Роботы зари [Роботы утренней зари]

– Он сам признает, что он – единственный человек, который мог бы это сделать. Как вам известно.

– Да, – сказал председатель. – Но я хотел, чтобы вы подтвердили это мне – не своим последователям и не средствам массовой информации, а лично мне в частной беседе. Как вы и сделали, – Он обернулся к Фастольфу: – А что скажете вы, доктор Фастольф? Вы действительно единственный человек: который мог бы вывести этого робота из строя?

– Не оставив никаких следов физического насилия? Да, насколько мне известно, никому другому это не удалось бы. Не думаю, что доктор Амадиро настолько силен в робопсихологии, и не перестаю изумляться, что, основав Институт робопсихологии, он с такой готовностью во всеуслышание объявляет о собственной некомпетентности, даже имея за спиной всех своих сотрудников. – Он насмешливо улыбнулся Амадиро.

Председатель вздохнул:

– Доктор Фастольф, обойдемся без риторики, без сарказмов и тонких шпилек. Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Только одно: никакого вреда Джендеру я не причинял. И не утверждаю, что это сделал кто-то еще. Игра случая – принцип неопределенности проявил себя в конкретных позитронных связях. Редко, но бывает. Пусть доктор Амадиро признает, что это была случайность, что никого не станут обвинять бездоказательно, и тогда мы сможем обсудить предлагаемые варианты соглашения, исходя только из их весомости.

– Нет, – сказал Амадиро. – Вероятность случайной гибели робота слишком мала – заметно меньше, чем вероятность того, что ее вызвал доктор Фастольф. Настолько меньше, что снять вину с доктора Фастольфа было бы безответственно. Я не отступлю, и победа останется за мной. Господин председатель, вы знаете, что победа будет моей, и мне кажется, что единственным разумным шагом будет принудить доктора Фастольфа смириться с поражением во имя всепланетного единства.

– А это, – быстро перебил Фастольф, – прямо связано с расследованием, которое по моей просьбе ведет мистер Бейли с Земли.

– Шаг, против которого я возражал с самого начала, – столь же быстро сказал Амадиро. – Этот землянин, возможно, умелый следователь, но он не знает Авроры и ничего не сможет тут сделать. Если, конечно, не считать всяких клеветнических измышлений, из-за которых Аврора может быть выставлена перед космомирами в недостойном и смешном виде. Уже в десятке важных гиперволновых программ десятка космомиров встречались сатирические заметки на эту тему. Записи были отправлены в вашу канцелярию.

– И были доведены до моего сведения, – сказал председатель.

– На Авроре многие возмущены, – гнул свое Амадиро. – Позволить этому расследованию продолжаться было бы в моих эгоистических интересах. Оно лишает Фастольфа поддержки общественного мнения и голосов в Законодательном собрании. И чем дольше оно продлится, тем вернее будет моя победа, но оно компрометирует Аврору, и я не хочу получать выгоду от того, что наносит ущерб моей планете. Со всем уважением, господин председатель, я рекомендую положить расследованию конец и теперь же убедить доктора Фастольфа добровольно согласиться с тем, с чем он волей-неволей будет вынужден смириться, заплатив куда более высокую цену.

– Не отрицаю, – сказал председатель, – что, возможно, согласие на это расследование было дано доктору Фастольфу несколько необдуманно. Но, повторяю – возможно. Признаюсь, я предпочел бы прекратить его. Тем не менее землянин (присутствия Бейли он все еще словно не замечал) провел здесь некоторое время…

Он замолчал, как будто ожидая от Фастольфа подтверждения, и тот поспешил сказать:

– Сегодня третий день, как он занимается расследованием.

– В таком случае, – объявил председатель, – мне кажется, будет только справедливо, чтобы, перед тем как запретить расследование, я выяснил, не установил ли он уже что-либо.

Председатель снова замолчал, и Фастольф, взглянув на Бейли, чуть заметно кивнул.

– Господин председатель, – сказал Бейли негромко, – мне не хотелось бы говорить без приглашения. Мне задан вопрос?

Председатель нахмурился и, не глядя на Бейли, произнес:

– Я прошу мистера Бейли с Земли сообщить нам, удалось ли ему что-нибудь установить.

Бейли глубоко вздохнул. Вот оно!

76

– Господин председатель, – начал он, – вчера днем я задавал вопросы доктору Амадиро, который всячески шел мне навстречу и во многом мне помог. Когда я и мои сопровождающие…

– Ваши сопровождающие? – переспросил председатель.

– Меня сопровождали два робота все время, пока я вел расследование, господин председатель, – ответил Бейли.

– Роботы, принадлежащие доктору Фастольфу? – вмешался Амадиро. – Я спрашиваю об этом для записи.

– Да. Для записи, – сказал Бейли. – Человекоподобный робот Дэниел Оливо и Жискар Ревентлов, робот более старой модели.

– Благодарю вас, – сказал председатель. – Продолжайте.

– Когда мы покинули территорию Института, выяснилось, что наша машина повреждена.

– Повреждена? – с недоумением повторил председатель. – Кем?

– Мы не знаем, но произошло это на территории Института. Мы прибыли туда по приглашению, так что персонал Института знал о нашем прибытии. И маловероятно, чтобы кто-нибудь еще мог оказаться там без приглашения и без ведома персонала. Если бы это было мыслимо, пришлось бы предположить, что повредить машину мог кто-то из служащих или сотрудников Института, что, разумеется, невозможно без прямого указания доктора Амадиро, а это столь же немыслимо.

– Вы что-то много думаете о немыслимом, – заметил Амадиро. – Обследовал ли машину квалифицированный механик? И было ли это действительно следствие чьих-то козней или просто поломка?

– Осмотр не производился, сэр, – ответил Бейли, – но Жискар, запрограммированный водить машину и хорошо знающий эту, утверждает, что ее повредили.

– А он робот доктора Фастольфа, запрограммированный им и ежедневно получающий от него распоряжения, – сказал Амадиро.

– Вы намекаете… – начал Фастольф.

– Я ни на что не намекаю. – Амадиро примирительно поднял ладонь. – Я просто констатирую… для записи.

Председатель сделал неопределенный жест:

– Может быть, мистер Бейли с Земли продолжит?

– Когда машина сломалась, – сообщил Бейли, – к ней явились другие.

– Другие? – переспросил председатель.

– Другие роботы. Когда они появились, моих роботов там уже не было.

– Минуточку, – перебил Амадиро. – Каким было ваше состояние в тот момент, мистер Бейли?

– Я чувствовал себя не очень хорошо.

– Не очень хорошо? Вы землянин и приспособлены жить только в искусственной обстановке ваших Городов. Под открытым небом вы чувствуете себя плохо, не так ли, мистер Бейли? – спросил Амадиро.

– Да, сэр.

– А вчера вечером разразилась сильная гроза, как, полагаю, известно председателю. Не точнее будет ли сказать, что вы чувствовали себя очень скверно? Почти теряли сознание, если не хуже?

– Да, мне было плохо, – с неохотой признал Бейли.

– В таком случае, – резко сказал председатель, – как ваши роботы могли уйти от вас? Раз вы чувствовали себя плохо, они должны были остаться с вами.

– Я приказал им уйти, господин председатель.

– Почему?

– Я полагал, что так будет лучше, – ответил Бейли. – И объясню почему, если вы разрешите мне продолжить.

– Продолжайте.

– За нами действительно гнались – преследовавшие нас роботы появились у машины вскоре после того, как я отослал моих. Преследователи сразу спросили, где мои роботы, и только услышав, что я отослал их назад в Институт, поинтересовались, не плохо ли я себя чувствую. Я ответил, что нет, и они сразу бросили меня и отправились на поиски моих роботов.

– На поиски Дэниела и Жискара? – уточнил председатель.

– Да, господин председатель. Мне было ясно, что роботы эти следовали строжайшему приказу найти их.

– Почему вам это было ясно?

– Хотя они не могли не видеть, что мне плохо, эти роботы сначала спросили меня о Дэниеле с Жискаром, а потом уже о том, как я себя чувствую. Затем они бросили меня в таком состоянии и продолжили свои поиски. Следовательно, они получили строжайший приказ отыскать моих роботов, иначе не оставили бы человека, которому явно было плохо. Только я предусмотрел эту погоню за моими роботами, почему и отослал их. Мне представлялось абсолютно-необходимым уберечь их от посторонних рук.