Миры Пола Андерсона. Том 19

Тем не менее определенная напряженность в разговоре ощуща­лась. 0‘Малли почувствовал облегчение, когда Тереза неожиданно ¹² спросила, зачем он прилетел. Он рассказал. Взгляды присутству­ющих блуждали по комнате, пока наконец не сконцентрировались на Дэнни.

Мальчик не дрогнул, но как бы окаменел, стал похожим на своего приемного отца. Его ответ был еле слышен:

— Я не хотел бы.

— Должен признаться, определенный риск, конечно, есть, — сказал 0‘Малли. — Однако... — Туг он широко улыбнулся, — ска­жите мне, а где его нет? Я, например, очень высоко ценю свою рваную шкуру, сынок, а я буду всегда рядом с тобой.

Тереза хрустнула пальцами.

Голос Дэнни сделался чуть громче. Он звучал как-то надтрес­нуто.

— Мне не понравилось там — внизу.

Коффин сжал губы.

— И это все? — жестко спросил он. — Ведь вопрос идет о долге,

который надо выполнить.      *

Мальчик пристально посмотрел на него, отвел глаза и съежился на своем стуле. После долгого молчания он произнес:

— Как скажешь, отец.

Прошло много часов после того, как 0‘Малли покинул ферму, чтобы отправиться к себе и подготовиться к экспедиции. А пока на плато лежала долгая ночь. Ракш заметно вырос по величине и по фазе и стоял сейчас низко над морем облаков, а крошечная Сухраб быстро догоняла его. Обе луны пересекали небо навстречу движе­нию солнца. Темноту неба прорезал свет звезд. Их созвездия не так уж отличались от видимых с Терры, если учесть разницу в расстоя­нии, измеряемую десятками световых лет. И хотя ось Рустама была наклонена немного сильнее земной, но в общем звездное небо выглядело знакомо. 0‘Малли нашел обе Медведицы, Дракона, а около Волопаса — крошечную тусклую пылинку: солнце Терры. Более сорока лет полета на космическом корабле, думал он, с человеческим грузом, погруженным в сон в холодильных камерах, вместе с семенами растений, зародышами домашних животных и будущих приемных детей поселенцев, и все это спит в течение четырех десятилетий, пока не придет время быть разбуженным. Но летают ли еще и сейчас эти космические коробки? Возможно, ко­лонизация Рустама была последним усилием, ради которого собра­ли целый космический флот, доставивший первопоселенцев сюда, усилием, с помощью которого правительство (с их собственного согласия) отделалось от конституционалистов, от этих неслухов и бунтарей, которые все еще бормотали что-то о таких глупостях, как, например, свобода. Ушли ли когда-нибудь эти корабли снова в полет? Радиоволны еще не успели доставить ответы на вопросы, отправленные по лучу много лет назад. А люди, живущие на Руста­ме, не имеют пока возможности построить свои корабли, которые могли бы улететь отсюда, да и вряд ли сумеют построить их в ближайшем будущем. А может, и никогда... 0‘Малли вздрогнул как от холода и прислонился к своему аэрокару.

Роксана — обширный континент, а лететь придется почти из самого его центра к южному побережью. Для Дэнни время тяну­лось мучительно медленно. Летели высоко — большей частью вы­соко: на высоте чуть ниже среднего уровня облачного слоя. Именно поэтому часто возникали турбулентные потоки, машина провали­валась в воздушные ямы, и они теряли из виду картину лежащей внизу суши. Но затем машина выходила из полосы дурной погоды, и снова перед ними возникали виды планеты — чистые и незамут­ненные. Такие можно было видеть только на Рустаме.

0‘Малли сделал несколько попыток завязать со своим компань­оном обычный живой разговор. Дэнни пытался отвечать, но слова не шли с языка. Наконец беседа окончательно увяла. Кабину за­полнял лишь рев ракетных двигателей, а иногда в нее врывался вой ветра или канонада грома, разносимые в плотной атмосфере плане­ты на огромные расстояния.

0‘Малли попыхивал трубочкой, иногда насвистывал какой-то незатейливый мотивчик, но всегда оставался настороже, чтобы успеть перехватить в случае нужды управление у автопилота. Дэнни сжался на сиденье рядом с ним. Ну почему я не захватил с собой хотя бы какую-нибудь книжку!— повторял про себя мальчик одно и то же. Тогда бы мне не пришлось сидеть здесь и таращиться в иллюми­натор на то, что лежит там — снаружи.

— Великолепно, как считаешь? — сказал 0‘Малли своему спут­нику. А Дэнни еле удержался от того, чтобы не выкрикнуть ему прямо в лицо:

— Нет* это ужасДю! Неужели вы не понимаете, как это отврати­тельно!

Небо над ними было перламутрово-серого цвета, и только на востоке пятнышко света говорило о том, что там скоро появится солнце. Внизу громоздились горы — необычайно высокие, особен­но в непосредственной близости от мест, заселенных человеком. Их вершины терялись в небе. Потом горы резко снижались, пре­вращаясь в дикий лабиринт утесов, ущелий, каньонов, огромных затопленных туманом долин, расселин, где сталью отсвечивали об­наженные лезвия рек, крутых обрывов, где черные горные породы прорезались белой проволокой водопадов. А впереди лежали пред­горные холмы, за которыми еще западнее начинались прерии, тянущиеся до самого круглящегося горизонта. Там бушевали бури, крутилась белая кипень облаков, в которых полыхали и гасли мол­нии, там свирепствовали безжалостные ливни, гонимые сильными, но медленными штормами с низин. Краски отличались большим разнообразием — растительность покрывала все, кроме самых ка­менистых вершин. Но преобладали тона голубовато-зеленые, ко­ричневатые, желтоватые, которые глазам Дэнни представлялись столь же мрачными, как и одноцветная пелена над их головами. Даже всплески крыльев миллионоголовых косяков птиц, трассы которых они пересекали, заставляли его думать только о том, как чужда ему вся эта жизнь, кипящая внизу.

Взгляд 0‘Малли снова остановился на мальчике.

— Жаль, что тебе все это не по душе, — пробормотал он. — Это ж твоя страна, верно? Ты приспособлен к ней так, как я никогда не смогу приспособиться.

— Не нравится, и все тут, — выдавил из себя Дэнни. — Не бу­дем говорить об этом. Пожалуйста, сэр, не надо.

Если мы станем разговаривать, мне не удастся спрятать от него правду, я задрожу, начну заикаться, не смогу скрыть страх, который сейчас леденит мои ладони и подмышки, который течет у меня из носа; и все вырвется наружу, и он увидит, что я просто трус. О Гос­поди, как я боюсь! Может, я даже расплачусь, и отец будет краснеть за меня. Отец, мой отец, который пошел за мной в тот низинный ужас и выхватил меня из рук смерти.

Этот страх беспочвен, уговаривал себя Дэнни. Он повторял себе это год за годом, когда сон, или телепередача, или чье-то нечаянное слово переносили его ночью в те же джунгли. Это было как клеймо, которое носишь всю жизнь. Нет, не жара, не влаж­ность, не сумрак. И не голод и жажда (желудок все-таки заставил его есть какие-то фрукты, которые не походили на известные ему ядовитые). И не шорохи, не потрескивания, не стрекотание, не рев и завывания, даже не маниакальное хихиканье. Все это было спасе­нием от оглушающей тишины. И не та зубастая тварь, которая гонялась за ним, и даже не... нет, даже не та гигантская хищная птица, чей разинутый клюв был нацелен на него. Страх заключался в самой бесконечности этих джунглей, через которые он плелся часами, складывавшимися в дни и ночи... особенно в ночи...

Иногда Дэнни казалось, что какая-то часть его так и не верну­лась домой, что она навеки обречена скитаться где-то там, плача среди высоких древесных стволов.

Нет,^Лты слишком впечатлителен, бранил его разум еще до того, как он нашел убежище в собственном доме, в своей родной Верх­ней Америке.

Когда наступал день, небо тут было необыкновенно синим и ясным, оно просто сверкало после ночной темноты с ее звездами и зорями; все было омыто чистыми дождями, а если и приходил оглушительный ливень, то и он был бодрящим. А зимой на землю ложилась белая незапятнанная пелена. Поля пшеницы отливали золотом, когда легкий ветер гладил их, цветочное многоцветье рас­крывало чашечки под звонкие птичьи трели. И еще туг были никем не покоренные холмы для восхождения, леса, распахнутые на­встречу солнцу. Были реки, чтобы плавать, испытывая тысячи про­хладных ласковых прикосновений, или чтобы грести, а потом пус­тить лодку на волю течения куда глаза глядят, наслаждаясь сладо­стным покоем. И была ширь озера Олимп — всего в двух часах лета на аэробусе, что было вполне доступно в любое свободное от заня­тий или от работы в поле время. Дело стоило того — там был шлюп, который они построили вдвоем с Тоширо Хираямой. Были даже опасности, когда налетевший неожиданно шторм чуть не утопил их. Но даже это было прекрасно — и вызов, брошенный им, и доказательство, что они опытные мореходы и прочно встали на путь, который сделает их мужчинами... хотя, конечно, вряд ли следует рассказывать родителям о том, как близко к краю они подошли...