Импланты

— А третий? Если то, о чем человек думает, находится на втором слое, что же на третьем?

— А на третьем, друг мой, то, что постоянно сидит в твоей голове, не дает покоя сердцу и разуму, но практически не осознается. Это так называемые "дальние мысли" — мечтания, стремления, цели, задачи, которые ты перед собой поставил. Делится же память на кратковременную и долговременную. С мыслями то же самое. Третий слой — это своеобразный фон, которому отчасти подчинены мысли второго слоя. Я имею в виду ту часть, которую человек не может контролировать.

— И вы видите этот фон?

— Очень смутно, — улыбнулся Голицын. — Очень смутно. Но дело не в слабости моих способностей, третий слой самый "смазанный", самый невнятный. У некоторых людей и второй слой бывает сложно разобрать, а уж третий — работа для профессионалов. Твоя задача: как можно быстрее овладеть чтением третьего слоя. Тренироваться начнем завтра, а сегодня я позволю себе дать еще один совет: не читай всех подряд. Ты должен научиться распознавать людей, чьи мысли могут отличаться от того, что написано на их лице.

Борис Игнатьевич погладил золотой набалдашник своей трости и замолчал. В комнату вошел Александр — его личный шофер. Сорокалетний мужчина был немым от рождения, но с Голицыным легко находил общий язык. Хозяин бесцеремонно вторгался в мысли подчиненного и передавал приказы не словами, а образами, однако никогда не позволял себе лишнего. Александр отвечал Голицыну уважением и бескомпромиссной преданностью.

— Попробуй прочитать его первый слой, — улыбнулся Алексу "граф".

Тропинин, конечно, ничего не услышит, но Борис Игнатьевич хотел проконтролировать процесс.

Алекс прищурился, как делал всегда, когда пытался "расслышать" чужие мысли, потом расслабился. Потом снова прищурился. Лицо его выражало крайнюю степень сосредоточенности и медленно краснело от бесплодности попыток. Сам же Голицын прекрасно видел второй слой мыслей шофера. Немой Александр передавал хозяину изображение черного "Мерседеса" и часов, которые висели над камином большой гостиной. Пора уезжать.

— Достаточно, Алекс, — Голицын кивнул Александру, и тот послушно вышел. — Сегодня можешь быть свободен, продолжим завтра. Пока же можешь почитать слуг. Но сильно не напрягайся, а то ты становишься похожим на близорукого парня, который изо всех сил пытается рассмотреть вдалеке что-то мелкое.

— Я могу покинуть поместье?

— Зачем? — Борис Игнатьевич на секунду заглянул в голову подопечного и улыбнулся. — А… Можешь. Только выпиши пропуск.

Все-таки он не ошибся в этом парне.

В голове Тропинина вертелись слова, которые произнес Голицын. Это вторая фраза, прочно засевшая в голове Алекса. Первая принадлежала отцу, а вторая — учителю, что ставило Бориса Игнатьевича на одну доску с самым умным человеком, которого Тропинин когда-либо встречал в своей жизни.

"Главное выбрать не короткую дорогу, а правильную".

Алекс не сомневался, он выбрал правильную дорогу. Не самую короткую, но она обязательно приведет его к цели. А мечтал Алекс об одном: чтобы люди, будь то "отбросы", "естественные" или сами "импланты", относились к обладателям чипов как к людям: человечно, по-доброму, и не стремились видеть в обладателях усовершенствованных органов или конечностей киборгов, недолюдей, способных на убийство и, более того, замышляющих его.

Добиться этого было бы легче, если бы Алекс был знаменит, как Кайл. Да какой там, "как Кайл", ему бы хотя бы половину, хотя бы десятую часть известности звезды мировой величины… Тогда, выступая по телевидению, имея доступ к средствам массовой информации он смог бы доказать, что импланты не такие уж плохие, и в их сердцах живет не стремление к разрушению или власти над другими людьми, а желание жить. Просто жить. Может быть, чуть лучше, чем они жили до операции. Пропагандой или на собственном примере звезда Тропинин показал бы миру, что импланты не преступники, а помощники.

Увы, у Алекса не было славы Кайла, не было даже сотой, тысячной доли этой славы и никакие его выступления по телевидению не имели бы нужного эффекта. Для достижения своей цели, Тропинину следовало свернуть с прямой дороги и, прежде всего, выполнить иную задачу: стать человеком, которому поверят. Стать знаменитым. А добиться этого можно лишь одним путем: стать суперменом, героем из комиксов, который помогает людям. Супермен-имплант — это то, что нужно, чтобы люди перестали верить чепухе, которую пишут про имплантов газеты.

В армии прославиться проще, но раз уж Судьба не дала такого шанса, придется идти иным путем.

Дождавшись, пока Голицын уедет, Алекс отправился к себе. В гигантском двухэтажном особняке, где с непривычки можно легко заблудиться, Тропинину выделили целую комнату. Небольшая, но очень уютная, она сразу понравилась Алексу. Здесь стояли кровать и шкаф для одежды, имелась ванная комната и небольшое помещение с силовыми тренажерами. Там не хватало только беговой дорожки, но молодой человек справедливо рассудил, что пробежки можно совершать и на свежем воздухе, благо придомовая территория это позволяла.

В новый дом личных вещей Тропинин взял немного: смену белья, две пары носков, спортивный костюм, пару футболок, летние брюки и старую фотографию отца. Остальное планировалось приобрести на первую зарплату.

Алекс задумался. Он искал яркую, бросающуюся в глаза вещь. Шить костюм супермена глупо, однако выделиться из толпы необходимо, чтобы люди, которым он поможет, запомнили не только его бугристые мускулы, но и какую-то отличительную черту. Будь Тропинин рыжим, как Илья, подобная проблема перед ним не стояла бы — волосы, это не косые глаза — сразу бросаются в глаза.

Молодой человек перевернул чемодан с вещами и вывалил его содержимое на кровать.

— Отлично! — на дне чемодана лежала красная бандана. — Не шедевр, но вполне подойдет: достаточно броская и запоминающаяся деталь, и простая. Не хочу выглядеть клоуном.

Тропинин повязал бандану на голову, вышел к воротам, выписал пропуск у охраны и отправился совершать подвиги.

Поместье звезды мировой величины располагалось в ста пятидесяти километрах от города, и Алексу, чтобы добраться до места назначения, пришлось потратить целый час на поиски транспорта, а потом трястись в вагоне переполненной пригородной электрички.

В половине третьего ночи он, наконец, приехал на место.

Город Алекс знал с детства, как-никак прожил здесь всю сознательную жизнь и облазил его от Верхних холмов до Приречья еще пацаном. Любимым районом был район Садов. Он располагался на окраине и представлял собой практически пригородную зону: одноэтажные домики с небольшим садом или огородом. Будучи мальчишкой, Алекс, можно сказать, жил в этом районе: весной наслаждался свежестью и красотой садов, летом дышал чистым воздухом и нырял в пруду, а осенью, как и другие ребятишки из небогатых семей, воровал яблоки.

Сейчас в том районе Алекса никто не ждал — яблоки он перестал воровать, когда пошел в школу, а преступность в Садах практически отсутствовала — взять с фермеров, кроме тех же самых яблок, было нечего.

Для первого патруля Тропинин выбрал район развлечений. На узких улочках, рядом с казино или игральными залами частенько грабили и дрались.

Алекс справедливо рассудил, что его помощь здесь окажется востребованной. Лучше, конечно, спасать не подвыпившего игрока в карты, а беззащитную женщину, но выбирать не приходилось — Алекс не обладал способностями супермена из комиксов попадать в нужное место в нужное время. При его появлении не начинались драки, пожары и ограбления, его появления вообще никто не замечал.

Тропинин шел сначала по одной улочке, потом по другой, выбирая самые грязные закоулки, заглядывал в тупики, держался поближе к борделям, кабакам, пивным, дискотекам, ночным кинотеатрам, парковкам, но пока все было тихо, если не считать ругательств и пьяных песен редких прохожих.