Золотые годы научной фантастики (сборник) (ЛП)

— Что за чертовщина, — произнес Гай Буркхардт, недоуменно покачав головой. Он стал тщательно всматриваться, провел по краям металлического пятна большим пальцем и больно порезался: края были острые.

Крашеный цементный пол подвала был лишь топкой оболочкой. Буркхардт отыскал молоток и отбил в десятке мест — повсюду внизу был металл.

Весь подвал представлял собой медную коробку! Даже цементированные кирпичные стены были лишь обманчивым фасадом, за которым скрывались металлические поверхности!

Сбитый с толку, Буркхардт принялся за одну из балок фундамента. Это по крайней мере было настоящее дерево. И стекло в окнах подвала было настоящим.

Он пососал кровоточащий палец и пощупал нижнюю ступеньку подвальной лестницы. Настоящее дерево. Он отбил кусочек кирпича. Настоящие кирпичи. Но стены и пол были фальшивые.

Можно было подумать, что кто-то подвел под дом металлическую раму, а потом тщательно замаскировал ее.

Больше всего его удивил перевернутый вверх дном корпус лодки, загораживающий заднюю часть подвала, — память о кратковременном увлечении домашней мастерской, которое было у Буркхардта несколько лет назад. Сверху корпус казался совершенно нормальным, но внутри, там, где полагалось быть сиденьям и настилу, виднелся лишь спутанный клубок креплений, грубых и неотделанных.

— Но ведь я построил ее! — воскликнул Буркхардт, позабыв о своем пальце.

Превозмогая головокружение, он прислонился к корпусу лодки и постарался все хорошенько обдумать. По причинам, недоступным его пониманию, кто-то унес и лодку, и подвал, а быть может, и весь дом и заменил их искусными макетами.

— Это безумие, — сказал он пустому подвалу. Потом, посветив фонариком, огляделся и прошептал: — Боже мой, чего ради кому-то понадобилось все это сделать?

Он не находил ответа; никакого разумного ответа и нельзя было найти. Несколько минут Буркхардт размышлял, уж не сошел ли он с ума.

Гай еще раз заглянул под лодку, надеясь, что ошибся, что это всего лишь плод воображения. Но неряшливые, неотделанные крепления были на прежнем месте. Чтобы лучше видеть, он подлез под лодку, недоверчиво ощупывая шероховатое дерево. Совершенно невероятно!

Он погасил фонарик и хотел уже выбраться из подвала, как вдруг почувствовал непреодолимую усталость.

Сознание выключилось — не с легкостью, а так, словно кто-то подавил его. И Гай Буркхардт заснул.

III

Утром 16 июня Гай Буркхардт проснулся у себя в подвале, под корпусом лодки, в самой неудобной позе.

Первым делом он с лихорадочной поспешностью еще раз осмотрел корпус лодки, фальшивый пол подвала, поддельный камень. Все было таким, как запомнилось ему с вечера, — совершенно невероятным.

Кухня оставалась спокойным, мирным царством. Электрические часы размеренно мурлыкали, отмечая движение своих стрелок по циферблату. Скоро шесть, говорили они. Жена вот-вот проснется.

Буркхардт распахнул входную дверь и внимательно осмотрел тихую улицу. На лестнице валялась утренняя газета; подняв ее, он увидел, что она от 15 июня,

Но ведь это невозможно. 15 июня было вчера. Такую дату нельзя забыть — это день квартальных налоговых деклараций.

Он вернулся в прихожую, снял телефонную трубку и, набрав номер информации о погоде, услышал хорошо поставленный голос: «…и похолодание, временами ливни. Атмосферное давление 751 миллиметр, барометр идет на повышение… По сведениям Бюро погоды Соединенных Штатов, 15 июня ожидается теплая и солнечная погода, максимальная температура около…»

Он повесил трубку. 15 июня!..

«Боже милостивый!» — воскликнул Буркхардт. Творилось действительно что-то немыслимое. Он услышал звон будильника и быстро поднялся по лестнице.

С испуганным, растерянным видом человека, только что пробудившегося от кошмара, Мэри Буркхардт сидела в постели.

— О, дорогой, — задыхаясь, сказала она, — мне приснился ужасный сон, такой ужасный! Как будто был взрыв и…

— Опять? — неодобрительно спросил Буркхардт. — Мэри, происходит что-то неладное! Я знаю, что вчера целый день творилось нечто странное…

Он стал рассказывать ей о медной обшивке подвала и о макете, заменившем его лодку. Мэри сначала удивилась, потом встревожилась. Ей стало не по себе.

— Дорогой, ты уверен? Ведь на прошлой неделе я вытирала пыль с этого старого сундука и ничего не заметила.

— Абсолютно уверен! — заявил Гай. — Я подтащил сундук к стене, чтобы стать на него и ввернуть новую пробку, после того как у нас погас свет, и…

— После чего? — Вид у Мэри стал еще тревожнее.

— После того как у нас погас свет. Ты же знаешь, когда выключатель наверху закапризничал, я спустился в подвал и…

Мэри подскочила в кровати.

— Гай, выключатель не капризничал. Вчера ночью я сама погасила свет.

Буркхардт уставился на жену.

— Но нет же, я знаю, что ты не гасила! Иди сюда и посмотри!

Он вышел на площадку лестницы и драматическим жестом указал на испорченный выключатель, тот, который он отвинтил накануне вечером и оставил висеть… Но никакого испорченного выключателя он не увидел. Все было так, как всегда. Не веря своим глазам, Буркхардт нажал кнопку, и свет зажегся в обоих холлах.

Мэри, бледная и озабоченная, покинула мужа и спустилась в кухню приготовить завтрак. Буркхардт долго стоял, не сводя глаз с выключателя. Он отказывался чему-либо верить, был в полной растерянности, мозги у него попросту не работали.

Буркхардт побрился, оделся и позавтракал в том же состоянии отупения. Он как бы смотрел на себя со стороны. Мэри была предупредительна и всячески старалась его успокоить. Она поцеловала его на прощание, перед тем как он, так и не сказав ни слова, выбежал из дома, торопясь на автобус.

Мисс Миткин, сидевшая в приемной, поздоровалась с ним, зевая.

— Доброе утро, — сонным голосом произнесла она. — Мистер Барт сегодня не придет.

Буркхардт хотел что-то сказать, но удержался. По-видимому, она не знала, что Барта не было и вчера, так как оторвала листок календаря с датой 14 июня, оставив листок с «новой» датой — 15 июня.

Нетвердой походкой Буркхардт прошел к своему столу и невидящими глазами уставился на утреннюю почту. Она была еще не вскрыта, но он знал, что в конверте из Отдела распределения находится заказ на две тысячи кубических метров звукопоглощающей черепицы, а в конверте от «Файнбек и сыновья» рекламация.

Лишь много времени спустя он заставил себя распечатать письма. В них оказалось то, что он предполагал.

Когда наступил час завтрака, Буркхардт, движимый каким-то предчувствием, предоставил мисс Миткин пойти первой. Она ушла, слегка обеспокоенная его неестественной настойчивостью. Зазвонил телефон, и Буркхардт с отсутствующим видом снял трубку,

— Городская контора «Контрокемиклс», говорит Буркхардт.

Голос в трубке ответил: «Это Свансон» — и умолк.

Буркхардт напряженно ждал, но телефон молчал.

— Алло?

Снова молчание. Затем Свансон печально спросил:

— Все еще ничего, а?

— Что ничего? Свансон, вам что-нибудь надо? Вчера вы подошли ко мне и проделали то же самое. Вы…

Голос хрипло прошептал:

— Буркхардт! О боже мой, вы помните! Оставайтесь на месте… Я буду через полчаса!

— О чем это вы?

— Неважно, — радостно заявил маленький человечек. — Расскажу вам обо всем при встрече. Ничего больше не говорите по телефону, — возможно, кто-нибудь подслушивает. Просто ждите меня на месте. Погодите минуту. Вы будете один в конторе?

— Скорее всего нет. Мисс Миткин, вероятно…

— Черт возьми! Послушайте, Буркхардт, где вы завтракаете? Как там, достаточно шумно?

— Да, пожалуй, так. Ресторан «Кристалл». Это примерно за квартал от…

— Я знаю, где он. Встречу вас через полчаса!

В трубке щелкнуло.

«Кристалл» уже не был окрашен в красный цвет, но в нем было по-прежнему жарко. По радио теперь передавали музыку вперемежку с рекламой. Рекламировали Фрости-Флип, сигареты Марлин — «они санированы», — промурлыкал диктор, — и конфеты Чоко-байт.