В чужих не стрелять

— Подождите, я не договорил. Я предлагаю страховому обществу не совершать опрометчивых поступков. В противном случае… — Пластов нарочно замолчал.

— Что же будет в противном случае?

— В противном случае, дорогой Орест Юрьевич, я буду вынужден выдвинуть против страхового общества «Россия» иск и начать процесс, который безусловно будет выигран. Как вы отлично понимаете, это значит — общество «Россия» понесет серьезные материальные потери в виде судебных издержек.

Защипин откинулся на стуле.

— Арсений Дмитриевич, у меня не так много времени, как вы думаете, поэтому коротко изложу основную позицию общества «Россия» по этому поводу. Она проста и убедительна: есть ряд абсолютно неопровержимых доказательств, что завод был подожжен с целью получить страховку. Мы предъявили эти доказательства фирме «Н. Н. Глебов», предложив ее руководству полюбовное соглашение: отказ от страховки со стороны фирмы Глебова и отказ от судебного процесса — с нашей. Боюсь, если отказа от страховки не последует, мы просто вынуждены будем начать тяжбу. Другого выхода у нас нет.

— Я хотел бы задать еще один вопрос.

— Слушаю.

— Не кажется ли вам странным одно обстоятельство: пожар случился в воскресенье, сегодня четверг… Для того чтобы выяснить, хотя бы приблизительно, причину возникновения пожара, нужно как минимум дней десять, так ведь?

Защипин бесстрастно ждал, Пластов продолжил:

— И то при условии необычайно расторопной работы. Но получается — доказательства, которые доверенное лицо общества «Россия» предъявило Глебову в среду утром, вы имели уже во вторник. Такая расторопность настораживает, а, дорогой Орест Юрьевич?

Юрисконсульт отставил пресс-папье.

— Не вижу в этих обстоятельствах ничего странного. Любое страховое общество, и уж тем более такое, как наше, имеет право действовать расторопно. Оно вправе также принимать любые меры, защищающие его интересы.

— Значит ли это, что у вас на заводе Глебова были осведомители?

— Неплохо, неплохо, Арсений Дмитриевич. Есть еще порох в пороховницах. Что ж, отвечу: осведомителей мы не держим, вы это отлично знаете. Что же касается доказательств поджога, уверяю вас — их ничего не стоило получить в понедельник утром. Но! — Защипин на секунду поднял палец. — Так как мы не любим основываться на слухах, то лишь заглянули в тот же понедельник в конторские книги. Там были скрупулезно зафиксированы все доказательства. Вы удовлетворены?

Пластов подошел к двери и, взявшись за ручку, остановился.

— Орест Юрьевич, доказательства, которые, как вы выразились, можно получить, лишь мельком глянув в конторские книги и часок постояв среди рабочих, не удовлетворят ни суд, ни экспертов. И вы это отлично знаете. Я прощаюсь и на прощанье хочу сказать: главной бедой в процессе, который будет начат против страхового общества «Россия» и, вне всякого сомнения, выигран, окажутся не судебные издержки. Главным убытком станет моральный, а значит, и материальный урон, который понесет страховое общество, потеряв после процесса тысячи потенциальных клиентов. Имею честь. — Кивнув, он вышел из кабинета.

От Морской Пластов доехал по Невскому до Садовой я там пересел на трамвай, идущий к Петроградской стороне. Кажется, первый его поединок с Защипиным не принес перевеса ни одной из сторон, и все-таки он добился того, чего хотел. Теперь, если характер неторопливого и осторожного Защипина не изменился, вряд ли иск будет возбужден в ближайшие десять дней. Значит, у него есть время.

Сойдя на Петроградской, Пластов вошел в то же самое кафе на Большом проспекте, сел у окна и стал ждать. Сегодня ему повезло: минут через сорок в дверях конторы Трояновского он увидел Тиргина. Выйдя из кафе, Пластов перешел улицу и двинулся навстречу. Столкнулись они через несколько шагов; Пластов тут же изобразил радостное удивление. Тиргин вздрогнул:

— Арсений?

Так как он не ожидал увидеть бывшего сокурсника, то растерялся — и Пластов это отлично понял.

— Владимир! Тебя ли я вижу! Вот это встреча! — Картинно заиграв бровями, он стиснул руку помощника адвоката, потащил за собой, не давая опомниться. — Это просто судьба… Выглядишь ты на редкость прекрасно… Ну-ка, давай, давай в это кафе. — Он втащил Тиргина в кафе, усадил за столик. — Ну как? Что нового? Да не молчи ты, Владимир, ради бога! Что с тобой?

Тиргин вымученно улыбнулся:

— Нет… Ничего… Просто устал немного сегодня… Ты… что сейчас делаешь?

— В каком смысле?

Тиргин вгляделся, не понимая, издевается ли над ним Пластов или говорит серьезно.

— Ну, ведешь ли ты, к примеру, какое-то дело?

— Дело? Нет. Наоборот, совершенно без работы. — Пластов изобразил крайнюю заинтересованность, сказал шепотом: — Слушай, Владимир, может, что-нибудь подкинешь? Ты ведь большой человек, а? Служишь у «старика»? Я ведь знаю, там всегда есть чем подкормиться? Да не молчи ты, Владимир, ради бога, ну? Какую-нибудь пустяковину, бракоразводное что-нибудь, учти, мы люди не гордые? А я со своей стороны, уж не волнуйся, в долгу не останусь? А, Владимир?

Тиргин молчал, все еще не понимая, далеко ли здесь до шутки. Продолжая улыбаться, Пластов резко переменил тон, зло прищурился:

— Это ты подослал ко мне Глебовых?

— Я? Арсений! Это совсем не то! Да я…

— Что — я?

— Я просто хотел тебе помочь!

— Запомни, Тиргин, ты еще младенец, чтобы меня обманывать! Помочь?

— Но я не обманываю, клянусь тебе!

— Обманываешь, обманываешь. Слушай: Трояновский по какой-то причине отказался вести дело Глебова. Так как ему важно было, чтобы, обратившись к другому адвокату, Глебов дело все равно проиграл, он подучил тебя сплавить клиента мне. Что ты, ничтоже сумняшеся, и сделал.

— Арсений, клянусь, ты ошибаешься! Все не так, сейчас я тебе объясню!

— Он объяснит… Слушай, зачем ты шпионил, когда первый раз подослал ко мне Глебова?

— Я не шпионил!

— Да? А кто стоял внизу в подъезде? Может, и когда Лиза пришла, ты тоже стоял?

— Да нет! Это так получилось! Я хотел убедиться…

— В чем ты хотел убедиться?

— Что Глебов придет к тебе.

— Зачем?

Тиргин вытер платком шею:

— Затем, что я волновался.

— Что это тебя так взволновало?

Официант поставил кофе и ушел. Тиргин спрятал платок.

— Ты не даешь мне говорить, Арсений. Дай мне сказать.

— Пожалуйста, говори.

— Так нельзя. Нужно поговорить спокойно.

— Говори, я слушаю?

— Дело в том… — Тиргин тронул чашку. — Дело в том, что у меня особые отношения с семьей Глебовых.

— Какие?

— Ну… Я бываю у них и… В общем, на днях я собираюсь сделать Лизе предложение.

— Ага. Ну и что дальше?

Тиргин сделал большой глоток, поставил чашку.

— Дальше… Ты что, не понимаешь? После этого пожара Николай Николаевич может лишиться всего состояния. Всего… А Трояновский не хочет вести процесс. Ну и…

— Почему не хочет?

— Не знаю.

— Врешь!

Тиргин покачал головой:

— Арсений, клянусь тебе, я не вру. Я в самом деле не знаю, почему Трояновский отказался!

Пластов внимательно посмотрел на него, кивнул:

— Хорошо, допустим. Что дальше?

— Дальше я отлично понимал: если отказался сам Трояновский, спасти Глебовых может только что-то особенное. Надо было искать выход, и я понял: единственный, кто в сложившейся ситуации может им помочь, — ты. — Тиргин поднял глаза. — Это в самом деле так, Арсений.

— Дальше.

— Дальше, когда я узнал, что ты отказал Глебову… — Тиргин замолчал.

— Понятно. Дальше ты напустил на меня Лизу.

— Я не напустил! Я просто поговорил с ней. Она ведь умная барышня и… — Тиргин замялся.

— Что «и»?

— Ну, Лизу нельзя, как ты выражаешься, «напустить». Она все делает как сама считает нужным.

— Ладно, допустим.

— Ты должен мне верить.

— А ты — объяснить, почему от дела отказался Трояновский.

Тиргин усмехнулся:

— Арсений… Неужели ты думаешь, я стал бы это скрывать? Клянусь, понятия не имею. Что-то повлияло на него, но что, не знаю.