Ночь гигантских вещей (ЛП)

И опять приложился о ступеньку головой. Я застонал; во всем теле пульсировала боль.

Я выбросил обе руки вперед, пытаясь остановить падение. Но падал слишком быстро.

Я перекатился через край следующей ступеньки и…

ПЛЮХ!

Холодные брызги окатили лицо, когда я плюхнулся в ведро с мыльной водой.

Я вскинул руки над головой. Но все равно погружался на дно.

Вода была густая, а из-за растворенного в ней мыла я ничего не мог в ней разглядеть. Мыло жгло глаза. И удерживало меня в глубине, когда я отчаянно рвался к поверхности.

Это было все равно, что плавать в густом гороховом супе. Наконец, я смог поднять голову из грязной, загустевшей воды. Давясь и отплевываясь, я жадно втягивал воздух широко раскрытым ртом.

От хвойного запаха моющего средства у меня сжалось горло. В носу жгло. Глаза слезились. Я дрыгал ногами и шлепал руками по воде, пытаясь удержаться на плаву.

Но долго ли я смогу плавать в этой мерзости?

Я посмотрел на края ведра. Слишком высоко, не дотянешься. Подплыв к металлической стенке, я попытался вскарабкаться по ней наверх. Но тотчас же соскользнул обратно в воду.

Нет, по стенке никак не взобраться. И мне не хватит сил опрокинуть ведро набок, чтобы меня выплеснуло из него вместе с водой.

Я отчаянно плавал кругами, снова и снова. Мозг лихорадочно работал. Как же выбраться… Как же выбраться…

В груди разгорался пожар. Руки наливались тяжестью. Какое-то время я пытался плыть на спине. Но не мог же я так плавать вечно.

Мама и папа вернутся домой еще очень и очень нескоро. Мне ни за что не дотянуть до их прихода.

Я перевернулся на живот и снова поплыл неспешными, ленивыми саженками. Мыло жгло глаза и нос. От резкого запаха было трудно дышать.

В натруженных руках пульсировала боль. Я понимал, что долго не протяну.

Я не мог больше сдерживаться. Я горестно всхлипнул.

Неужели мне действительно суждено потонуть в ведре с грязной водой?

Грудь разрывалась. Боль пронизывала ребра… руки… ноги…

Не могу плыть. Ничего не могу.

Дышать не могу… Плыть не могу…

Я сдался. Все мое тело резко обмякло. Я сложился пополам, словно размокший бумажный пакет, и погрузился в холодную мыльную воду.

16

Когда я начал погружаться, на меня вдруг упала тень.

Я поднял голову. Откуда этот звук? Словно бы хлопанье крыльев…

Собрав остаток сил, я устремился к поверхности. Моя голова поднялась над водой. Смаргивая с глаз жгучую мыльную пену, я пытался разглядеть тень. Тень металась надо мною, хлопая крыльями.

Букашкин!

Поднятый его крыльями ветер вспенил воду. Волны швыряли меня из стороны в сторону.

Теперь птица была огромной. Казалось, на меня пикирует самолет. Темные глаза были размером с баскетбольные мячи. А желтый клюв открывался и закрывался… открывался и закрывался… словно садовый секатор.

Клюв щелкнул рядом со мной, взрезав поверхность взбаламученной воды и подняв тучу брызг.

— Нет! — крикнул я и пригнул голову.

Отплевываясь от мыльной пены, я вскинул руки над головой для защиты.

Букашкин снова пошел в атаку. Гигантский клюв щелкнул рядом с моей головой. Вода заплескалась еще сильнее. Меня швырнуло о металлическую стену ведра.

— Букашкин, нет!

Он захлопал крыльями над ведром и вновь устремился вниз.

В следующий миг гигантский клюв сомкнулся у меня на поясе. Я почувствовал, как его края впиваются в мое тело.

Пернатый хищник энергично заработал крыльями. Я закричал, когда он выудил меня из воды. И вместе со мною взмыл в воздух.

— Букашкин, отпусти! — Вместо крика у меня вырвался лишь сдавленный писк.

Я размахивал руками и ногами. Удерживая меня в клюве, как малиновка держит червяка, птица пронеслась через гостиную.

— Отпусти меня вниз! Отпусти меня! — орал я.

Острый клюв резал бока.

А потом птица раскрыла клюв, и я полетел вниз.

Я грянулся об пол гостиной, приземлившись на живот. Воздух со свистом вырвался из легких. Задыхаясь, я раскинул руки и попытался уползти.

На подоконнике я заметил новенькую клетку, которую родители накануне купили специально для Букашкина. Мы так и не успели его туда поселить. Из нее бы Букашкин едва ли вырвался…

Теперь же огромная птица ринулась вниз и вновь поймала меня острым клювом. Она подняла меня высоко над полом. И тут же бросила. Затем опять подняла. И снова бросила.

Я грохнулся на бок. В ребрах поселилась пульсирующая боль.

Я перекатился на спину. Выставил перед собою руки. Но я был совершенно беспомощен против огромной птицы.

— Пожалуйста, Букашкин… Нет! Нет!

Я дико замахал руками. Ловко уворачиваясь от ударов, птица схватила меня и снова подняла в воздух.

И бросила. И подняла. И бросила.

Я был слишком слаб и измучен, чтобы дать ей отпор. От боли все мое тело обмякло.

Он думает, что я — букашка, понял я.

Он играет со мной… прежде чем СЪЕСТЬ!

17

Бух.

Я снова ударился об пол. Силы мои иссякли. Руки и ноги все еще болели после плавания кругами в ведре. На каждый удар об пол тело отзывалось мучительной болью.

Птица снова нацелила на меня клюв, намереваясь схватить.

С отчаянным стоном я в последний момент откатился в сторону. Клюв разминулся с моим телом и врезался в пол. Птица заклекотала от боли и неожиданности.

Тяжело дыша, я бросился наутек. Наполовину ползком, наполовину катился.

Тень от огромных крыльев пронеслась по комнате, когда Букашкин бросился в погоню. Он камнем падал вниз.

Я метнулся в укрытие — под диван.

Дыша со свистом, чувствуя, как пульсирует в груди острая боль, я распластался на полу и осторожно выглянул из-под дивана.

Я видел, как Букашкин приземлился. Его огромная лапа царапала когтями пол. Он издал громкий горловой клекот.

Все еще пытаясь отдышаться, я наблюдал, как птица расхаживает вдоль дивана взад и вперед. В каких-то нескольких дюймах от моего лица.

Она искала меня повсюду. Но так и не догадалась заглянуть под диван.

«Птичий умишко, — промелькнуло в голове известное выражение. — Мое счастье, что птицы и впрямь не блещут умом!»

Впрочем, «счастье» тут, пожалуй, неуместное слово. Сегодня определенно не мой счастливый день.

Птица скрылась из поля зрения. Возможно, улетела в поисках удобного насеста. А может быть, сидела в сторонке, терпеливо дожидаясь, когда я покину свое укрытие.

Позади меня послышался скребущий звук. И эдакий быстрый топ-топ-топ-топоток.

Все еще прижимаясь животом к полу, я завертел головой, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте под диваном.

— О нет! — вскрикнул я, когда какое-то существо выбежало мне навстречу.

Лишь несколько мгновений спустя я понял, что это был паук. Паук прямиком из фильма ужасов!

Пространство под диваном было затянуто густой паутиной. Огромный паук пробирался ко мне через переплетения нитей.

Он был блестящий и черный, с горящими красными глазами размером с шарики для пинг-понга. Длинные ноги были толще соломинок для питья.

Я никогда раньше не видел паучьих челюстей. Теперь же мне представилась возможность разглядеть их во всей красе — скрежещущие, лязгающие. Густая белесая слюна сочилась с острых клыков.

Мерцающие красные глаза-огоньки жадно глядели в одну точку. Топ-топ-топ! Он набирал скорость, ему не терпелось схватить свою жертву. Меня!

Охнув, я рывком поднялся на четвереньки и начал выползать из-под дивана.

Но потом я остановился. Что если где-то в гостиной, там, где я не могу его увидеть, подстерегает меня страшный Букашкин? Ждет второго шанса сожрать меня — букашку, которую ему до сих пор не удалось замучить?

Мысли путались. Надо было делать выбор. Ужасающий выбор: остаться под диваном и сразиться с пауком, или выползти и угодить в когти Букашкину?

Моя рука задела какой-то предмет на полу. Я схватил его и подтащил к себе.