Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге

— Отдай наши деньги! — кричат алчные духи.

А потом надо найти голос. Ибо голос рассказывает истории. Голос и есть история. Что-то завораживающее есть в этой истории. Поэтому мы не можем противостоять ей.

Однако я забыл упомянуть: рассказчик наш, Одиссей, определенно не в своем уме. Не стоит доверять его словам. Сам Одиссей знает, что в какой-то степени ненормален. Знает он и то, что никогда не сможет оценить глубину своего помешательства. Но это помешательство по крайней мере не из тех, что не оставляют места для сомнений. Одиссей-то как раз все время сомневается, а потому следит за собой и никогда не достигнет полного безумия, как многие другие. Как люди, бегущие за сиренами.

Да, господа, я обращаюсь к вам. И не прячьтесь обратно в тень, притворяясь, будто вы меня не слышите. Вся соль этой шутки в том, что вы, возможно, совсем не опасны. Вероятно, вас вообще не существует, вероятно, вы лишь игра моего воображения. Но кто-то здесь все же должен быть. Потому что мне больно, мне плохо, а ведь не сам же я причиняю себе боль! Это делаете вы, оттуда, снаружи. Вы причиняете мне боль, следовательно, существуете. Мне больно, следовательно, я существую.

Но я вам говорил, господа, что давно уже живу на этом острове и преданно несу свою службу. Я наблюдаю. Вот только генералы наши ошиблись. Это были не персы, а японцы. И я следил за их кораблями. Надо предупредить Агамемнона — он должен знать о передвижениях вражеского флота. Если на нас нападут до того, как мы утвердимся в Трое, пока корабли наши будут еще в море… Вот видите, как все это важно!

Я наблюдатель. Метеоролог. Лишь только я замечаю первые признаки смены погоды, я сразу сообщаю о них Агамемнону телеграфом. Мы общаемся с помощью азбуки Морзе. Язык распространенный, однако персы не знают его. Азбука Морзе — язык мертвых.

Предполагается, что мы поступаем не так. Не используем известный язык. Мы должны зашифровывать все донесения. Но это сообщение срочное, и я не стал возиться с шифровкой. Здесь японский флот, а я пытаюсь связаться по радио с Агамемноном.

Афина предупреждала нас, вы же знаете. Она сказала, что эту войну выиграет та сторона, у которой голова яснее. Ведь на самом-то деле против вас боги, сказала она. А троянцы — это только отговорка.

А еще она сказала:

— Вы думаете, что всегда можно как внести предложения, так и забрать их. Нельзя торопиться с решением таких важных вопросов. Научитесь терпению! Разбирайтесь с частностями. Делайте это столько раз, сколько потребуется. Отсекайте лишнее.

Думаю, именно это она и сказала. Во всяком случае, так я запомнил ее слова. Конечно, голос богини звучал лишь у меня в голове, и доказать я ничего не могу. Но если нельзя доверять голосу у себя в голове, чему же тогда верить?

Здесь, на берегу, есть кто-то еще. Вчера я видел следы.

Оказалось, что оставил их бог. Необщительный бог, который не хочет, чтобы люди его тревожили. Молитвы не дают ему уснуть. Он думал, что обрел наконец безопасное убежище на этом безжизненном острове. Но богу не повезло. Последний, самый упорный поклонник выследил его и здесь. Этот человек так стремился к исполнению своих желаний, что сумел-таки выучить правильное сочетание слов и звуков и последовать за богом даже сюда. Он хотел получить благословение.

Да, богу это неинтересно, но его супруга или наложница могут пожалеть человека и разобраться в его просьбе. И действительно, жена бога уговорила его помочь человеку. Бог думал, что не пристало бессмертным вмешиваться в подобные конфликты. Но, узнав, что противной стороне помогает другой бог, он переменил мнение. Тот, второй бог, бог богатеев, землевладельцев и заимодавцев, хотел, чтобы власть оставалась в руках эксплуататоров. Наш бог увидел это, разозлился и решил помочь тому человеку. Только сначала следовало узнать, что по этому поводу думают Великие Боги. Он отправился к ним, решив лично все выяснить. И обнаружил, что вместо богов сидят боги-роботы и делают все, что положено делать настоящим богам.

И когда бог пришел к этим богам-роботам, он понял, что сам попал в беду. Боги не любят бродяг и скитальцев — так же, как и люди. И боги-роботы ополчились против одиночки. Теперь уже ему самому нужна была поддержка людей, чтобы выиграть войну с богами-роботами. И люди пришли, пришли бороться с этими искусственными богами.

Как можно бороться с богами? С помощью духовной силы. Силы молитвы.

Много раз беседовал Одиссей с Хароном. Он прекрасно ладил с перевозчиком душ. Встречались они обычно в маленькой таверне на берегу Стикса. Пили пиво. Болтали о делах нынешних и минувших.

Одиссей всегда думал о новых приключениях. Однажды он спросил у Харона:

— А правда, что Стикс — замкнутая река? Или он все-таки где-то кончается?

Харон посмотрел на собеседника поверх своей банки с пивом.

— Стикс, — сказал он, — самая известная река в мифологии. Есть у него конец или нет, зависит от того, есть ли он, по-твоему, у мифологии.

Здесь, в таверне у Стикса, наступил вечер. Над головой летали большие птицы; Одиссей долго вглядывался, но так и не понял, какие именно. И поинтересовался у Харона.

— Это лебеди, — ответил Харон. — Хотя необычные. Рассказать тебе одну историю?

— Ну конечно!

— Обычно считается, что лебедь — очень привлекательное создание. Но не все они таковы. Не стоит плакать над пролившимся молоком. [102] Этот лебедь жил в журчащем ручье. Он был говорящим лебедем, но говорил всегда только одно: «Не стоит плакать над пролившимся молоком».

— Необычная реплика, — сказал Одиссей. — Что же он имел в виду? И как получилось, что он говорящий?

— Говорить лебедь умел потому, — объяснил Харон, — что когда-то был прекрасным юношей. По-моему, это очевидно.

— Очевидно — если задумаешься, — сказал Одиссей. — А почему он все время говорил про молоко?

— Такова была его реакция на встречу с мелководьем. Видишь ли, лебеди очень своеобразно относятся к мелководью. Им неуютно и страшно на мелком месте, ведь там они не могут одновременно махать крыльями и грести лапами, а значит, не могут и взлететь. Для того чтобы взлететь, лебедю нужна глубина во весь его рост — от кончиков перепончатых лап до нежных белых перьев на затылке. Иначе им просто не вырваться из воды.

— А при чем тут молоко?

— Молоко приносила женщина, — объяснил Харон. — Она приходила к воде каждый день и приносила сосуд с молоком.

— Что это был за сосуд? — спросил Одиссей. Его всегда интересовали такие вот мелкие детали.

— Большая выдолбленная тыква с кривым узким горлышком. Женщина несла ее на одном бедре. Она очень хорошо смотрелась в такой позе, с выставленным бедром. Величественная молодая женщина. Можешь себе представить, какое впечатление ее выставленное бедро производило на деревенских парней.

— Каких парней? Я думал, там был только лебедь!

— Конечно же, там были и другие люди, — сказал Харон. — Просто я о них еще ничего не говорил. Не могу же я рассказывать про всех одновременно! Так на чем я остановился?

— На деревенских парнях, — напомнил ему Одиссей.

— Я помню. Очень милые были ребята. Обоим по восемнадцать. Приехали на лето к своему дядюшке-фермеру.

— А как их звали? — спросил Одиссей.

— Кастор и Поллукс.

— Похоже, я их знаю, — пробормотал Одиссей. — Они ведь как-то связаны с Еленой Троянской, верно?

Муза, взгляни благосклонно на наши усилья! Рты наши песней наполни и священным безумьем сердца. Ибо мы пытаемся ни больше ни меньше, как поднять один из великих вопросов и поговорить об Одиссее, об этом боге среди людей, о любопытном герое-человеке с его причудами и недостатками, со всем тем плохим и хорошим, что в нем заложено. Вот кто сейчас занимает наши мысли, и мы уснем спокойно, если это все, что можно о нем сказать. Или лучше, пока стрела еще летит, продолжим наши рассуждения об Одиссее, герое множества удивительнейших историй. И сами попробуем рассказать о нем что-нибудь.