Этот бессмертный

– Оставайтесь, — сказала она. — А ты приходи как-нибудь днем потолковать со мной.

– Приду.

Она отошла от меня, и остальные танцоры освободили для нее место в своем кругу. Несмотря на свой тоненький голосок, она была очень полная и двигалась в такт монотонному грохоту барабанов Папы Джо как огромная резиновая кукла, впрочем, не лишенная грации. Через некоторое время грохот уже наполнял все вокруг — мою голову, землю, воздух; так, наверное, полупереваренный Иона ощущал биение китового сердца. Я наблюдал за танцорами, а заодно наблюдал за теми, кто наблюдал за танцорами.

Я выпил пинту рома в попытке дойти до нужной кондиции, но это мне не удалось. Миштиго продолжал прихлебывать кока-колу из принесенной с собой бутылки. Никто не обратил внимания на то, что он синий, но надо учесть, что мы явились довольно поздно и дело уже зашло довольно далеко туда, куда оно шло.

Рыжая стояла в углу с высокомерным и одновременно испуганным видом.

Она держала при себе бутылку, но так к ней и не притронулась. Миштиго держал при себе Эллен, но так к ней и не притронулся. Дос Сантос стоял сбоку от двери и следил за всеми, в том числе и за мной. Хасан сидел на корточках, прислонившись к правой стене, и курил трубку с длинным черенком и маленьким чубуком. Он выглядел вполне умиротворенным.

Мама Джулия — по-моему, это была она — затянула песню. Другие голоса подхватили:

И дальше в том же духе — снова, и снова, и снова, вгоняя меня в дремоту. Я выпил еще рома, почувствовал еще большую жажду, и выпил еще.

Не могу точно сказать, сколько времени мы там уже пробыли, когда это случилось. Танцоры целовали столб, и пели, и гремели фляжками, и лили наземь воду, и двое унси уже начали двигаться как одержимые и несвязно бормотать, и выведенные мукой узоры на полу были уже совсем затоптаны, и в воздухе висели клубы дыма, и я прислонился спиной к стене и, по-видимому, на минуту-другую закрыл глаза.

Звук раздался оттуда, откуда его никто не ждал.

Хасан закричал.

Это был долгий плачущий крик, от которого я дернулся вперед, спросонья потерял равновесие и откачнулся назад, глухо стукнувшись о стену.

Барабаны продолжали греметь, не пропуская ни одного удара. Однако некоторые из танцоров остановились и уставились на происходящее.

Хасан вскочил на ноги. Зубы его были оскалены, глаза сощурены, пот заливал лицо, на котором от напряжения обозначились глубокие борозды.

Борода его была как язык пламени; плащ, зацепившийся за какое-то украшение на стене — как черные крылья. Его руки в медленном гипнотическом движении душили несуществующего противника.

Нечеловеческие звуки вырывались из его глотки.

Он продолжал душить кого-то невидимого.

Наконец он фыркнул, и руки его разжались.

Дос Сантос практически мгновенно оказался рядом и попытался с ним заговорить, но они существовали в двух разных мирах.

Один из танцоров негромко завыл, за ним другой, потом остальные.

Мама Джулия оторвалась от танцующего круга и подошла ко мне; как раз в этот момент Хасан начал все сначала, на этот раз с более изощренными телодвижениями.

Барабаны били в завораживающем ритме.

Папа Джо даже не оглянулся.

– Дурной знак, — сказала Мама Джулия. — Что ты знаешь об этом человеке?

– Много чего, — ответил я, усилием воли пытаясь разогнать туман в голове.

– Ангельсу, — произнесла она.

– Что?

– Ангельсу, — повторила Мама Джулия. — Это темный бог, его надо бояться. Твоим другом овладел Ангельсу.

– Будь добра, объясни.

– Он редко приходит в наш унфор. Здесь он нежеланный гость. Те, кем он овладевает, становятся убийцами.

– Я думаю, что Хасан просто испытывал новую смесь для трубки — мутантную амброзию или еще что-нибудь.

– Ангельсу, — снова проговорила она. — Твой друг станет убийцей, потому что Ангельсу — бог смерти, и он приходит только к своим.

– Мама Джулия, — сказал я, — Хасан уже убийца. Если бы ты взяла по пластинке жвачки за каждого убитого им человека и попыталась все это прожевать, ты бы выглядела, как хомяк. Он профессиональный убийца, но, как правило, в рамках закона. С тех пор как на Материке принят Дуэльный Кодекс, он в основном работает там. Ходили слухи, что временами он совершает и незаконные убийства, но это никогда не было доказано. А теперь скажи мне: Ангельсу — бог наемников или убийц? Между ними есть разница, не правда ли?

– Но для Ангельсу разницы нет, — ответила она.

Тут Дос Сантос, пытаясь остановить спектакль, схватил Хасана за оба запястья и попробовал развести его руки. Чтобы представить себе это зрелище, попробуйте как-нибудь развести прутья своей клетки.

Я перешел на другую сторону зала, и еще кое-кто тоже. Это оказалось полезным — Хасан наконец заметил, что напротив него кто-то стоит, и уронил руки, тем самым высвободив их. А затем он вытащил из-под плаща длинный стилет.

Собирался он применить оружие против Дона или кого-нибудь еще или нет — вопрос этот остался нерешенным, поскольку в этот момент Миштиго заткнул большим пальцем свою бутылку с кока-колой и ударил ею Хасана за ухом. Хасан упал вперед. Дон подхватил его, я принял из его пальцев стилет, а Миштиго допил свою кока-колу.

– Интересная церемония, — заметил веганец, — никогда бы не подумал, что в этом громиле так сильны религиозные чувства.

– Это только показывает, что не следует ни в чем быть слишком уверенным, не правда ли?

– Да. — Он повел рукой в сторону собравшихся зрителей: — Они все пантеисты, да?

Я покачал головой:

– Примитивные анимисты.

– А в чем разница?

– Ну, вот эта бутылка из-под кока-колы, которую вы только что допили, должна занять место на алтаре пе, как они его называют, в качестве сосуда Ангельсу, поскольку она удостоилась тесного мистического контакта с божеством. Так смотрят на это дело анимисты. А пантеист может быть огорчен тем, что кто-то пришел на его церемонию без приглашения и устроил беспорядок, как мы сейчас. Пантеист может решить, что незваных гостей следует принести в жертву Аге Войо, богу моря — стукнуть их по голове тем же церемониальным манером и сбросить с края пирса. Поэтому мне сейчас предстоит убедить Маму Джулию в том, что все эти люди вокруг, которые на нас глазеют, в действительности являются анимистами. Так что извините, я на минутку отлучусь.

По правде говоря, дело обстояло вовсе не так плохо, но мне хотелось встряхнуть веганца.

Принеся извинения и попрощавшись, я взвалил на себя Хасана. Он был в полной отключке, а кроме меня ни у кого не хватило бы сил его унести.

На улице, кроме нас, никого не было. Большая ладья Аге Войо разрезала волны где-то под самым восточным краем мира и окрашивала небо в любимые цвета этого бога.

– Возможно, вы правы, — сказал, поравнявшись со мной Дос Сантос. — Может, нам и не следовало сюда ходить.

Я не потрудился ему ответить, но Эллен, шедшая впереди вместе с Миштиго, остановилась и обернулась к нам со словами:

– Ерунда. Если бы вы не пошли, вы бы упустили бесподобный по драматизму монолог балаганщика.

В этот момент я оказался в пределах досягаемости, и она резко схватила меня за глотку обеими руками. Усилия она не прилагала, но состроила жуткую гримасу и завопила: «Ррр! Ммм! Гх! Я одержима Ангельсу и сейчас ты у меня получишь!» — а потом рассмеялась.

– Отпусти мою глотку, а то я сброшу на тебя этого араба, — сказал я и улыбнулся, сравнив рыже-каштановый оттенок ее волос с рыже-розовым цветом неба позади нее.

– Кстати, он довольно тяжелый, — добавил я.

Тут, за секунду до того, как убрать руки, она слегка надавила мне на глотку — чуть сильнее, чем нужно для шутки — и снова повисла на локте у Миштиго, и мы пошли дальше. Надо сказать, что женщины никогда не дают мне пощечин, потому что я всегда сперва подставляю другую щеку, а они боятся грибка. Так что, видимо, остается единственный способ — быстро придушить.