Темная луна (Сказания трех миров - 3)

Хотя Рульк и захватил город, разрушив укрепления, но даже такой варвар, как он, не решился сровнять его с землей. Как и в Катадзе, здесь многое сохранилось в неприкосновенности. К небу, словно фонтаны, вздымались башни с прозрачными куполами, в воздухе парили кружевные арки и мосты, столь легкие, что казалось, они были сделаны из паутины. Аркимы, покинувшие город больше тысячелетия назад, унесли с собой самые ценные произведения искусства, но скульптура, мозаика и лепнина все еще украшали здания.

Однако больше всего поражала воображение архитектура. Даже под слоем песка и пыли полуразрушенный от времени город не утратил своей несказанной прелести. "Стоило проделать это утомительное путешествие, просто чтобы в последний раз его увидеть", - подумал Мендарк. Его тело старело, и он понимал, что не сможет больше вернуть молодость. Даже великий мансер не всемогущ.

Мендарк двинулся по извилистой дороге вниз к Тар-Гаарну, где почва отливала красным, словно арканское золото. Он спешился и побрел между разрушенными колоннами, впитывая в себя красоту города.

Мендарк тяжело вздохнул. Едва ли этот прекраснейший на всем Сантенаре город был полностью достроен к тому моменту, когда пали его укрепления. Мендарку вспомнились трагические предания о Тар-Гаарне и о гениальном глупце Питлисе.

Девять дней Мендарк обыскивал развалины, хотя уже через час после приезда осознал тщетность этого предприятия. Здесь он не найдет ни золота, ни чего другого, что проливало бы свет на тайну Зеркала. Но он не мог заставить себя уехать. Мендарк считал Тар-Гаарн величайшим достижением человечества в этом мире. Когда Мендарк впервые увидел его, строительство было еще не закончено. И после тысячелетнего запустения город все равно оставался прекрасным.

"А может, тут никогда и не было арканского золота? - вновь и вновь спрашивал себя Мендарк. - Где аркимы могли его спрятать? Вероятно, в Стассоре, в Великой Библиотеке. Оттуда его не добыть". Несмотря на тесную дружбу, которая много лет связывала Мендарка с аркимами, они не открыли бы ему хранившиеся там секреты. Где еще оно может быть кроме Шазмака, который теперь занят гаршардами? Неужели ответ в той книге "Предания аркимов", что видел там Лиан?

Размышляя об этом, Мендарк вышел из города через северные ворота. Ходьба помогала ему думать. Он поднялся на вершину одного из холмов, отделявших Тар-Гаарн от окрестных долин. С запада дул горячий ветер. У самой вершины росло фиговое дерево, под которым могли отдохнуть усталые путники. Мендарк уселся на валун и бросил на исчезающий в тени город прощальный взгляд.

Затем Мендарк повернулся в другую сторону и невольно встал на ноги, не отводя глаз от открывшегося ему вида. Три башни, похожие на металлические иглы, возносились к небу, словно воплощение гордыни. Презирая все законы природы, поднимались они ярус за ярусом, балкон за балконом, такие изящные и совершенно беззащитные, что казалось, первый порыв ветра сдует их, как пушинки. Они сверкали в солнечных лучах, словно были сделаны из стекла. Замок Ялкары. Неукрепленный! Неприступный! Сколько времени прошло с тех пор, как она ускользнула из этого мира? Больше трехсот лет. Нет, это было не бегство! Она сделала то, что задумала: преградила путь Феламоре, а сама нашла лазейку и вернулась на Аркан. Но зачем она явилась на Сантенар? Этого не знал никто.

Ялкара! Загадочная Ялкара. Королева Обмана. Демоническая властительница. Почему она пришла через столько лет, после других каронов? Уж конечно, не для того, чтобы им помогать. Скорее чтобы противодействовать. Или шпионить? Возможно. Чтобы дурачить Феламору? Но едва ли в этом был смысл, хотя вначале они и были соперницами.

Вероятно, у каронов есть какая-то далекая, неведомая другим цель, которая определяет их судьбы.

Ялкара не враждовала с аркимами, пока возрастало их могущество. Но когда Тар-Гаарн пал, она проникла туда первой и исчезла вместе с Зеркалом, еще до того как в город победоносно вошел Рульк. Тогда он пустился за ней в погоню, не успев даже разграбить сокровища аркимов, скорее всего, это и спасло Тар-Гаарн от окончательного разорения. Это была погоня, о которой можно было бы сложить Великое Сказание, ибо Рульк преследовал ее по всему Лауралину.

Но Ялкара бесследно исчезла, и никто уже не мог ее найти. Рульк загорелся новой идеей, теперь он возводил великий город Альцифер, который спроектировал для него злополучный Питлис, но почти сразу после завершения строительства сам Рульк был заточен в Ночной Стране.

Приблизительно в это время Ялкара овладела секретами Зеркала и вернулась в Тар-Гаарн. Неподалеку от древних хависсардских рудников она построила крепость, дав ей то же имя. Почему именно здесь? Большинство людей полагали, что превыше всего Ялкара жаждала богатства. После восстановления рудников она стала обладательницей сказочных сокровищ. Мендарк всегда думал, что она построила крепость Хависсард в этом месте, чтобы унизить аркимов и увериться, что Тар-Гаарн никогда не будет восстановлен.

Замок Ялкары поражал роскошью и великолепием, хотя ее собственные покои, как это ни странно, отличались чрезвычайной строгостью, граничившей с аскетизмом. И это только одно из противоречий, которых в Хависсарде было множество.

Это место притягивало Мендарка. Всякий раз, как он оказывался в Тар-Гаарне, он приходил сюда на холм и любовался загадочным замком, но проникнуть внутрь ему не удавалось. Впрочем, это не удавалось никому: Хависсард был защищен.

Однако прошлой весной в Великой Библиотеке Зиля он нашел и скопировал древние планы серебряных рудников. Вот что занимало мысли Мендарка все те недели, когда Таллия думала, что его засасывает отчаяние. Карты эти были нарисованы задолго до того, как Ялкара поселилась в Хависсарде, и Мендарк не заметил на них позднейших исправлений. Но это было лучшее, что он мог найти. Если Ялкара и сделала собственные карты, то о них не сохранилось никаких упоминаний.

Что ж, пора было начинать. Мендарк спустился с холма, миновал Хависсард, даже не взглянув в его сторону, перевалив через еще один холм, оказался в долине, словно изрытой оспой: груды шлака, затопленные шахты, из которых вытекали ручьи ядовитой воды, окрашивавшей все вокруг в кроваво-красный цвет.