Поход

Магистр щелкнул пальцами, и в окно влезла незнакомая им девица, закутанная в шкуры, которая несла в руке невероятных размеров рог, доверху заполненный вином.

Баст отчего-то был уверен, что снаружи башни никаких лестниц и ползучих растений нет, и ведьма проделала весь путь с винной тарой, карабкаясь прямо по камням отвесной кладки.

Магистр лично вручил Лару диковинный для степняка сосуд со словами:

— Когда-то на земле имелся любопытный обычай — рог нельзя ставить на стол, пока он полон. Дело не только в риске расплескать драгоценную влагу, но и в кровном оскорблении в адрес хозяина. Так вот — пей, пока он не опорожнится, и больше не перебивай нас!

Последние слова были сказаны довольно грозно, и Лару предпочел схватить рог и шумно прихлебывать из него в течение всего разговора. Иногда, правда, ему приходилось менять уставшую руку, ибо рог оказался весьма тяжелым.

Но при этом Лару не забывал сопровождать алчными взглядами всех проходивших через зал ведьм. Магистр только похохатывал, глядя на его ужимки, а Басту становилось все более и более совестно.

«Потащил парня в бессмысленный поход, — корил он себя. — Как будто сам не мог управиться. Он остался бы дома, глядишь, к моему возвращению уже женился бы и завел сына. До чего дошел мой Лару без женской ласки — так и зыркает на этих бесстыдных хищниц. А магистр тоже хорош! Что ему, не остановить срамоту? Ведь один только раз прикрикнет, и исчезнут эти покачивающиеся бедра и многообещающие улыбки».

Так думал Баст, забыв, что совсем недавно он и сам попадался в чарующие силки учениц магистра.

Между тем, магистр напряженно размышлял о чем-то своем, словно забыв о существовании гостей.

«Потребовать от него доказательств того, что Найл не совершит великого Зла? — думал Баст. — Нет, момент явно не подходящий».

Наконец Пророк не выдержал.

— Уважаемый хозяин, кажется, неплохо знает обычаи древности? — спросил он, не понимая, как смешон и жалок его кругозор, а вместе с этим становится жалким и вопрос.

— О да, — мягко улыбнулся магистр. — Я знаю кое-что из древних времен. Весьма отдаленных, надо отметить!

«Неужели он сведущ в тех временах, когда Великая Мать была еще слабым ростком?» — изумился Баст.

Магистр, словно читая по его лицу невысказанное, печально покачал головой. Для той бездны, куда погрузился его разум, время прибытия на Землю спор разумных растений было тем, что смело следует характеризовать как «недавно».

— Вот о весьма далеких временах я и хочу тебе рассказать, — решился, наконец, магистр. — Дело началось, когда смертоносцы основали неподалеку отсюда свой Город, поработив людей и начав охоту за дикарями.

«Ого, — ужаснулся Баст. — О каких пыльных древностях пойдет речь! Выходит, еще до того, как Найл стал Посланником Богини Дельты и примирил различные разумные виды!»

— Многие люди бежали в безводные пустыни и дикие леса, — глухим голосом рассказывал магистр, — стремительно дичая и становясь вровень с животными. Многих же прельстила участь рабов восьмилапых. А вот про еще одну часть людского сообщества, растворившегося во времени, сейчас уже никто и не помнит.

Рассказ лился плавно, и вскоре Баст понял, что слышит не только слова магистра. Он явно помогал себе с помощью магии или телепатии, транслируя прямо в мозг слушателя нужные образы, насыщавшие историю живыми красками.

Лару слушал без всякого интереса, ибо продолжал героическую борьбу с рогом. Но и его распаленное вином воображение задели некоторые яркие сцены из древности.

Люди отступали через пустыни и леса, пока не пришли в место, названное Долиной. Здесь они расселились, считая, что между ними и миром расплодившихся гигантских насекомых лежат пустыни, горы и леса.

Но время шло, и оно отсчитывало последние часы Долины, ибо неподалеку залегло в землю одно из самых первых зерен, упавших на Землю. Оно не проклюнулось, а лежало в глубине Холма, ожидая времени пробуждения. Богиня Дельты и ее сестры уже вовсю правили миром, а вокруг Холма и Долины происходили лишь частичные изменения. Зерно не смогло развить и тысячной доли своих способностей, но сама природа чуждого разума незаметно искажала ткань мироздания вокруг себя. В месте, названном Урочищем, начали развиваться насекомые-гиганты.

Еще далеко было до разумных тварей, но людям из Долины хватило и одной только гигантизации. Поля стали пустеть, повсюду стало можно встретить брошенные дома и целые селения, оплетенные паутиной. В небесах парили стрекозы, разгоняя скот и похищая пастухов, в искусственных водоемах и колодцах поселились водомерки и пауки-серебрянки. На этом фоне в Долине образовалась секта, названная то ли ее членами, то ли противниками сектой Арахнид.

Здесь магистр сделал паузу и посмотрел на Баста, желая убедиться, что тот внимательно слушает.

— Сектанты рассуждали примерно так, — возобновил он повествование. — Если природа решила отдать власть над природой насекомым, то так тому и быть. Люди проиграли войну за существование по всей планете, проиграют ее и возле Урочища.

— Они решили призвать смертоносцев из Города, или сдаться самим и добровольно пойти в рабство? — спросил Пророк.

— Нет, — покачал головой магистр. — Замысел Арахнид оказался более тонким. Они задумались, что же дает паукам такую власть. И быстро обнаружили потоки странной живительной силы, в лучах которой нежились новые виды, являющиеся истинными королями нового мира.

— Да, — поддакнул Баст. — Бомбардиры, смертоносцы, некоторые другие…

— Именно! Арахниды поняли, что препятствием на пути развития людей стал их собственный вид. И сделали вывод о том, что следует преодолеть в себе все человеческое.

Магистр мечтательно посмотрел в потолок и с чувством произнес:

— Человеческое — слишком человеческое! На пути от обезьяны к сверхчеловеку стоит людская порода! Человек должен быть преодолен!

— Отлично сказано, — покивал головой Баст. — Хотя я и не знаю, что такое обезьяна?

— Не важно, — магистр вернулся из своих воспоминаний на землю. — Секта разработала систему тренировок тела и разума, нацеленную на полный разрыв со своей расой. Они хотели сделать из себя таких же потребителей животворящей силы, какими являлись пауки и бомбардиры.