Карты рая

— О да, конечно! — подтвердил Хейл. — А кем были остальные вожди? И сколько их было?

— Право, я не могу сразу припомнить. — Что-то считая про себя, Протектор медленно загибал пальцы. — Семь… или нет, восемь. Нет, девять. — Словам Протектора по-прежнему недоставало уверенности. — Или двенадцать? Им предстояло править человечеством в течение шести тысячелетий. Впрочем, почти все они не дотянули до конца этого срока.

— Я думаю, — сказал Хейл, — это очень интересная история.

— Полагаю, что да. И я мог бы даже рассказать ее от первого лица, как сделал бы мой творец, ибо он любезно передал мне свою память.

— О! — сказал Хейл. — Я весь внимание. Стоило преодолеть лишнюю сотню световых лет, чтобы это услышать.

Протектор рассеянно кивнул:

— Итак, цивилизации нашей планеты были сотворены стараниями таинственного высшего существа. Никто из нас — я имею в виду вождей — так и не смог сойтись с остальными во мнениях, как именно это высшее существо выглядело. К примеру, Хаммурапи, владыка вавилонян, утверждал, что Творец имеет две пары крыльев, человеческое туловище, львиные лапы и орлиный клюв, из которого при каждом его слове вырываются язычки пламени. Элизавета, таинственная повелительница инглиш, говорила, что он был похож на закутанного в плащ старика с ветвистыми оленьими рогами, а Чингизхан, вождь монголов, заявлял, что Великий Дух невидим и непознаваем. При этом он хитро улыбался. Эта улыбка была довольно неприятной. Хотя она не шла ни в какое сравнение с запахом. Я подозреваю, что за без малого шесть тысяч лет своего правления повелитель монголов ни разу толком не помылся. Случайные попадания под снег и дождь не в счет. — Протектор поглядел на Хейла, как это делает человек, на миг утративший нить рассказа. — Но что касается меня, то я готов под страхом смерти утверждать, что Творец выглядел обычным человеком. Я до сих пор хорошо помню тот день, когда впервые рассматривал с высоты небес созданную планету. К сожалению, в тот день была густая облачность, да и точка наблюдения оказалась не очень удачной. Будь погода получше, изменился бы ход истории и эпоха великих географических открытий наступила бы намного раньше.

— Любопытно, — сказал Хейл. — А как именно выглядела та самая точка? Как рубка космического корабля, кабина летательного аппарата или, быть может, как кормовое возвышение небесной ладьи? Или, чего доброго, седло на спине гигантской птицы?

— Эта часть прошлого для меня как в тумане, — признался Протектор, искренне пытаясь вспомнить. — Да-да, как в тумане. — Взгляд его прояснился. — Дело в том, что мы стояли на облаках.

— На облаках? — переспросил Хейл таким тоном, как будто задал этот вопрос только из вежливости.

— Именно на облаках, — подтвердил Протектор. — Творец цивилизаций выглядел как седой благообразный старик, который содержит себя в опрятности, но не обращает внимания на свой гардероб. Почти не помню, что он говорил мне. Как я уже упоминал, я рассказываю от лица своего предшественника.

— Да, вы упоминали, — сказал Хейл. — Жаль, что вы многого не помните. Что касается меня, то первый вопрос к Творцу, который пришел бы мне в голову, звучал бы так: зачем все это ему нужно?

— Вот странно, — удивился Протектор. — Вы думаете, это был бы уместный вопрос?

— Представьте себя всемогущим существом, — предложил Хейл. — Ну пусть и не абсолютно всемогущим, но могущественным настолько, что в ваших силах если не создавать планеты, то населять их людьми и по собственному вкусу ставить эксперименты, давая им вождей с шеститысячелетней продолжительностью жизни. Не знаю, как у вас, а у нас такое существо называется богом.

— У нас тоже, — подтвердил Протектор. — Но все-таки я бы не решился задавать богам вопрос о целесообразности их действий.

— А я бы задал, — сказал Хейл. — Правда заранее имея собственный ответ. Если бог творит мир, то поводом может быть только скука.

— А зачем тогда задавать вопрос?

— Чтобы в этом убедиться, — пояснил Хейл.

— Это чревато последствиями, — заявил Протектор. — Вдруг бог действительно задумается над целесообразностью своих действий.

— Ну и что?

— Он вдруг может передумать.

Хейл расхохотался.

— Да, и в самом деле! — согласился он. — Но я прервал вас.

— Далее в моих наследованных воспоминаниях следует провал, — сообщил Протектор. — Я вспоминаю себя уже на земле. Я сидел у костра, окруженный своими советниками, а вокруг нас около сотни людей устраивали лагерь на речном берегу. Если меня не подводят причуды памяти, то среди них не было ни детей, ни стариков, все женщины были дородны и грудасты, а мужчины длинноволосы и бородаты. Странно, не правда ли?

— Вероятно, да.

— Пока мы держали совет, солнце медленно спускалось к закату. Я до сих пор помню тот закат, первый закат нового мира… Или все-таки не первый?

Протектор впал в тяжелую задумчивость. Хейл решил, что не случится ничего страшного, если он прервет ее вопросом.

— Пардон, — сказал он. — А какая в тот день была повестка дня?

— Повестка дня? — переспросил Протектор, выходя из задумчивости. — Мы обсуждали место основания нашей столицы.

— Прямо так, в первый же день?

— А как надо? — поинтересовался Протектор.

— Ну, насколько мне известно, в нашем мире основанию столиц предшествовали долгие тысячелетия неторопливого развития. Начиналось с того, что в некоторых районах с благоприятным для земледелия климатом стало быстро расти население. Особенно в долинах больших рек. Чтобы получить солидный урожай, там достаточно было разбросать зерна по удобренной разливами земле, а потом несколько раз прогнать по засеянному полю стадо свиней…

— Зачем? — недоуменно спросил Протектор.

— Чтобы те втоптали зерно в землю, — объяснил Хейл. — Очень незамысловатая технология, но в ту эпоху она давала недурные результаты. А разве в вашем мире не было чего-то подобного?

— Представьте, что нет, — сказал Протектор.

— А как было?

— У нас? — Протектор недоуменно поглядел на Хейла. — Понимаете, я не могу вспомнить. Такое впечатление, что я никогда об этом даже не задумывался.

— Вы хотели сказать, что проблемами земледелия никогда не занимались?

— Нет, этого я как раз сказать не хотел. Я постоянно руководил строительством оросительных каналов, но как выглядела технология земледелия на первичном, так сказать, уровне…

— То есть на уровне тяпки?

— А что это такое?

— Ее еще называют мотыгой. — Взгляд Протектора не прояснился. — В общем, это такой индивидуальный инструмент для взрыхления земли.

— Да-да, — смущенно сказал Протектор. — Но представьте себе, я не имею представления… То есть вообще…

— Ничего страшного, — заверил Хейл. — То же самое могли сказать о себе очень многие великие правители прошлого. Среди них было много таких, которые имели об этих вещах весьма смутные представления. Другое дело — строительство каналов. Для великих вождей прокладывать каналы всегда было хорошим тоном. Так вы говорите, что, минуя промежуточные стадии, необходимые для создания всяких там исторических предпосылок, сразу начали с основания столицы?

— Именно так. Может быть, на вашей изначальной планете для возникновения государств и потребовались тысячелетия, но у нас не было времени на долгие прелюдии. Наши вожди знали, что им отпущен определенный срок на выполнение их миссии.

— Суть которой, — заметил Хейл, — им и самим была не очень понятна. Судя по вашим словам.

Протектор развел руками. Холодный огонек в его глазах погас, подозрительное выражение сменилось более добродушным. Сказывалось воздействие алкоголя.

— Ну а у ваших вождей, — спросил он, — разве у них всегда имелось четкое представление о своей исторической миссии?

— На словах — безусловно, — ответил Хейл. — Каждый из них заявлял, что именно он предназначен для роли владыки мира. В древности в таких случаях придерживались стойкой моды ссылаться на интимно услышанную волю богов, но в новые времена настолько запутались с истинными и ложными богами, что ссылаться стали когда на волю рока, когда на объективную необходимость, а когда и просто на благо нации. Но у ваших-то вождей имелось большое преимущество. Как-никак они действительно были уполномочены творцом вашего мира. Чего нельзя сказать о тех вождях, о которых я сейчас подумал… Но мы, однако, уходим от темы нашего разговора… Еще? Разумеется!