Сломанные ангелы

Он разрастается и нависает, сверкая глазами. Навожу ствол.

– Тебя предупреждали, Семетайр.

Стреляю чуть ниже краев цилиндра. Три выстрела, очередью.

Его отбрасывает на песок, прочь от костра. Падает в трех метрах. Стараюсь убедиться, что Семетайр больше не встанет, и вижу, что тела нет.

В костре замечаю стек. Чистая металлическая поверхность хорошо видна среди обугленного дерева: Поднимаю стек, держа его большим и указательным пальцами, как Семетайр.

Немного закоптился, но это нормально.

Убираю на место «Калашников» и прячу моментально заледеневшие руки в карманах. Выпрямившись, смотрю вокруг.

Очень холодно. Но где-то есть выход с этого гребаного пляжа.

Часть пятая

РАЗДЕЛЕННЫЕ ПРИБЫЛИ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Ночное небо пронзительно ясное. Некоторое время я тупо смотрел, изучая небо и красноватое сияние, странно фрагментированное, то появлявшееся, то исчезавшее слева, на самом краю поля зрения.

Это далеко не спроста.

Красные пятна закрывали небо, и они изменялись по какой-то системе, сначала поднимаясь все выше, а затем по частям опускаясь вниз.

Как техноглифы. Как цифры.

Наконец, это явно что-то значило. Я почувствовал, как по телу прошла холодная волна. И вспомнил, что это такое.

Красное свечение было дисплеем на шлеме, располагавшемся внутри его вогнутой поверхности. Мое тело лежало в скафандре.

Это совсем не проклятое ночное небо. Я находился в открытом космосе.

Сразу навалились тяжелые воспоминания. О том, кто я и что произошло. Они пришли, сокрушая сознание. И тонкую прозрачную стену, сохранявшую мне жизнь, словно пробило микрометеоритом.

Пытаясь шевелиться, я понял, что не могу двигаться. Свободными оказались лишь кисти рук. Пальцы нащупали приложенную к спине твердую решетку – носилки или моторизованный транспортер. Решив осмотреться, я повернул голову.

– Эй, он приходит в себя.

Знакомый голос. Немного мешал звонкий призвук от переговорного устройства скафандра. Кто-то тихо хихикнул.

– Наверняка ты чертовски удивлен, старина.

Справа почудилось какое-то движение. Надо мной склонился человек в шлеме, выпуклое стекло которого казалось непроницаемо черным.

– Привет, лейтенант. Еще один знакомый голос.

– Только что ты выиграл пятьдесят баксов. Для меня. Говорил же этим засранцам, что ты первым очнешься.

– Тони? – Я туго соображал.

– Ба, никаких мозговых нарушений. Еще один в активе взвода 391. Да мы, блин, бессмертные!

С борта марсианского дредноута нас волокла целая процессия. Похоронная команда «вакуумного» спецназа. Семь тел в самоходных носилках, четыре штурмовые установки и двадцать пять опытных накачанных бойцов с полным комплектом амуниции. Карера не слишком рисковал, высаживая на другую сторону ворот такой десант.

Тони Леманако выводил нас обратно в безукоризненно чистом стиле. Словно всю сознательную жизнь захватывал плацдармы при помощи таких же марсианских ворот. Первыми в ворота зашли две штурмовые установки. Затем самоходные люльки с теми, кто не мог двигаться самостоятельно, каждая – в сопровождении пары бойцов, один слева и один справа. Замыкали колонну две установки с орудиями, прикрывавшими тыл.

В скафандрах, носилках и самоходках заранее включили гравитационные установки, и встреча с поверхностью Санкции IV произошла одновременно для всех. По одному жесту Тони Леманако. Упал-отжался.

«Клин» Кареры, что тут скажешь.

Приподнявшись на носилках, насколько позволяла сетка, я осмотрел местность. Пришлось напрячься, чтобы подавить волчью радость от возвращения в стаю.

– Лейтенант, добро пожаловать в базовый лагерь. – Леманако осторожно хлопнул ладонью по нагруднику моего скафандра. – Все будет нормально. Все. – И он зычно скомандовал в переговорное устройство: – Ну-ка, ребята, шевелите конечностями. Митчелл и Квок остаются на орудиях в скафандрах и следят за воздухом. Остальным привести себя в нормальный вид и отдыхать. Тэн, Сабиров и Мунхарто – жду вас в пятнадцать часов. Заступите в помощь Квок и Митчеллу. Форма одежды – по личному усмотрению, оружие иметь при себе. Остальные свободны. «Чандра», центральный пост… Желательно заполучить медика уже сегодня. Пожалуйста…

В наушнике загрохотало. Общий смех. Все куда-то подевалось. Поле зрения ограничивалось стеклом гермошлема и располагавшимся чуть ниже менее прозрачным полисплавом самого скафандра. Но краем глаза я видел, как все снимали боевое снаряжение, надевали на оружие чехлы, отключали и упаковывали. Водители самоходных штурмовых орудий покинули свои рабочие места, двигаясь не спеша и с точностью механических созданий. Поток одетых в форму людей двинулся в сторону пляжа.

У самой воды их ждала боевая машина «Клина» – «Дух Энгина Чандры». Корабль стоял на мощных посадочных опорах словно доисторическая помесь крокодила с черепахой. Покрытый тяжелой броней корпус из хамелеохрома тускло отсвечивал, почти сливаясь с берегом, залитым предвечерними солнечными лучами.

Приятно увидеть свой корабль еще раз.

Берег, насколько я мог заметить, представлял куда более грустное зрелище. Куда ни посмотри, вздыбленный песок, оплавленный взрывом «Нагини», покрывали воронки. Взрывной волной накрыло и наши купола, не оставив от них почти ничего. Заметив лишь несколько фрагментов рваного металла, я не без гордости заключил, что это вовсе не части заминированной мной «Нагини».

Штурмовик, несомненно, взорвался в полете, и его просто разнесло на атомы. Если земля предназначалась мертвым, то Шнайдер явно выделился из общей толпы. Скорее всего рассеялся по стратосфере.

Вот что ты умеешь, Такеши.

Взрывом накрыло и траулер. Выкрутив шею, я разглядел только часть кормы и возвышавшиеся над водой обгорелые конструкции. В памяти полетели обрывки кадров… Люк Депре с бутылкой дешевого вискаря, треп о политике и о запретных сигарах… Крюиксхэнк, прильнувшая ко мне в…

Не надо, Так.

Чтобы обустроить снесенный взрывом лагерь, «Клину» пришлось возвести кое-что заново. В нескольких метрах от большой воронки стояло целых шесть куполов, а чуть дальше, возле рыла боевой машины нашего подразделения, я заметил квадратную гермокабину и громоздкие резервуары с жидкостью для помывки. Возвращавшиеся из космоса бойцы складывали свое барахло по ящикам и по очереди исчезали в душе.

Наконец из «Чандры» вышла группа одетых в форму медиков с белыми сверкающими нашивками на рукавах. Остановившись около носилок, они запитали двигатели и начали перетаскивать пострадавших в купол. Когда мои носилки приподнялись над землей, Тони Леманако взял меня за руку.

– Еще увидимся, лейтенант. Зайду, как только тебя подлатают. Давай отлежись и освежись.

– Спасибо, Тони.

– Лейтенант, я рад нашей встрече.

В куполе нас отвязали от носилок и раздели, действуя с чисто медицинской бесцеремонностью. Находясь в сознании, я представлял для медиков объект, более удобный в сравнении с остальными. Впрочем, от этого не легче. Слишком долгое отсутствие антирадиационных средств уже сделало свое дело. Я не мог поднять ни руку, ни ногу без совершенно немыслимого напряжения.

Когда с меня наконец сняли одежду и положили на кровать, я с трудом ответил на вопросы медика, проводившего обычные проверки функционирования мозга и тела после боя. Лежа с полузакрытыми глазами, я следил из-за его плеча, как те же эксперименты проводились над остальными. Сунь, чье тело находилось в состоянии, не позволявшем рассчитывать на быстрое восстановление, просто бросили около входа в углу.