Недалеко от Земли

Задвигались стулья, народ деятельно начал рассаживаться, выбирая места по предпочтению, прозвучали традиционные вопросы «Вам что положить?», мужчины принялись ухаживать за дамами, наполнились первые фужеры и рюмки, одиноко еще пока звякнули ножи и вилки, завязались соседские междусобойчики. Играй, присев в углу и вывалив язык, застыл в ожидании.

Кобыш, расположившийся между Ли и Тернером, окинул присутствующих прицельным взглядом и внушительно сказал: «Гм!» Оживление несколько стихло.

– Может, кто-нибудь готов произнести тост? – он посмотрел на Терехова с Бородиным.

– Э-э-э, а почему, собственно, мы? – Андрей недоуменно приподнял брови и с самым невинным видом воззрился на сидящих за столом. – Не день рождения, чай. Мне кажется, первый тост не прочь сказать хозяин. А, Никита?

– Вы угадали, – лесник поднялся. – Прежде чем начнется праздничное веселье, и станет, в общем-то, не до чьих-либо откровений, я хотел бы в двух словах выразить то, что сейчас испытываю. Этот год был лучшим в моей жизни. Начался он с исповеди местному священнику, который напророчил мне встречу с Машей, любимой и единственной. С ее появлением жизнь моя полностью изменилась, я обрел семью, прошлое отпустило меня и больше не тревожит, во всяком случае, так, как раньше. Оно скрылось за завесой лет и потеряло значение. Остались лишь неразрешенные вопросы… Потом пришел один из вас. Дима. И родилась надежда получить ответы. А теперь я абсолютно счастлив, ибо знаю – мир должен измениться. Вы – предвестники этих перемен. И человек живет для того, чтобы узнавать себя, творить и стремиться к звездам над головой. Спасибо вам. За вас!

– Неплохо сказано, – одобрила Вивьен. – От души. Одна крошечная поправка. За всех, присутствующих здесь, без исключения. И за человечество, которое, надеюсь, начнет пробуждаться от многовекового сна.

– Ура! – сказал Тернер. – За это стоит выпить!

С хрустальным звоном соприкоснулись фужеры, пенное шампанское оживило лица, послышались веселые восклицания и взаимные комплименты.

– Кстати, – как бы ненароком спросил Терехов. – А священника-то пригласили?

– Я приглашал, – Никита с огорченым видом кивнул, – но он отказался. Сослался на то, что Новый год – семейный праздник, и нам лучше встретить его в узком кругу. Если появится желание, предложил он, заходите потом все вместе ко мне.

– Это вряд ли, – буркнул Бородин. – Нас слишком много. К тому же, – он лукаво глянул на хозяина, – сдается мне, высочайшее решение будет пересмотрено.

Лесник придирчиво изучил довольную физиономию Андрея, уже склонившегося над тарелкой, и пришел к выводу, что так оно и произойдет. Он пока еще даже не подозревал, каким образом, но в то, что эти люди наперед знают, о чем говорят, верил безгранично.

– Что новенького на Базе? – Кобыш, в сущности, не рассчитывал на развернутый ответ, просто поддерживал застольную беседу, но Ли, тем не менее, откликнулся.

– Все идет по плану, – Слава рассеянно ковырнул вилкой кусок осетрины. – Андрей напридумывал массу всяческих новшеств, и теперь его ребята загружены по самое некуда. Лепят сканер нового поколения. Скоро начнут наблюдать дальние галактики. Думаю, обнаружение подобных нам гуманоидных цивилизаций не за горами. Тереховские биологи уже разрабатывают программу контактов.

– Здорово! – Кобыш вдохновился. – Значит, не сегодня-завтра будем общаться с братьями по разуму?

– Будем, – согласился Ли. – Если поймем друг друга. На расстоянии.

– Но ведь за пределы Сферы можно… – Дмитрий осекся.

– Вот именно, – Слава скосил на него темный глаз. – Можно, да не всем. Это создаст дополнительное напряжение в земном сообществе.

– Для чего?

– Узнаешь во благовременье, – Ли положил свою руку на мощную длань Кобыша. – Не спеши. Каждый человек должен очень хорошо представлять себе, зачем ему звезды. А пока не ломай голову, празднуй себе.

– Ну да, сначала заинтриговал, а теперь празднуй…

– Я не набивался. Ты сам спросил.

– Хорошо, – Дмитрий уже раскаивался в своем преждевременном любопытстве. – А остальные как?

– Как и прежде. Каждый занимается своим делом, кроме американских наблюдателей и директора. Герр Штейнберг в основном переживает за судьбу Европейского союза, как бы он не остался без законного куска пирога. Ему же невдомек, что достанется всем по заслугам, он боится опоздать. В общем, он прав в своих подозрениях. Соотечественники Брюса с Джеком стремительно перепрофилируют заводы под ПП, а наши земляки старательно гоняют «Приму» в надежде создать свою элитную команду суперменов. Все торопятся, и это радует. Стало быть, наши ряды, того и гляди, начнут пополняться. Кстати, Вася слегка подтолкнул Джерри Слоуна. Так что, считай, он уже на четверть свой.

– И когда будет полностью? – Кобыш переглянулся с Тернером, тоже внимательно прислушивающимся к разговору.

– Когда окончательно решит, что для него важнее – служение Комитету или упорное воспитание себя.

– Рад за него, – Брюс поднял рюмку. – Значит, не все в спецслужбах конченые люди.

– Да, – подтвердил Слава. – И вы в этом скоро убедитесь.

Так, за беседами, умеренными возлияниями с последующим отведыванием деликатесов, паузами для танцев, если случались желающие слегка поразмяться, дружескими розыгрышами и ненавязчивым вручением подарков или сюрпризов со смешными начинками, минул еще час, в течение которого не забыли и об Играе. Никита с Рафом, кликнув пса, удалились на кухню, и там Дорин сотворил большущую миску, наполненную всяческими собачьими лакомствами, включая здоровенный, сочный кусок мяса на мозговой кости. Потрепав мгновенно истекшего слюной сторожа дома по загривку, мужчины вернулись обратно, а Играя в новогоднюю ночь больше никто не видел. Скорее всего, наевшись до отвала, он прикорнул где-нибудь в кухонном углу, безмятежно продрых всю новогоднюю ночь, и даже, наверное, ему снились праздничные собачьи сны.

Когда старинные настенные ходики с мелодичным звоном пробили одиннадцать, никто из собравшихся за столом особенно не отвлекся, лишь Терехов позвенел ножом по бокалу, призывая к тишине, и неожиданно для окружающих встал.

– Друзья мои! – воскликнул он, загадочно улыбаясь. – Я хотел бы представить высокому собранию человека, с которым многие из нас встречались, но, может быть, запамятовали, а также его достойного родителя и моего тезку. Прошу прекратить досужие разговоры, сепаратные выпивания, а также шумное пережевывание пищи и поприветствовать вновь прибывших гостей.

Слева от стола, у подножия лестницы, ведущей на второй этаж, возникли два человека. Одним из них оказался отец Василий в мирском строгом костюме, но все же с панагией на груди. Он украдкой крестился и испуганно поглядывал по сторонам. Вторым, приобнявшим его за плечи, был высокий сухощавый мужчина со скуластым лицом и веселыми карими глазами. Безукоризненный черный смокинг, блестящие туфли и длинные волосы, гладко зачесанные назад и перехваченные на затылке в пучок, только прибавляли ему шарма.

– Отец Василий, – провозгласил Терехов, – и сын его Аристарх.

– Батюшка, – растерянно, несмотря на недавнее предупреждение, промолвил лесник, – вы все-таки решились?

– Решился, Никитушка, – кивнул священник, – как же не решиться. Ведь это сын мой, а они, – он указал на Терехова и снова перекрестился, – не иначе, как посланники божьи.

– Не посланники, отче, – успокоил его биолог, – но, вероятно, дальние родственники их. Уж не обессудьте! А теперь к столу, к столу!

Высокий мужчина, поддерживая под локоть оторопевшего старика, подвел его к столу, и они, поощряемые общими шумными приветствиями, неспешно уселись на свободные места напротив хозяев и по правую руку от Клюева с Варчуком.

– И ты здесь, Прасковья, – священник явно обрадовался. – И Федор! Выходит, хорошие люди собрались. Иначе, наверное, и быть не может.

– Конечно, батюшка, – Никита широко улыбнулся. – Вы же знаете, плохих мы и близко не подпустим. Вашими молитвами.