Странник

Кто-то задал вопрос Раме Джоан. Женщина сверкнула зубами, посмотрела на Бородача, потом оглядела всех присутствующих, присматриваясь к каждому в отдельности. Она была такой же бледной, как и Анна, а огромная ярко-зеленая чалма, укрывающая волосы, подчеркивала треугольную форму лица. Выглядела Чалма, как истощенный подросток.

Она устремила глаза в небо, оглянулась на темную Луну и, наконец, опять вернула свое внимание присутствующим.

Тихим, с хрипотцой, голосом она сказала:

— Что же мы в действительности знаем о космосе? Меньше, чем может знать человек, с самого рождения заключенный в подземной камере, о миллионах людей, живущих в Калькутте, Гонконге, Москве или Нью-Йорке. Мне кажется, что некоторые из нас думают, что высшие цивилизации Вселенной должны любить и почитать нас. Но давайте вместе подумаем, как, например, человек относится к муравью? Вот так-то, господа, нам остается сделать только один вывод — там, в космосе, живут чудовища. Дьяволы!

Раздался приглушенный треск, словно кто-то начал заводить стальной механизм старинных башенных часов. Кошка застыла на руках у Марго и шерсть у нее на загривке вздыбилась. Это зарычал Рагнарок.

Рама Джоан продолжала:

— Где-то там, среди звезд, может быть, найдется индус, который не убивает священных коров. А может быть, там живет какой-нибудь последователь звездного дзен-буддизма, который обметает щеточкой каждый предмет из боязни раздавить, садясь, букашку и который закрывает рот марлевой повязкой, чтобы не проглотить случайно зазевавшуюся мушку. Но мне кажется, что даже в лучшем случае это исключение. Остальные не будут принимать близко к сердцу каких-то там мух и будут по отношению к нам безжалостны.

Страшное, неестественное состояние охватило Пола. Все вокруг казалось ему слишком реальным и в то же время готовым вот-вот растаять в воздухе, рассыпаться на мелкие кусочки, как в замершем на секунду калейдоскопе. Пол посмотрел на Луну и звезды, пытаясь найти в них опору, подбадривая себя мыслью, что в истории человечества небо по крайней мере было неизменным. Но неожиданно он опять услышал внутренний демонический голос: «А если бы звезды начали вибрировать? На фотографиях ведь было видно, что они изменили положение!»

Сэлли Хэррис вела Джейка Лешера по затертому деревянному помосту к пятому — и последнему — вагону железной дороги в Луна-парке. Они были единственными пассажирами, если не считать пары перепуганных пуэрториканцев, которые сидели в первом вагоне, уже сейчас судорожно вцепившись в поручни.

— Боже, Сэл, сколько же я могу ждать? — вздохнул Джейк. — Я постоянно должен идти на какие-то уступки только потому, что ты так хочешь. Квартира Хассельтайна…

— Тс-с, голубчик, на этот раз ты идешь не на уступки, — девушка перешла на шепот, когда мужчина из обслуживающего персонала прошел мимо, проверяя вагоны. — А теперь слушай меня внимательно. Как только мы двинемся вверх, подвинься немного вперед, левой рукой изо всех сил держись за спинку сидения, потому что правой ты должен будешь держать меня.

— Как это правой? Ты же сидишь слева.

— Только пока, — улыбнулась Сэлли и ласково потрепала его по щеке.

Джейк вытаращил глаза и недоверчиво улыбнулся.

— Делай то, что я тебе говорю, — твердо сказала она.

Со скрежетом и хрустом вагоны пошли вверх. За несколько метров до вершины Сэлли встала, заставила подняться Джейка, и повисла на нем, обхватив ногами его бедра. Одной рукой она обняла его за шею, а другой…

— Боже, Сэл! — прошептал Джейк, задыхаясь, — Земля прямо закружилась… помнишь… как у Хемингуэя?.. «По ком звонит…»

— К черту Землю! — крикнула девушка и, словно валькирия, оскалила зубы в дьявольской улыбке. — Я сделаю так, что звезды начнут кружиться!

Вагоны замедлили ход на вершине и неожиданно помчались вниз.

— Нам кажется, — говорила Рама Джоан, — что люди со звезд — существа исключительно красивые и удивительные. Так может смотреть на охотника дикий кабан, который ни разу не слышал грома выстрела. Я очень много размышляла о них, и пришла к выводу, что по отношению к нам они были бы так же жестоки и недоступны нашему пониманию, как девяносто девять процентов наших богов. А кто такие боги, если не наше видение цивилизации, в своем развитии ушедшей намного дальше нас? Если вы не верите мне, освежите в своей памяти историю последних десяти тысяч лет. Тогда вы поймете, что там наверху… дьяволы!!!

Рагнарок снова зарычал. Мяу прижалась к плечу Марго и вцепилась в него когтями.

— Конец полного затмения, — объявил Коротышка.

— На самом деле вы меня удивляете, Рама Джоан, — покачал головой Профессор.

— Не бойся, Мяу, — шепнула Марго.

Пол посмотрел наверх и увидел, что восточный край Луны начал светлеть. Он почувствовал огромное облегчение. И тут же понял, что все его страхи стали улетучиваться с той самой минуты, когда объявили о конце затмение.

На востоке от Луны заблестело несколько звезд. Они… закружились, как призрачные бенгальские огни. Еще мгновение… и они погасли.

На плоскогорье Аса Голкомб увидел, что звезды вблизи Луны задрожали, затрепетали, как под дуновением затрубивших в космосе фанфар. Потом на черном небе открылись большие, золотисто-лиловые ворота; они были раза в четыре больше Луны. Аса протянул к воротам руки: их красота сжала его сердце. Сердце не выдержало. И он умер.

Сэлли увидела вибрирующие звезды в тот миг, когда одновременно с Джейком, на вершине шестой из десяти горок островка Кони, временно теряя по десять килограммов веса на каждого, достигла оргазма. В ослеплении любовного экстаза, на грани потери сознания, девушка была уверена, что звезды — продолжение ее самой, часть Сэлли Хэррис, и смеясь, закричала:

— Я сделала это, Боже! Я сделала это! Я это делаю!

А когда — после очередного, захватывающего дух, падения и путешествия вверх — они оказались на следующей вершине, в небе уже сиял желто-пурпурный щит. Он был огромен и настолько ярок, что в его свете четко вырисовывались полоски на костюме Джейка, прижавшего лицо к груди девушки. Сэлли, опять напоминающая валькирию, откинулась на металлические поручни и победно крикнула небу:

— Боже! Вот это приз!

— О, что за чудо! — крикнул Большой Бенджи. — Слушай, Пепе, наверное, с другой стороны земного шара находится сумасшедший старый китаец, большой, как Кинг-Конг, который качает ногами и рисует золотые тарелки, а потом швыряет их в сторону Луны. Одна как раз сейчас повисла над нами.

— Красиво, — согласился Пепе. — Она освещает весь Нью-Йорк. Тарелочное такое освещение.

— Я тоже вижу! — заорал Араб, который подошел к ним. — О, чудесный косяк!

В темноте Палм Бич Ноллс Кеттеринг III, не отрываясь от телескопа, говорил немного напыщенным тоном:

— Имя существительное «планета», мисс Кац, происходит от греческого глагола «планастай», что означает странствовать. Таким образом, планеты должны называться «странниками», то есть планеты — это небесные тела, которые странствуют между неподвижными звездами.

На мгновение он замолчал.

— Луна уже проясняется, — продолжил он через мгновение. — И причем не только та сторона, которая выходит из затмения. Да, да! Видны даже цвета!

Девичья ладонь нежно опустилась на его плечо и самый тоненький голосок из всех, которые он когда-нибудь слышал (будто Барбара неожиданно превратилась в кузнечика), произнес:

— Прошу тебя, дорогой, не отрывай взгляда от телескопа. Ты должен приготовиться к сильному потрясению.

— Потрясению? Не понимаю, мисс Кац, — беспокойно произнес Кеттеринг, послушно глядя в окуляр.

— Я еще не уверена, — продолжал приятный голосок, — но небо выглядит, как обложка старого журнала о чудесах космоса. Мне кажется, дорогой, что прибыл твой Странник. Я считаю, греки даже не предполагали, что он может быть столь велик. Это наверняка планета!

Пол вздрогнул и на несколько секунд закрыл глаза.

Когда он открыл их снова, Странник, излучающий кроваво-красный и золотой свет, был на прежнем месте.