Город Под Облаками (СИ)

Придя домой Дин первым делом принялся за поиски и сразу же без труда нашел: Модест Мусоргский "Борис Годунов" опера, ХIХ век, Петербург, Россия. Дин нашел фотокопии прижизненных партитур оперы и как можно более ранние сохранившиеся записи конца ХIХ, начала ХХ веков в исполнении неизвестных ему Шаляпина, Собинова...

Как же так, не понимал Дин, почему он практически ничего не знает о России? Почему ему, одному из избранных, упорно, с самого раннего детства, настойчиво, не только не давали информации об истории, культуре русского народа, а напротив, всячески усиленно вдалбливали о ее никчемности, примитивности, отсутствии какой либо самостоятельности и, самое главное то, что народа русского как бы и нет вовсе. Это лишь скопление на большой территории наименее развитых племен с феодальным уровнем управления. Они годятся в этом мире только для черной работы, обслуживания грязных технологий и добычи природных ресурсов, что там нет и никогда не было самостоятельного единого государственного управления. Все их развитие сведено к образованию на уровне начальной школы, отсутствием науки и культуры, как таковой и они не способны к развитию в силу природной примитивности своего ума!

Дин был в шоке. Ложь! Но масштабы лжи его ум пока не мог охватить, он просто отказывался верить в подобное. Может какая-нибудь ошибка, его ошибка? Может он, что-нибудь, не понял, пропустил..., но нет, он очень четко усвоил, с самого раннего детства, заложенные в нем знания о принципах управления и миропорядка, а с учетом его природного дарования, которое он принимал, как должное по праву рождения, он не мог ошибаться. Мозг Дина, как великолепно отлаженная машина, резко акцентировал его внимание на то, что произошло разъединение психоэмоционального первичного восприятия новой информации и ее последующего анализа. Они противоречили друг другу в той схеме, которая заложена в человека раз и навсегда установленными понятиями: история, культура, народ. Он, всей своей жизнью безраздельно принадлежащий элите, не имел права и, даже возможности, быть подвергнут атаки психоэмоционального влияния извне. Все безукоризненно должно контролироваться холодным анализом и расчетом - воля и дисциплина являются главными приоритетами в выводах и принятия решения..., но нет, здесь, в данный момент, информация была сильнее установленных и, заложенных в нем жестким воспитанием, схем поведения и логики, она выходила далеко за пределы человеческих возможностей, она была сильнее человека. Дин провел несколько месяцев, разыскивая по, только ему, доступным каналам, архивные записи русской музыки. Он слушал народные песни, предвзято скрупулёзно анализировал партитуры симфоний, опер, слушал, а потом, для сравнения, сам исполнял сольные партии инструментальной музыки, пока не пришел к окончательному выводу - выводу о том, что здесь его семья не имеет никакой власти. Он нашел! Но, ему еще предстояло разобраться в своем промежуточном выводе, подвергнуть его бесконечным сомнениям и проверкам, но теперь понимал одно, что он остался прежним и не в его сознании или поведении необходимо что-то менять, а ему некто дал возможность соприкоснуться, только почувствовать нечто, что значительно более важно и необходимо ему, именно ему, чем вся власть его семьи на Земле.

Дин нашел Баса в небольшом домике на окраине рабочего поселка в пустыне. Таких поселков было много, безликих, пустых, привязанных временной работой к небольшому заводу, производству, шахте или чему-нибудь еще без разницы.

Дин постучал и, не дождавшись приглашения, зашел в дом. Бас в белоснежных брюках и рубашке с короткими рукавами сидел в огромном кресле у окна в очках и читал книгу. При виде входящего Дина, Бас сначала снял очки, аккуратно сложил их в футляр, отложил книгу и встал, чтобы поприветствовать гостя.

- Я так и знал, что ты меня найдешь и, как видишь я прав, проходи, вот сюда, - Бас показал на свободное кресло, - садись, будем пить кофе.

Бас вышел из комнаты, а Дин оглядывался по сторонам. С наружи дом казался неказистым и небольшим, а внутри оказался довольно просторным. Много книг в шкафах, занимали почти целиком одну из стен до потолка, но больше всего Дина поразила коллекция музыкальных инструментов. Они были повсюду и старинные и современные и даже, что совсем удивило его так это наличие большого количества электронных инструментов. В углу стояла небольшая, но полная ударная установка и Дин, как завороженный, смотрел на нее. Дина с самого раннего возраста очень серьезно обучали музыки, он владел многими инструментами, но неожиданно для себя и учителей он, по настоящему, влюбился в ударные инструменты. Не было дня, что бы хотя бы час, а то и по несколько часов Дин не играл на барабанах. В его особняке стояла гигантская установка, сделанная по спецзаказу лично для него лучшими мастерами. Он даже в машине возил установку электронных барабанов, чтобы можно было поиграть в любое время, где бы он ни находился. И вот сейчас он с трепетом сел на табурет за установку, на малом барабане, как будто специально приглашая его, лежали щетки. Дин, лишь, слегка касаясь, вслушивался с закрытыми глазами в этот завораживающий шелест, когда к его звуку присоединился бархатный и вкрадчивый звук контрабаса - "See, See Rider" тихо запел Бас своим хрипло-осипшим голосом. Они играли вместе больше двух часов, сменяя, не сговариваясь, понимая друг друга, одну тему другой, как будто играли вместе всю жизнь. Потом Бас, вышел ненадолго и вернулся, катя за собой столик на колесах, уставленный чашками, кофейником, печеньем и прочим. Они уселись за небольшой столик, стоящий у окна и, молча сидели, смотрели в окно, как солнце заходило за горизонт, и просто размышляли каждый о своем.

- Нам нужен третий..., два голоса хорошо, но, я думаю, нужен третий, - сказал Бас.

Дин внимательно смотрел на Баса, но не слышал его, мысли Дина были заняты тем, что он вдруг сейчас представил своего отца, который занят управлением, глобальными планами, их реализацией, контролем и, у которого нет ни одной свободной минуты на такие пустяки, какими сейчас занимается его сын. Ему нет никакого дела до меня, думал Дин, совсем никакого. До определенного момента нам дают, как говорят, перебеситься, это необходимо, надо попробовать всего, чего хочется, конечно, под неусыпном контролем спецслужб, а потом со временем начинают постепенно втягивать и привлекать к основной работе. И со временем я стану как мой отец. Вдруг, совсем не последовательно, Дин спросил: "Что ты мне можешь рассказать о русской культуре, народе?"

- Ничего... я хотел сказать, что мы не знаем и не понимаем русских, совсем. Но я тебе могу рассказать, что я об этом думаю.

- Почему ты играл Мусоргского? Что-то особенное для тебя в его музыке? Что именно ты слышишь?

Бас, не отвечая, подошел и включил проигрыватель, раздался шип, треск и зазвучала "Вниз по матушке, по Волге" в исполнении Шаляпина.

- Это русская старинная песня, - сказал Бас, выключая запись, - собственно с нее для меня все и началось.

- Да, я слышал ее... ну и что, что в ней особенного?

- Моего прадеда первым доставили сюда, еще мальчиком и просто в силу того, что он имел хороший слух и голос, то хозяин, не знаю уж по каким своим соображениям, но определил его не на работы на плантациях, а в хор. После, обучил, за свои деньги, грамоте, музыке и, со временем мой прадед стал руководителем музыкального театра. Играли в основном шутовские музыкальные спектакли, и прочее... это публику забавляло. Как правило, афиши выглядели, как будто обезьяны играют на музыкальных инструментах в шутовских нарядах. Потом мой дед руководил этим театром, мой отец... Менялись музыкальные пристрастия публики, инструменты, направления, исполнители ... но суть оставалась прежней - развлечение. Моя семья всегда была очень состоятельной... но ошейник раба не позволяли снять. И вот неожиданно меня, последнего в роду, вдруг, когда мне еще и шести лет не было, отправили жить и учиться в Вену. Я окончил Академию музыки и работал в Европе в различных не значительных оркестрах, сначала в Германии, потом в Париже. И вот как-то совершенно случайно проходя мимо русского ресторана решил заглянуть, вечерком..., так для развлечения. Среди всей этой шумихи, звона и гомона вдруг молодые люди запели хором вот эту самую песню. Наступила гробовая тишина... некоторые плакали... ты представляешь, они плакали, от чего!? От песни!? Которой неизвестно сколько лет и вообще какое оно к ним-то имеет отношение...? Но меня в тот раз не это поразило более всего. Я пришел домой и позвонил своему русскому знакомому, чтобы расспросить о русской музыке, он рассмеялся тогда, ты что Бас, с луны свалился, шутил он надо мной, у нас в репертуаре полно русской музыки и симфонии, и оперы, ансамбли, мы с тобой уж сколько лет их пилим... но когда я ему рассказал об услышанной мною песне... он как-то сразу сник и отшутился - да не бери в голову, так воспоминания не более, мало ли у кого, что накопилось на душе. Но через месяц дал мне записи, вот этого самого исполнения песни и еще несколько. Прежде всего, я как профессионал сразу же переложил песню по голосам и, помнишь, я говорил, что меня более всего поразило тогда в исполнении, так вот это звучание басов. Но здесь за голосом Шаляпина - там, за ним, происходило совсем для меня невозможное... Понимаешь, у нас профундо вызывает чаще улыбку или удивление..., а здесь?