Лампа Ночи

Поджав губы, Туи все же принесла несколько бокалов с зеленовато-желтым ликером, который отдавал на вкус цветочной пыльцой и легко щипал язык.

Ямб облизнулся.

– Вот это по-нашему! Несколько глотков божественного напитка – и человек снова приходит в состояние, которое я называю «романтикой, превращающей скучные идеи джентльмена в парадоксальные иллюзии». Пусть они недолговечны, но тем и сладки. Типсик избавляет нас от несчастий унылой реальности!

– Давай, давай, Ямб, еще и пустись в загул, – язвительно вставила Туи. – Этот народ, конечно, только и появился здесь затем, чтобы выслушивать твои дифирамбы типсику. Если у вас действительно есть разговор, господа, то говорите, а не устраивайте здесь комедии.

Ямб снова застонал и упал на подушки.

– Ты, как всегда, права, моя дорогая! И все же там, в мире, где есть справедливость, у меня будет типсик каждый день, и каша с сыром, и длинные ноги для танцев!

– Почему ты никогда не довольствуешься тем, что имеешь? – ворчала Туи. – Уверяю тебя, есть уйма мертвецов, которые с удовольствием предпочли бы оказаться на твоем месте!

Ямб, казалось, смутился.

– Что ж, в моем положении действительно очень много «за» и «против»…

– Выкинь эту чушь из головы! За тобой и в нормальном-то состоянии не сахар ухаживать!

Майхак поднялся.

– У меня, собственно говоря, остался один последний вопрос: как вы думаете, можно ли в ближайшее время ожидать Азрубала снова здесь, в Лури?

– Мне его планы неизвестны, – вздохнул Ямб. – Сейчас он на Фадере. Но, можно не сомневаться, при первом же удобном случае он вернется сюда.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

«Фарсан» покинул космопорт Лури и направился к самым окраинам космической пустыни. Справа за бортом вспыхнула шафранным светом и тут же исчезла Желтая Роза. Потом промелькнуло еще несколько окраинных звезд, и вскоре осталось лишь сплошное черное безмолвие. Далеко впереди мутнели светящиеся пятна другой галактики.

Время летело, и вместе с ним мчался через открытый космос красавец «Фарсан». Наконец по далекому бледному свету, возникшему из черноты впереди, стало ясно, что наши герои приближаются к потерянной одинокой звезде. Лампа Ночи становилась с каждым мгновением все различимее.

Едва только эта звезда показалась на горизонте, спокойное состояние пассажиров «Фарсана» сменилось на какое-то возбужденное ожидание. Лампа Ночи – это желто-белый карлик средних размеров, имеющий четыре планеты. Первые две представляли собой маленькие скопления расплавленной лавы и раскрошенных скал, четвертая – наиболее отдаленная – смесь черного базальта и замороженных газов, а третья по удаленности как раз и являлась Фадером – миром ветров, воды, лесов и степей, освещаемом двумя огромными лунами.

«Фарсан» приблизился. Вот уже Фадер рядом, и уже различима его нехитрая география: на одной стороне, в северной температурной зоне, распластался единственный материк, а всю остальную часть, не считая ледяных полюсов, заполнил единый могучий океан.

Яхта обогнула планету и опустилась в атмосферные слои, где, пройдя неизбежное сопротивление, вскоре поплыла прямо над пустынной землей. Майхак достал карту, внимательно сверился с ней и затем уже не отрывал глаз от жестокого очарования открывавшихся его взгляду мест.

– Мы над Танганскими степями, – наконец объявил он. – Я вновь вижу те места, которые надеялся никогда больше не увидеть… Смотрите! Видите там скопище развалин? Это Флад, космопорт. Что ты делаешь, Гайинг?

Гайинг наводил на Флад свой макроскоп.

– На взлетной площадке судно – и, черт меня побери, если это не «Лайлиом»!

– Что там происходит?

– Грузовые отсеки открыты, вероятно, они только что начали разгружаться.

– Хм, надеюсь, это не Азрубал, решивший предпринять космическое путешествие. Было бы обидно потерять его прямо сейчас, – пробормотал Майхак.

– Здесь никто никогда работой себя не перетруждает, – равнодушно заметил Гайинг. – Судно пробудет в космопорте еще два-три дня, а то и дольше.

– Значит, времени хватит, – подытожил Майхак. – Но принять меры предосторожности все же не мешает.

– Мы всегда можем сделать небольшую пробоину в носу этой посудины, – улыбнулся Гайинг. – Это даст им работы минимум на неделю, если не на две.

– Придется так и сделать, если Азрубал каким-нибудь таинственным образом исчезнет из Роумарта. Но, надеюсь, до этого дело не дойдет.

«Фарсан» сменил курс и полетел над дорогой, ведущей от Флада через степи прямо к Скейну и Невозмутимому лесу.

Ближе к полудню показался Роумарт, и «Фарсан» сел в трех милях от города. Майхак попытался вспомнить расположение городских улиц.

– Обширная территория с четырьмя фонтанами, около которых сходятся несколько бульваров, образует Площадь Гамбойе. Два здания с колоннами прямо у моста – занимают Судебная Коллегия и Палата Законов. Рядом находится Коллоквари, где заседает Совет. Далее находится коричневое квадратное здание с тремя зелеными стеклянными куполами – Фундамант – одна из старейших построек в городе, мистическое место, где зародились сейшани и где их выхаживали до тех пор, пока не расселили по лагерям на обеих сторонах реки. Говорить об этом здании в городе считается дурным тоном.

– Но почему? – удивился Джейро. – Что в нем плохого?

– Не знаю. Но так мне говорила Джамиль и сама никогда не обсуждала Фундамант.

– Странно.

Губы Майхака искривила сардоническая усмешка воспоминаний.

– Здесь и вообще много странного. Лучше об этом не думать. И убраться отсюда нужно будет как можно быстрей.

Скёрл посмотрела вниз через наблюдательный иллюминатор.

– Прямо какая-то сказочная страна! А что здесь есть еще?

– Сотни дворцов. Одни обитаемы, большинство покинуты и служат теперь прибежищем белым вампирам. Видите этот широкий бульвар у реки? Это Эспланада, где дамы и шевалье совершают свой ежедневный променад. Справа маленькие кафе, у каждого жителя есть любимое заведение, куда он заходит, чтобы выпить и посмотреть, как мимо прогуливаются его приятели. За час перед заходом солнца все возвращаются по домам, чтобы сменить костюм – надеть более официальный, для вечерних приемов.

– И никто не работает? – спросила потрясенная Скёрл.

– Работают только сейшани.

Девушка неодобрительно поджала губы.

– Это какая-то бессмысленная жизнь. Разве у них нет стремлений? Разве эти… роумы не ищут продвижения по служебной или социальной лестнице? Разве у них нет престижных клубов?

– Нет. В жизни они руководствуются только рашудо.

– Что это?

Майхак задумался.

– На самом деле, смысл этого понятия может объяснить только роум. Но, думаю, если смешать тщеславие, эготизм, агрессивность, бесстрашное презрение к опасности, зависимость от репутации и чувства чести, то как раз и получится какое-то подобие рашудо. Роумы соблюдают безукоризненный этикет, которому придется подчиняться – и сделать тут ничего нельзя. С точки зрения роумов – мы варвары, и раздражаться по этому поводу нечего. Они будут только удивляться.

– За себя я ручаюсь, – рассмеялась Скёрл. – Но этот прекрасный город мне уже не по сердцу.

– Как и мне. Как только мы покончим с нашим делом, уберемся отсюда на предельной скорости, чтобы никогда уже не возвращаться сюда.

Лампа Ночи пока еще тихо светилась в небе переливом печальных оттенков. Пыль покрывала ландшафты, и первая луна начала медленно вползать на небо, сопровождаемая своей неразлучной подругой. И вот уже обе луны залили все вокруг нежным шелковым светом, подобные жемчугу, плывущему в густом молоке.

Подумав, Майхак сел за стол и написал короткое письмо, точно следуя канонам роумовской каллиграфии:

Адриану

из дома Рами в палаццо Карлеоне

Сэр, сожалею, что вынужден вас расстроить, но это неизбежно. Я Таун Майхак, почти двенадцать лет назад взявший в жены вашу дочь Джамиль. Шесть лет назад мы потеряли ее; она была убита в городе Пойнт-Экстаз в мире Камбервелл.