала слова Вальсик и оставила новые возражения при себе. И правда, какой смысл пускаться в пререкания? Плетью обуха не перешибешь. Но почему не уходит из сердца тревога, как будто где-то рядом бродит таинственный враг, и ты его чуешь, но не видишь, лишь изредка за оконцем мелькнет пугающий силуэт?

Советник почувствовала тяжесть на плече. Не сразу поняла, что это Вальсик в фальшивом дружеском порыве положила руку. Андреа не выносила, когда до нее дотрагиваются. В другой раз она бы злобно сшибла чужую кисть, но сейчас смирилась, попыталась не замечать. Это ей дало еще несколько секунд на размышления.

— Пожалуйста, — перешла Вальсик на уговаривающий тон, — дай согласие, и уже через неделю Конфедерация получит вполне исправный зиннский звездолет с двигателем, какого нам и за тысячу лет не изобрести. А к нему в придачу инструкцию по эксплуатации. Зиннские техники ответят на любые вопросы, и у нас будет вдоволь времени на инженерный анализ всего прочего. Вот ты говоришь, сделка неравноценная. Мол, она никак не улучшит состояние человечества. Допустим, это так. Но если скажешь «да», твое имя войдет в историю.

— А если я скажу «нет, и точка»? — Советнику показалось, будто ее голос доносится издалека, из другого конца длинного тоннеля.

— И тем самым лишишь нас эпохальной возможности? Все равно войдешь в историю. Навсегда. Но тебе, Андреа, такая слава не нужна. Или забыла, сколько грязи на твоей репутации?

Советник подумала о двух детях, разделенных десятилетиями. О человеческой девочке, чья мирная жизнь однажды разлетелась вдребезги, и о маленькой зиннской фотир, которая сегодня услышала отголосок того буйства и от страха сжалась в комочек. И еще Андреа вспомнила, что для нее самой по сути ничего не изменилось.

И тут она совершила поступок, которого в любой другой день ждать от нее было бесполезно. Сделала то, против чего категорически протестовала вся ее натура. Не будь она такой неопытной и задерганной, не будь столь тяжек груз большой политики на ее плечах, Андреа подчинилась бы своим инстинктам, а не чужой логике.

Она сдалась.

— Ладно.

— Что?

— Хорошо. Возвращаюсь к себе, составляю документы. В течение часа мое согласие поступит в вашу базу данных. Вам останется только подписать.

— Великолепно! — Рука приподнялась и хлопнула по плечу — это следовало расценивать как поздравление. — Но к чему такая спешка? Давай сначала поужинаем…

— Нет.

— Что?

— Нет, — повторила Андреа, отводя посольскую кисть от своего плеча и давая ей упасть. — Я не любительница есть в компании. Хочу к себе. Устала…

Она повернулась и энергично зашагала прочь, предоставив ошеломленной Вальсик таращиться ей в спину.

Составить документы было несложно, у Андреа имелись шаблоны. Наново пришлось написать только личное заявление, засвидетельствовав в нем свой разговор с Саймоном Фарром и осмотр предназначенного для него места заключения. Советник отметила, что Фарр добровольно отказывается от любых контактов с человечеством, и добавила, что соглашается на его выдачу, опираясь на собственные выводы, а не под каким бы то ни было давлением.