Несчастный скиталец

тебя ненавижу, равно и всю твою породу мущинскую! Все вы – либо козлы похотливыя, либо ни на что не годны. Всякий из вас пальца моего не стоит. Ох уж и вертела я вами, и еще поверчу.

Эмилия, вскипев, не преминула возразить:

– Ничего ты, разбойница, о мущинах не знаешь. Мущины сильны, благородны и умны! Даже брат мой, тобою оболганный, сумел тебя изловить, а ведь оный – далеко не мудрец!

От сего комплимана я даже оцепенел.

– Бедная глупая девчонка, – рекла Феанира, – ничего ты в своей жизни не узнаешь, помимо горшков кухонных да детских свивальничков. Добродетель – лишь петля для женщины. Добрый нрав – удавка. Целомудрие – врата тюремные. Будешь до смерти рабою законного своего истязателя да детей его. Поделом. Я же в ином зрела судьбу свою – в наслаждениях, да не в таковых, как в сем глупом шато, а в истинных – роковых и страстных.

– Брешешь, лиса блудливая, – на сих словах Эмилия изрядно поморщилась. – Добрый нрав и добродетель суть подмога и опора. Целомудрие – крепкий щит, об который сокрушатся злые козни. Ты-же в руках палача отведаешь роковых наслаждений!

– Доподлинно верно, – рек некий пронырливый незнакомец, выскочив из-за спины графа. Быв он похож на нарочитую собаку, гораздую давить крыс. – Как есть правдивые ваши слова, сударыня, ибо я – тайный государев агент и имею предписание шпионку Феаниру заарестовать. Было у меня распоряжение и на ваш щет, да я, так и быть, употреблю оное на папильотки. Властью, данной мне, освобождаю брата вашего от напрасных обвинений.

Молвив сие, незнакомец, весьма довольный, разсмеялся – хе-хе-хе – и ручки потер.

– Пощадите! – воскликнула Феанира, но ея уж выводили прочь.

Очевидцы такового события разом все порешили, что происшедшее поучительно и справедливо. А граф де Жабинкур, уставив палец в потолок, возгласил:

– Как бы порок ни куражился, все остается жалким!

Силы мои изсякли совершенно. Прижимая к кровоточащей ране платок, подобранный тут же на полу – своим я укушенную руку обвязал – пошед я к себе в комнату. От волнений колена мои подгибались.

Миловзор поздравил меня с победою, Эмилия омыла раны мои, а маркиза де Мюзет все порывалась немедля вознаградить мои старания. А мне стало явно, что желает последняя непременно меня заполучить в постоянную игрушку. Но мне ничего так не хотелось, как оказаться в своем особнячке, на улице Говорящих Голов. И теперь никакая преграда не стояла между мною и моим вожделением. Отослал я от себя всех, выпил стакан вина и возлег на кровать. Верная моя собачка почуяла радость мою и на свой псицын манер возрадовалась со мною. Лобзнул я Милушку в нос и рек:

– Кончились наши совместныя беды. Скоро мы едем восвояси.

А фарфоровый колдун взирал на нас остановившимися очами. По ясным причинам он теперь все молчал, что было весьма кстати.

P.S. (вложено в конверт уж пред самою отправкой)

На найденном платке обнаружил я занятный орнамент, каковой в точности срисовал и отсылаю тебе. Оным можно не токмо платки, но и жилеты гораздо украшать.

Вечно