Смерть по имени сон

Командам следовало контактировать друг с другом через установленные промежутки времени и регулярно отправлять рапорты на «АРКТ-10» посредством маяка, установленного на орбите, перпендикулярной плоскости эклиптики.

«АРКТ-10» же обнаружил следы обширного ионного шторма между системой Аррутана и той, что находилась с ней по соседству. Исследователи намеревались проследить и зафиксировать его курс.

– Мы вернемся за вами раньше, чем вы думаете, – заверил их служащий дока через свой коммуникатор, когда иретанский челнок поднялся и выскользнул из стыковочной ниши. – Доброй охоты, друзья.

Ирета была названа в честь дочери одного советника ФОП, который неизменно поддерживал ИОК при выделении корпусу фондов. На первых порах представлялось, что советнику оказали большую любезность: по данным предварительных исследований, Ирета обладала огромным потенциалом. Вот и понадеялись, что раз Амброзия была удачей, то полосу везения продолжит и Ирета. Планета имела кислородно-азотную атмосферу и природную растительность, которая поглощала углекислоту и выделяла кислород; анализ проб отметил значительные залежи трансурановых руд и бессчетное количество интересных жизнеформ, ни одна из которых, судя по всему, разумной не была.

Базовый лагерь устроили на каменной возвышенности, а челнок закрепили на массивной скальной плите местного гранита. Весь лагерь был окружен куполом силового экрана, и эта завеса постоянно мерцала крохотными голубыми искрами, когда местные насекомые находили свою смерть в проводящем слое. Внутри поставили несколько куполов значительно меньшего размера, чтобы было где уединиться, и ещё один – побольше – для кают-компании, поскольку челнок на время превратился в лабораторию и хранилище образцов.

А ещё здесь царила неописуемая вонь. Воздух был насквозь пропитан теллуроводородом, ужасающим запахом гниющей растительности. Одним из источников смрада являлась местная травка, которая росла повсеместно и пахла словно доведенный до бешенства чеснок. Никто не мог избавиться от этого «аромата». После первого же порыва ветерка – едва двери челнока открылись в мир, который на три месяца должен был стать их домом, – все нацепили носовые фильтры, без сомнения, самые удобные приспособления в жаркой, смрадной атмосфере. Запачканную рабочую одежду оставляли снаружи спальных отсеков. Некоторое время спустя никакая чистка уже не в состоянии была полностью избавить одежду и обувь от иретанских ароматов.

Но все эти запахи смущали Лунзи куда меньше, чем ощущение, что за ней тайно наблюдают. Это началось на третий день, когда два руководителя экспедиции – Кай, ответственный за геологические исследования, и Вариан, девушка-ксенобиолог, – распределили назначения.

Команда их была смешанной. Лунзи никого из коллег не знала хорошо, а нескольких – и вовсе только по внешнему виду. Зебара лично проверил сведения о назначенных в эту командировку, и Лунзи с удовольствием обнаружила, что Кай и парень по имени Трив, равно как и Вариан, – приверженцы дисциплины медитации. Еще Лунзи, как и руководители экспедиции, была изрядно удивлена, когда в состав группы включили трех детей – для приобретения опыта жизни на поверхности планеты. Мать Боннарда, подвижного мальчика десяти лет, служившая на «АРКТ-10» в должности третьего офицера, просто-напросто очень не хотела, чтобы сын находился вместе с ней на борту во время исследования ионного шторма.

Клейти и Терилла, две девочки на год младше Боннарда, были более послушны и хотели помочь старшим.

И Кай, и Вариан попытались было оставить детей на борту.

– Это неисследованная планета, – доказывал Кай офицеру, занимавшемуся организацией экспедиции. – Она может оказаться опасной. Это не место для детей.

Зато Лунзи не могла устоять перед выражением разочарования на детских мордашках. В конце концов, лагерь будет защищен силовым полем, в группе множество взрослых, которые присмотрят за ними.

– Но почему нет? Ирета проверена. Ни одна планета не обеспечивает стопроцентного отсутствия риска, а эта практически не представляет опасности, да ещё с учетом кратковременности посещения.

– Если, – выразительно заметил Кай, указывая на детей, – они проявят себя благоразумными! Самое главное, чтобы они никогда не выходили из лагеря без взрослых.

– Мы не будем! – хором пообещали дети.

– Что ж, будем считать, что вы дали слово, – кивнул им Кай, как взрослый взрослым. – Дети в экспедиции – это очень необычно, – добавил он.

– Мы можем рассчитывать на лишние руки, если нам найдется, что делать.

– Мы поможем, мы будем помогать! – в два голоса заговорили девочки.

– Мы раньше никогда не были на планетах, – шепотом добавил Боннард.

Включение детей в состав экспедиции в последнюю минуту странным образом успокоило Лунзи – она пропустила так много из детства Фионы, что с радостью предвкушала общение с ребятами.

Лунзи любила заводить новые знакомства: ведь чужие не могли знать подробностей её жизни. Хотя руководители команды, разумеется, знали, что она дважды перенесла холодный сон, поскольку это значилось в её файле.

Вариан считала Лунзи немного загадочной.

Габер, картограф экспедиции, бесконечно жаловался на бытовую неустроенность и нездоровые условия жизни. Лунзи обычно встречала подобные излияния, удивленно поднимая брови. После тесноты разведчика на Амброзии, где в крохотных жилищах не было и намека на возможность уединения, их отсеки казались верхом комфорта. Тем не менее Лунзи относилась к Габеру снисходительно, поскольку он сумел установить длительные (для недолговечных жизнеформ) дружеские отношения со старшим теком на «АРКТ-10» и она могла обратить их себе на пользу. Вместе с Каем Лунзи следила за тем, чтобы картограф не забывал свой силовой пояс и прочее оборудование для обеспечения безопасности. Со стороны Лунзи это было продиктовано отчасти эгоизмом, потому что Габера постоянно приходилось лечить от мелких ран и укусов насекомых.

Заразительный энтузиазм ксенобиолога Тризейна привлекал к нему всех, и особенно детей, поскольку он терпеливо отвечал на их бесчисленные вопросы.

Ту же удивительную энергию Тризейн вкладывал и в свою работу, начисто забывая при этом о соблюдении предосторожностей. Время от времени Лунзи помогала ему, справляясь со своими поручениями без каких-либо проблем.

Дименон и Маргит возглавляли в команде Кая бригаду геологов. Они занимались поиском залежей полезных ископаемых на Ирете. Особые надежды возлагались на довольно редкий для трансурановых руд плутоний, за который выплачивали самые большие вознаграждения. Предварительное сканирование Иреты ясно указывало на богатые залежи радиоактивных элементов. Бригада Дименона с нетерпением работала, добывая пробные керны. Трив, Аулия и трое «тяжеловесов» – Баккун, Берру и Танегли – дополняли геологическую бригаду, пока Портегин вынужден был сидеть за экраном и заниматься компьютерным анализом образцов.

Лунзи не предпринимала непосредственных усилий, чтобы сблизиться с шестью «тяжеловесами» их команды. Они, судя по всему, не были склонны общаться с «легковесами» столь же непринужденно, как Зебара, Дондара и Поллили. Капитан Зебара привил своей разведкоманде собственное представление о демократии, босоногие идеалы, которые не ограничивали «тяжеловесов» в контактах с собратьями во время их нахождения на борту «АРКТ-10».

Паскутти, офицер безопасности, принадлежал к тому типу мрачных людей, что вечно кем-нибудь недовольны и создают себе тесный кружок внутри общества, члены которого терпимо относятся лишь друг к другу. Лунзи сомневалась, что он такой уж мрачный и тупой, но он явно помыкал женщиной»тяжеловесом» по имени Тардма. Лунзи не показывала офицеру, что он внушает ей беспокойство. Время, проведенное с Зебарой, дало ей понять, что это были главным образом их проблемы, а не её. По счастью, со временем Танегли и ещё один «тяжеловес», Дивисти, стали даже ещё более общительны, чем товарищи Лунзи в команде Зебары. Баккун и Берру были молодой парой и, ясное дело, занимались преимущественно друг другом.