Посмотри в глаза чудовищ

– Переждем, – сказал Коломиец. – Они твари живучие.

– Как бы не пришли друзья его и соратники, – сказал я.

– Не должны, – сказал он. – Не может много таких тварей жить по соседству. Не прокормиться им… – Голос его звучал неуверенно.

У меня бы тоже звучал неуверенно голос, если бы я говорил такую чушь.

– Самое главное нам теперь – в ихнюю африканскую тюрьму не попасть, – вздохнул Коломиец. – За браконьерство. Это у них запросто. И хрен кто узнает. И не откупишься…

Тут он радикально ошибался.

– Да, – сказал я, – местный рыбнадзор нам бы сейчас оказался очень кстати…

Мы помолчали. В яме тоже стояла тишина. И вокруг, как оказалось, тоже все было мертвенно тихо: не свистели птицы, не визжали и не ссорились обезьяны, не стрекотали насекомые.

– Полезу, – сказал Коломиец. – А то – сожрут его там какие-нибудь термиты…

Возился он часа полтора, а я вытаскивал на веревке то куски шкуры, то лапу с когтями, то полхвоста… Потом вылез сам Коломиец, похожий на Чомбе, палача конголезского народа, с карикатуры Кукрыниксов. Мачете он держал в зубах. Я облил его водой из резинового ведра. Он ухмыльнулся и побежал к лагерю. Возле лагеря бил ключ.

Вскоре разразилась хорошая африканская гроза с ливнем и тысячью молний. Больше часа на нас низвергались водопады. Грохот стоял, как при извержении вулкана. Потом все стихло.

Первая ночь возле древнего храма прошла спокойно. Даже, наверное, слишком спокойно для здешних мест. Но мы были несколько выбиты из колеи вчерашними событиями и не придали этому никакого значения.

Мясо дракона оказалось удивительно вкусно: гораздо вкуснее крокодильего. («Так если он одними людьми питался…» – сказал Коломиец.)

Немного отрешась, я погадал на наших негров. Они были уже далеко и неслись во все лопатки.

Утром, как то и положено, мы держали военный совет. Решено было панику отставить, съемку местности произвести и вообще поискать, что тут есть интересного. А там – как повезет…

Сначала я носил за Коломийцем рейку, вспоминая офицерскую школу и рассказы Куприна. В полдень Коломиец развернул свою походную обсерваторию и принялся за астрономические вычисления. Я мог бы, пожалуй, сделать то же самое с помощью спичечного коробка и зеркальца из бритвенного прибора, но предлагать свои услуги не стал, а забрался на одну из башен – с помощью якоря-кошки – и обозрел окрестности.

Зеленый океан тянулся до горизонта. Две низкие столовые горы виднелись далеко на севере.

Я знал, что если тупо идти на север, то рано или поздно болота кончатся, и мы упремся в дорогу, ведущую к пограничному городу Банги. Если идти на юг, то где-то там среди болот найдется рукав, выходящий к основному руслу Гири, и можно будет сделать плот и плыть, плыть, отгоняя назойливых крокодилов…

Повторить же наш маршрут в обратном порядке было трудно: начинался разлив рек. Но, видимо, ничего другого нам не оставалось.

Потом я перевел взгляд на окрестности ближайшие.

Храм, кажется, был куда больше, чем нам казалось поначалу. В сущности, «храмом» мы его называли по инерции, вслед за неграми. Похоже, что когда-то это был настоящий город с административным центром, торговыми рядами, мастерскими, казармами… Все было каменное, обросшее мхом и кустарником – и почему-то совершенно нечеловеческое. Непонятно, как тут люди могли жить. И непонятно, где именно те, кто жил здесь, жили.

Годы нужны были только на то, чтобы расчистить эти постройки. И, думаю, десятки лет – чтобы докопаться до истины.

Спускаясь, я заметил на выступе стены костяную фигурку носорога. Лежала она, зацепившись за корешки, и только поэтому не была смыта вечерним ливнем.

Кто-то был здесь совсем недавно…

Я вырвал с куском дерна прижившийся на стене кустик. Потом ножом располосовал ковер высохших и свежих корней и стеблей, поковырял земляную корку. На глубине в пол-лезвия тускло заблестело.

Сплошная плита из матово-черного, похожего на графит, камня предстала перед глазами. Даже на ощупь он мне сначала показался подобным графиту: жирным. Но клинок скользил по нему, как по стеклу, не оставляя следа. С большим трудом мне удалось отколоть кусочек.

Коломиец махал руками, предлагая пообедать.

На обед был все тот же дракон.

– Я тут подумал, – сказал он, – и вот что получилось: должны люди здесь бывать. В яме той водосток – незабитый. А должен бы. И вот еще нашел, – он протянул мне просверленный львиный коготь. – Так, может быть, нацелиться нам на то, чтобы дождаться их?

Я покрутил коготь в руках. От него исходило что-то темное, злое. Потом показал свою находку.

– Не сомневаюсь, что есть племена, которые посещают это место, – сказал я. – Но эти штучки к культуре банту отношения не имеют. И я сомневаюсь, что мне хочется заводить новые знакомства без артиллерийской поддержки. Бог его знает, кого занесло сюда после гражданской войны… А кроме того, побывали люди здесь недавно – значит, придут нескоро.

Уже на третью ночь я понял, как ошибался.

…Каким-то чудом я успел замкнуть белую линию вокруг палатки и костра. Мела, естественно, не было, и пришлось использовать простую веревку. Коломиец, ошеломленный увиденным, крутил в руках штуцер, то заряжая его, то разряжая. Потом – просто на земле и просто ножом – я нацарапал необходимые запрещающие руны, совершенно не будучи при этом уверенным, что они возымеют действие против местных сил. И – повалился ничком, сраженный очередным акустическим ударом.

То, что выходило сейчас из леса, не поддавалось описанию: у него не было ни морды, ни лап, ни хвоста – и даже размеров определенных не было. Но двигалось создание удивительно быстро.

Изменился свет: из лилового стал розовым, с кровавым отливом. Я так и не смог понять, от чего он исходит. Тени были зыбкие и дрожащие.

Тварь пронеслась мимо нас, обдав волной гнилостной вони. Я вдруг подумал, что это могла быть жена нашего убиенного противника, не успевшая стряхнуть с себя тину, водоросли и болотные кусты.

– Сте…паныч… – прочистил горло Коломиец. – Глянь.

Он смотрел совсем в другую сторону.

К воротам храма неспешно брел скелет быка. Обрывки шкуры висели на нем, как пробитые шинели на колючей проволоке. Рядом с ним шел раздувшийся негр, подволакивая гнущуюся в неположенном месте ногу.

– Это что же? – продолжал слабо старлей. – Это я с ума сдернулся? Или кто?

– Молитвы знаешь? – спросил я.

– Откуда?

– А стихи?

– Ну… знаю.

– Читай, только негромко.

Он задумался, а потом начал:

– Кохайтеся, чорнобривi, та не з москалями, бо москалi – чужi люды, роблять лихо з вами. Москаль любить жартуючи, жартуючи кине…

Мертвецы – человек и бык – прошли мимо, спрыгнули с двухметрового обрывчика и деловито направились к храму. За ними повалили веселой толпой маленькие бегемотики, тоже раздутые и даже полопавшиеся. Скелет обезьяны сидел на спине одного из них, постегивая прутиком по крутым бокам.

– Кличе мати вечеряти, а донька не чуе, де жартуе з москаликом, там i заночуе. Не двi ночi карi очi любо цiлувала… – продолжал Коломиец.

Я вдруг поймал себя на том, что и сам бормочу какой-то чудовищный текст, в котором слова воскресной молитвы переплетались с «Пьяным кораблем» Рембо. В ситуациях, подобных этой, главное – занять голову чем-то отвлеченным, и нет разницы, что это: молитва ли, текст ли присяги или же таблица логарифмов…

Брюс, вызывая мертвых, читал Баркова. Помогало.

Прошли, подпрыгивая, как на пружинках, два мертвеца явно европейского происхождения: в военного образца френчах и пробковых шлемах, но босые и без штанов. Плоть с них опадала на ходу. Следом двигались десятка полтора негров-банту, мужчин, женщин и детишек, все очень свеженькие, неразложившиеся – явно сегодняшние. Вел их человек в глиняной маске, тоже негр, но нездешний, светлокожий и, кажется, совершенно живой. Во всяком случае, движения его были вполне естественные.

Коломиец на полуслове прервал рассказ о горестной судьбе Катерины, сказал: «Непорядок», – схватил штуцер и выстрелил не целясь. Восьмой калибр с такого расстояния останавливает бегущего слона. Маска вместе с головой просто исчезли. Светлый негр взмахнул руками, покатился – но его подняли, поддержали, и через секунду он шагал вместе со всеми той же подпрыгивающей походкой…