Ворона

Она упала на колени и стала жадно есть арбуз.

- Когда бы здесь никого не было, - сказал Миша, - с ели слетела б ворона прямо на расколовшийся арбуз. А услышав, что кто-то выходит из дому, схватила бы, как и ты, Маша, огромный кусок и как-то боком взлетела на дерево, и под ней закачалась бы ветка. Маша, взлети на дерево!

Маша рассмеялась, но с колен не встала, продолжая есть арбуз.

Миша указал рукой куда-то в правую кулису и задумчиво сказал:

- Этот старый дуб еще неделю назад стоял, как больной, без листьев среди уже вовсю зазеленевших деревьев, стоял как усыхающий, но, пережив вызванные, по народным поверьям, собственным пробуждением холода, разом ударил всею своей кудрявой мощью.

Все посмотрели на предполагаемый дуб в правой кулисе.

На террасе сели обедать. Подали утиную шейку фаршированную, форшмак в булке, борщ, телятину, запеченную в молочном соусе.

- Если сегодня не будет дождя, - сказала Ильинская, - то его не будет сорок дней.

- Помню, месяц не могли снимать, потому что шел дождь, - сказал Александр Сергеевич. - Я тогда играл комиссара с четырьмя ромбами. С самим по прямому проводу должен был в кадре говорить!

- Никак не пойму, почему в мире происходит соподчинение? - сказал Алексей. - Все люди одним и тем же образом рождаются, но затем выстраиваются в соподчиненную цепь.

- Иначе нельзя, - сказала Ильинская. - Хаос будет.

- Вкусен же борщ! - сказал вспотевший Александр Сергеевич.

- Кушайте, очаровательные мои! - сказал Абдуллаев.

- Оказывается, крапива - очень красивое растение. Я читала в саду и время от времени любовалась ею, - сказала Ильинская.

- Каждое растение - полезное и бесполезное с точки зрения человека - по-своему красиво, - сказал Миша. - Каждое имя по-своему тоже очень красиво. Петр, Грозный, Скуратов!

- Да. Это любопытно. Каждая божья тварь имеет свое название, - сказал Александр Сергеевич. - Ползет гусеница, а у нее есть название.

- Человек придумал, - сказал Алексей.

- Да уж! Человек - он такой! Любопытен до безумия. Всему-то он дает названия и имена, - сказала Ильинская.

- Как мне приятно с вами, очаровательные мои! - сказал с улыбкой Абдуллаев. - Что вы за прелестные люди!

Потом все с большим аппетитом ели шоколадное желе с измельченным миндалем. И наконец закончили обед клюквенным киселем с мороженым.

- Вычитал в газете, что на одной литературной конференции докладчик умудрился два часа говорить о роли щегла в русской поэзии, - сказал Александр Сергеевич.

- Все хотят красивых птиц, - сказал Алексей и с некоторым лукавством посмотрел на Машу.

Маша усмехнулась, сказала:

- Теперь после нашей пьесы все будут говорить о роли вороны в русской поэзии!

- Но у нас же проза, - сказала Ильинская.

- А мы ее зарифмуем, - сказала Маша.

Алексей поддержал на балалайке и спел:

Летят перелетные птицы В осенней дали голубой, Летят они в жаркие страны, А я остаюся с тобой. А я остаюся с тобою, Родная навеки страна! Не нужен мне берег турецкий, И Африка мне не нужна.

- Браво! - крикнул Миша. - Вот гимн вороны. Как я этого раньше не ухватил. Ведь ворона - птица неперелетная!

- А я не могу долго находиться на одном месте, - сказал Абдуллаев.

- Вы - перелетная птица? - спросила Ильинская.

- Возможно. У меня внутри всегда как-то неспокойно. Я сижу с вами, очаровательные мои, а думаю о других местах. Приезжаю в другие места думаю о вас и хочу к вам скорее. Попадаю к вам - и уже хочу в следующее место.

- Это пройдет, - сказал Алексей. - Когда человек готовится к смерти...

- Бог с вами! - сказала Ильинская.

- Так вот, когда человек готовится к смерти, я это вам как врач говорю, ему уже не хочется никаких других мест. Он вдруг понимает, что все места в нем. И спокойно покидает сей мир, потому что ничего интересного в этих местах нет.

- Вы так это говорите, как будто сами готовитесь к смерти, - сказал Александр Сергеевич.

- Рано или поздно каждый человек начинает готовиться к смерти. Подготовленных не так жалко. Мы говорим в подобном случае - хорошая смерть, - сказал Алексей. - Сожалеем о неподготовленных, которые не все еще места осмотрели и не пришли к выводу, что все места - в нем самом.

- Умно! - воскликнул Александр Сергеевич.

На авансцену в свете прожектора вышел Миша. Он сказал:

- Хорошо умирать тогда, когда ты знаешь, что знаменит! Прекрасно быть знаменитым. Это поднимает ввысь. Надо иметь многочисленные архивы, трястись над каждой рукописью. Писать нужно с холодным сердцем, не отдавая всего себя творчеству. Пусть читатель трепещет над твоим произведением. Если и есть какая-нибудь цель у творчества, то это - успех, шумиха. Пусть ты сам как человек обыкновенен, в глазах сограждан ты вырастаешь до небес. Сограждане не читают книг, исключения лишь подтверждают правила, но как они произносят знаменитые имена! Надо быть самозванцем в искусстве, потому что без самозванства никому ты не нужен и под лежачий камень вода не подтекает! В конце концов, тебя любит не абстрактное пространство, не какого-то мифического будущего зов, тебя любят Иваны Ивановичи и Елены Сергеевны. В своей судьбе не нужно оставлять никаких пробелов, твою судьбу должны знать наизусть. Пробелы надо оставлять в своих произведениях, держать себя в узде, не распускать нюни, не потакать вкусам читающей публики, она - публика ждет, что после поцелуя и легких намеков еще что-то будет, а ты ему с холодным сердцем - пробел, и переход к другой сцене! Не надо очерчивать на полях целые главы своей жизни - она в пробелах произведений и в подробнейшей биографии. Ты постоянно должен быть на виду, буквально окунаться в известность, чтобы злые языки говорили: "Когда же он работает?!" Твои шаги должны звучать, как шаги Командора! Туман на местность нагоняют от неуверенности в своих силах. А ты в них уверен и прямо смотришь на солнце. Никто не пойдет по твоему следу, потому что никогда не поймут, как ты шел. У тебя должен быть профессиональный глаз, и победу от пораженья ты обязан отличать с ходу, при беглом прочтении чужой ли, своей ли рукописи. Ни в коем случае не должно проступать твое лицо в твоих произведениях, ты, по определению, многолик. Тогда тебя ждет посмертная слава, и никому в голову не придет мысль, что ты уже давно умер. И более живым ты становишься после смерти!