Экспедиция в иномир (сборник)

— Не уверен, что возвращение к светоморю — лучший вариант обследования дзета—мира. Испытаем следующий выход. Первым иду я, нас страхует Жак.

Жак, в отличие от порывистого Николая, не стремился всюду быть первым.

Артур около второго выхода нарисовал новую картину. На этот раз это был красный бык с голубой луной на голове вместо рогов. Рисунок был так красив, что мы минут пять любовались им, прежде чем шагнули в отмеченное красным быком отверстие.

Страна, открывшаяся за вторым выходом из купола, казалась составленной из телесных предметов в реальном пространстве. И если на Земле и на соседних планетах подобного пейзажа нельзя было найти, то похожие попадались в других районах космоса. Николай сказал, что где-то уже видел такие картины.

Мы находились на дне горной чаши — купол возвышался в центре сжатой горами котловины. И по мере отдаления горы вздымались выше: холмики вблизи купола, крупные пики подальше, а на пределе видимости — каменные гиганты, закрывавшие главами небо. Их было так много, они такой многовершинной цепью сковывали горизонт, забирались столь высоко, что поражало, как в исполинском их нагромождении нашелся ровный участок — дно чаши с маленьким куполом в центре.

Небо здесь тоже походило на земное — высокое, голубое, нежно сияющее дневное небо, только без светила. И почва мало отличалась от земной — камни, пыль, мягкий грунт между камнями. А поодаль виднелись растения — не то сады, не то леса, — тоже напоминавшие те, что попадались на планетах космоса (стволы, кроны, распростертые ветви), правда, ярко-оранжевые и синие, а не зеленые. И атмосфера была схожей с земной, анализаторы указали в ней кислород, азот, и углекислоту, и еще какие-то газы — мы, естественно, не осмелились ею дышать, но ощущали сквозь гибкие скафандры приятное дуновение воздуха.

— Вижу город! — воскликнул Николай.

— Вижу древний земной замок! — откликнулся Жак, смотревший левее.

Сооружение, на которое указывал Жак, и вправду наводило на мысль о замке, вздымавшем угрюмые башни над кронами густого парка. А что Николай назвал городом, было очень далеко. В неясной массе строений, приткнувшихся к исполинской горе, угадывались контуры огромных зданий. Если это и был город, то возведенный из титанических домов.

— Джомолунгма — карлик рядом с любой из здешних горушек, — заметил Артур, опуская бинокль. — А к тому городку — шагать и шагать. Предлагаю начать исследования с замка.

Жак первый заметил, что размеры замка по мере приближения уменьшаются. Сооружение, поднимавшееся над парком, вскоре уже не казалось огромным и грозным, скорей, это была вилла, а не замок.

Артур, оглянувшись, увидел, что купол, наоборот, вырос. Теперь это было не прежнее скромное возвышение, а крупный холм.

— Забавно! — Я поглядывал то вперед, то назад. — Дальнее увеличивается, ближнее уменьшается, такие диковины мне еще не встречались. Будем, однако, идти к замку, чтобы вначале разобраться в нем. Давайте-ка включим двигатели!

Медленные изменения, поразившие Жака, так убыстрились, что стали рельефно видимы. Замок на глазах опадал. Когда мы повисли над ним, внизу была лишь хаотическая груда камней. И громоздились они не в вековом парке, а среди кустарника — красные и синие растения, не то рослые травы, не то карликовые деревья, остервенело, как когтями, впивались корнями в почву.

— Посмотрите назад! — закричал Николай.

Исполинские горы, закрывавшие позади добрую треть неба, пропали, как съеденные. Вместо них — и тоже на треть неба — возвышался купол, колоссальный, куда больше исчезнувших гор. Вершина его вздымалась так высоко, что ее уже почти не было видно. И опять мы были в центре чаши, а по краям вставали зубцы и пики — купол стал одной из таких вершин.

— Мир чудес! — восторгался Николай. — Пусть кто теперь поспорит, что мы не в царстве оптических иллюзий!

— Я буду спорить. — Артур один спокойно принял преображение пейзажа, словно иного и не ожидал. — Ни чудес, ни волшебства, ни оптического обмана нет. Явления этого мира куда запутанней.

— Ты хочешь сказать, что тебе они ясны?

— Я сказал, запутанней… Но в данном случае ясно: здесь пространственная перспектива не сходящаяся, как у нас, а расходящаяся.

Жак согласился сразу, он без сопротивления приемлет все, что скажет Артур Мы с Николаем усомнились. Расходящаяся перспектива противоречила нашим геометрическим представлениям еще больше, чем то отсутствие перспективы, с каким мы встретились, когда впервые вышли из «Пегаса». Конечно, нам открылось удивительное явление, немыслимое в нашем космосе, но объяснения Артура показались мне слишком парадоксальными.

Артур возразил, что расходящаяся перспектива не такая уж диковинная штука. В живописи детей и древних народов фигуры на заднем плане чаще крупней, чем на переднем. Хотя и дети, и древние видели и видят окружающий мир не хуже нас.

В самом деле, у нас перспектива сходящаяся, такова уж геометрическая природа космоса. Именно благодаря уменьшению предметов на расстоянии и создается объемный обзор — мы видим дальние здания, горы, планеты, звезды, могли бы увидеть и отдаленнейшие галактики, будь достаточно зорки. А здесь пространство иного рода.

Разве никого не удивило, что на небе нет светил? Расходящаяся перспектива объясняет их отсутствие: каждая звезда сама по себе огромна, а на отдалении еще увеличивается — как же ее увидеть на крохотном небесном участке? И разве не свидетельствует об иной форме видения то, что мы, постоянно передвигаясь, постоянно остаемся в центре котловины, а меняются лишь горы на окраине? В дзета—мире нет проникновения взглядом в дали, здесь глазу открыто лишь непосредственное окружение. Все остальное заставлено, как щитом, расплывшимися предметами, стоящими поодаль.

— И ни в какой мы не в горной стране, а на самой ординарной равнине, — убежденно закончил Артур. — А страшные вершины всего лишь некрупные каменья. По мере сближения они будут опадать до реальных размеров.

— Если ты прав, то здесь тесновато, — со вздохом сказал Николай. — Видеть только соседей, а все остальное — в неухватываемом «вовне»… Даже жутко!

Жак показал на груду камней, почудившихся издали замком.

— Сходящаяся или расходящаяся перспектива, но, по-моему, сооружение это — искусственное. И если те небоскребы и уменьшаются при приближении, то зданиями они останутся. Уверен, что нам предстоит встреча с разумными существами.

3

Это, конечно, было обиталище живых существ.

— Надо ожидать неожиданного, — объявил Николай, когда мы подлетели к диковинному нагромождению зданий.

Собственно, к зданиям эти сооружения отнести можно было лишь издали. Вблизи город напоминал лабораторию, заставленную огромными непрозрачными ретортами, склянками, бутылями, колбами и трубами. Но это были дома: в колбах и ретортах виднелись двери и люки, к люкам подводили какие-то лесенки странной конструкции — они не спускались к почве, но поднимались вверх, увенчиваясь на высоте площадками.

— Думаю, народ здесь не ходящий, а летающий, — высказался Николай. — И по-моему, они не так живут, как перерабатываются в своих домах: городок смахивает на наши старинные химические заводы.

Город был пуст.

Мы проходили под трубопроводами, обходили узловатые, кривые, как корни, колонны и реторты, взлетали вверх, но нигде не обнаружили и силуэта живого существа. Причудливые здания сверкали собственным внутренним сиянием — сумрачный свет заливал город. И с каждым шагом облик его менялся — приближающееся уменьшалось, отдаляющееся распухало, все вокруг словно непрерывно двигалось, то нарастало, то пропадало, то скособочивалось.

Мы теперь понимали, что происходит это от непривычки к расширяющейся перспективе. И земные города непрерывно меняют вид при ходьбе, но там мы привыкли, что предметы уменьшаются при отдалении: изменение их облика принимается как естественное. Местные жители тоже, вероятно, не замечают, как меняется их город при движении.