М. С.

Марина не спит, но глаз не открывает. Устать вчера устала страшно, а выспаться так и не смогла. Многолетняя привычка — в случае чего отоспаться может и днем, но во сколько бы не завалилась, проснется между шестью и пол седьмого. Так и сегодня. Ладно, пора бы и слезть с дивана, а то и так уже второй час пребываешь в состоянии живого бревна по фамилии Обломов.

Она с трудом спустила ноги с дивана. Прошедшая ночка из разряда сумасшедших. Правой рукой не пошевелить, горит огнём, да и перевязана, похоже, не слишком хорошо. Ну, да медицина никогда не числилась сильной стороной Марины. Хорошо хоть ранение сквозное и кость не задета. Марина встает и оглядывает комнату. На полу сумка с обоймами, Марина знает, что трёх не хватает. Кобура с пистолетом висит на стуле. Под ним — кровавые комки ваты, и несколько вскрытых пачек бинтов. На столе шприц, резиновая трубка, какие-то ампулы и перевернутая пепельница.

— Кажется, после вчерашнего я не вполне соображала — вслух сказала она, тупо глядя на стол- Такое дозировочкой убьешь не хуже, чем пулей.

Выдвинув ящик, с трудом находит пачку сигарет и закуривает. Ещё порывшись в ящике вытаскивает пачку каких-то фотографий и начинает раскладывать их на кучки. Затем, ругнувшись, сбрасывает на пол.

— Пока ты однорукая — сиди и не чирикай — сказала сама себе.

Вытаскивает из того же ящика пульт и включает телевизор.

— Дурь! — констатирует через пару минут, прощёлкав все каналы. На последнем оказались городские новости. И довольно банальные.

''Злодейское убийство известного предпринимателя, депутата Государственной думы от СПС N… Сегодня около трёх часов ночи у казино 'Афина' группой киллеров…

— В составе одной меня, придурки.

''Был убит N., его жена — известная фотомодель К. и трое их телохранителей. Правоохранительные органы выдвинули версию заказного убийства…

На экране в это время, естественно, присутствовали залитые кровью тела. Потом начали показывать кого-то из очевидцев стрельбы (благо, в них недостатка не было).

''Правоохранительные органы рассчитывают задержать преступников по горячим следам…

— Размечтались — выключила телевизор и поплелась на кухню, то есть в ту комнату, где присутствует обшарпанный и местами обгорелый стол, пара табуретов, холодильник, микроволновка и электрический чайник.

Зацепившись больной рукой за дверь ругается.

— Аккуратнее надо быть, корова.

Привычка разговаривать самой с собой в последнее время развивалась стремительно, особенно вот в такие денёчки.

Впрочем, обо всём, что натворила в последние месяцы, Марина нисколько не жалеет. Критиковать что-либо проще всего, она же попыталась хоть что-то сделать. А методы… Человеческую жизнь Марина никогда особо не ценила. Ничью, включая и свою собственную.

Всегда живет по принципу или грудь в крестах, или голова в кустах. И знает рано или поздно какой-нибудь бандитский телохранитель окажется быстрее её. Но пока она неизменно оказывалась быстрее. И её пули не знают промаха, да и о талантах во взрывном деле кое-кто узнал не понаслышке. 'Мерседес' машина хорошая, 'Бентли' — ещё лучше. Но ни та, ни другая летать не умеют. А вот Марина презентовала парочке буржуйских драндулетов такие способности.

Пусть то болото, в которое превратилась великая некогда империя она всё равно не расшевелит. Но никто не сможет сказать, что она бездействовала. А человеком 'без меры' Марина успела прослыть и в своём мире.

А освободить мир от какого-то количества мрази — вполне достойное занятие.

Марина доползла, иначе не скажешь до кухни. Опустилась на табурет и уронила голову на стол.

Прохладный пластик её даже обрадовал. Огнём горит всё тело, жжёт глаза. Лекарства тут, недалеко, в полке. Но лезть за ними не хочется. Марине сейчас на всё плевать. Хочется только вот так лежать, уткнувшись лбом во что-нибудь холодное. Объяви сейчас приглушённое радио о начале атомной войны — и то Марина не пошевелилась бы.

''С ума я что ли начинаю сходить? — подумала она приподнимая голову, может через минуту, а может и через час — А если и так, то и чёрт с этим. Всё равно скоро сдохну. Всё равно' .

Она вспомнила, что ничего, кроме тонизирующих таблеток со вчерашнего дня не ела. Но не хотелось и вставать. Что-либо делать и главное, ждать результата.

За эти несколько лет она до смерти успела устать от ожидания. От любого ожидания. И от одиночества.

Только здесь, оказавшись вырванной из той привычной, хотя и страшной суеты, она осознала настоящую степень своего одиночества. Что у неё теперь на целом свете нет ни одной родственной души. Она устала от окружавших людей. От жизнелюбия Софи, от почти собачьей верности офицеров, да и от доброты Сашки тоже. А больше в этом мире у неё никого и нет.

А в том мире… Ну нет, эти мысли надо гнать куда подальше, иначе точно спятишь. Марины-Елизаветы ты больше никогда не увидишь. Смирись с этим, железка.

А ведь волком иногда выть хочется. Волком!

А и завой. Всё равно никто не услышит. А и услышат — внимания не обратят. Этот мир, кроме всего прочего, болен ещё и чёрствостью с равнодушием. А прежде, чем мир ругать, на себя лучше полюбуйся, что в тебе-то из человеческих чувств осталось, кроме ненависти, да и та уже звериная. Стерва с автоматом — вот кто ты. Даже не так, просто автомат одушевленный. Марка только не АК-47, блин!

Да всем плевать, ради чего ты шкурой рискуешь. Герой одиночка, дура! Тоже мне, размечталась. Звезда той самой бульварной прессы, которую ты так ненавидишь. Ну и стоило ради этого жить?

А с другой стороны, что в жизни я умею делать? Я ведь только смерть умею нести. Да на Шапку Мономаха облизываться…, но это уже в прошлом. А что у тебя в будущем? А ничего. Только бандитская или ментовская пуля, которая рано или поздно оборвёт эту твою личную войну.

Дверной звонок заиграл какую-то сумасшедшую трель. Марина даже не пошевелилась. Так ей звонит только один человек. Надо если- сам зайдет, раз ключи дадены.

— Марина Вицкентьевна, где вы? — спросил он из коридора.

''Вицкентьевна — взбрело же мне в голову придумать себе такое отчество '- подумала она.

— Дома её что ли нет? — спросил он откуда-то из глубины квартиры.

Лишь затем он догадался прийти на кухню.

— С вами всё в порядке? — испуганно спросил, увидев Марину за столом.

— Прелестно — проскрипела в ответ не поднимая головы и не меняя позы.

— Я принёс всё, что вы просили.

— Выкладывай.

М. С. услышала, как идёт в коридор, возвращается и открывает холодильник.

— Вы снова ничего не ели?

В ответ молчание.

Убрав принесённое, спрашивает:

— Может мне уйти?

Неожиданно для себя, Марина отвечает.

— Оставайся. Деньги у меня где?

— Не знаю.

— Правильно, откуда тебе, впрочем, я и сама забыла. Так что — она надолго замолчала, затем, резко разогнувшись, откинулась на спинку стула.

— Садись, чего встал.

Он сел. Второй табурет на так называемой кухне появился только недавно.

— Я вижу, что с вами творится.

— И что?

— Вас сильно ранили?

— Не очень.

— Уверены?

— Абсолютно.

Он знает, чем Марина занимается. Равно как знает и то, что с точки зрения закона является её сообщником. Но на этот, бывший для него родным мир он смотрит почти с тех же позиций что и Марина. Он ненавидит всё, происходящее здесь. Но он не боец. Он из разряда вторых. Тех, кто не может поднять других, но может услышать зов и встать под знамя одним из первых. Но ему нужен тот, кто поднимет упавшее знамя. Ибо без такого человека люди, подобные ему мало на что годны. Ведомые.

— Слушай, внук. Где ты её взял?

— Скорее она меня нашла…

— Ну, да это твое дело… Ты её мать, или, скорее уже бабку, знаешь?

— Нет. А в чем дело?

— А в том, видал я уже такую… Тем летом. В разгар нашего драпа… Подо Львовом… Мы шли… Не на запад. А по дороге навстречу три танка… Я только в конце войны видел таких. С длинноствольными пушками. Громадных! А она… В точности эта девка… Высунулась из люка первого.