Человек-компьютер

— Мы надеемся, что операция вас полностью излечит. — Дженет внутренне поморщилась, но прозвучала эта фраза как будто убедительно.

— Вы так чертовски рассудительны. Иногда это невыносимо.

— Например, сейчас?

Бенсон снова потрогал полотенце.

— Я о том, что они собираются просверлить дырки в моей голове и воткнуть провода в…

— Вы ведь давно об этом знали.

— Да, конечно, конечно. Вы правы. Но ведь это ночь перед…

— Вы сердитесь?

— Нет. Я боюсь.

— И очень хорошо. Так и должно быть. Только не надо, чтобы страх вызывал в вас злобу.

Бенсон раздавил сигарету в пепельнице и тут же закурил другую. Меняя тему, он указал на перфоратор, который Дженет держала под мышкой.

— Что это?

— Еще один психологический тест. Давайте пройдем его.

— Сейчас?

— Да. Так полагается.

Бенсон безразлично пожал плечами. Он уже несколько раз проделывал этот тест. Он взял перфоратор, положил на него картонную карточку и начал отвечать на вопросы, читая их вслух:

— «Кем вы бы хотели быть: слоном или павианом?» Павианом. Слоны живут слишком долго.

Металлическим стержнем он пробивал на карте выбранный ответ.

— «Если бы вы были цветом, каким бы цветом вы хотели быть: зеленым или желтым?» Желтым. Я сейчас совершенно пожелтел от страха. — Бенсон засмеялся и пробил ответ.

Дженет молча ждала, пока он не ответил на все тридцать вопросов. Наконец Бенсон вернул ей перфоратор.

Настроение у него опять изменилось.

— Вы будете там? Завтра?

— Да.

— Я буду настолько в сознании, что узнаю вас?

— Вероятно.

— А когда я полностью приду в себя?

— Завтра днем или к вечеру.

— Так скоро?

— Это же действительно несложная операция, — повторила Дженет.

Бенсон кивнул. Она спросила, не нужно ли ему что-нибудь, и он попросил лимонада. Она ответила, что последние двенадцать часов перед операцией ему нельзя пить и есть. Ему сделают уколы, чтобы он лучше спал, и еще несколько уколов утром, перед операцией. И она пожелала ему спокойного сна.

Выходя из палаты, Дженет вновь услышала легкое гудение телевизора и металлический голос: «Послушайте, лейтенант, мне надо найти убийцу в городе с трехмиллионным населением…»

Она закрыла дверь.

Перед тем как уйти с этажа, Дженет сделала запись в истории болезни и обвела ее красным карандашом, чтобы обратить на нее внимание дежурных сестер.

— Я не понимаю, — сказал пресс-агент.

Эллис вздохнул. Макферсон терпеливо улыбнулся:

— Это органическая причина агрессивного поведения, — сказал он. — Вот какой линии следует придерживаться.

Они сидели втроем в ресторане «Четыре короля» неподалеку от клиники. Макферсон решил поужинать пораньше и пригласил Эллиса в такой форме, что отказаться было нельзя. Во всяком случае, так все это представлялось Эллису.

Он поманил официанта и попросил еще кофе и только потом сообразил, что кофе может помешать ему заснуть. Но это было неважно: все равно ему не удалось бы заснуть. Какой уж тут сон, если утром предстояло испробовать процедуру третьей степени на человеке!

Эллис знал, что будет долго ворочаться с боку на бок в постели, мысленно проделывая всю операцию от начала до конца. Вновь и вновь он перебирал в памяти мельчайшие детали, которые все знал назубок. Он ведь прооперировал так не один десяток обезьян — сто пятьдесят четыре, если быть точным. А оперировать их было нелегко. Они разрывали швы, пытались выдернуть провода, пронзительно кричали, вырывались и кусались…

— Коньяку? — спросил Макферсон.

— Пожалуйста, — сказал пресс-агент.

Макферсон вопросительно посмотрел на Эллиса. Эллис покачал головой, подлил сливок в кофе и откинулся на спинку стула, силясь подавить зевоту. Пресс-агент чем-то смахивал на обезьяну. На молодого макака-резуса: такой же тупой подбородок и ясные бойкие глазки.

Пресс-агента звали Ральфом. Фамилии его Эллис не знал. Пресс-агенты предпочитают не называть своих фамилий. Конечно, официально в клинике его пресс-агентом не называли. Он именовался «ответственным за информацию», а может быть, «представителем клиники по связи с печатью» или как-нибудь еще.

Нет, он все-таки очень похож на обезьяну! Эллис заставил себя отвести взгляд от того места за ухом, куда обычно вживлялись электроды.

— О причинах агрессивности нам известно, но довольно мало, — говорил Макферсон. — Хотя социологи создали множество дурацких теорий, пропаганда которых оплачивается деньгами налогоплательщиков, однако мы знаем, что, во всяком случае, одно заболевание — психомоторная эпилепсия — может привести к агрессивности.

— Психомоторная эпилепсия, — повторил Ральф.

— Вот именно. Причем психомоторная эпилепсия встречается не реже любых других форм эпилепсии. Она была у многих знаменитых людей, например у Достоевского. Мы в НПИО считаем, что она, возможно, широко распространена среди тех, кто постоянно ищет агрессивных действий — среди полицейских, гангстеров, «черных ангелов». Объяснения принято искать в отрицательных свойствах характера. Мы привыкли думать, что есть скверные люди, и считаем, что это нормально. Никому и в голову не приходит, что эти люди могут быть физически больными. Но, может быть, дело обстоит именно так.

— Понимаю, — сказал Ральф. И он как будто и правда что-то понял. «Макферсону надо преподавать в школе», — подумал Эллис. Учить — это его призвание. Во всяком случае он никогда не блистал как исследователь.

— Таким образом, — продолжал Макферсон, проводя ладонью по седым волосам, — мы точно не знаем, насколько распространена психомоторная эпилепсия. Но, по нашей оценке, ею, возможно, страдают от двух до четырех миллионов американцев, то есть около двух процентов всего населения страны.

— Ого! — сказал Ральф.

Эллис пил кофе маленькими глотками. «Ого! — подумал он. — И нарочно не придумаешь! Ого!»

— По какой-то причине, — продолжал Макферсон, кивая официанту, который принес коньяк, — во время приступа больные психомоторной эпилепсией предрасположены к агрессивному поведению. Почему это так, мы не знаем, но это так. Этой болезни также сопутствуют повышенная сексуальность и патологическое опьянение.

Ральф заметно оживился.

— У нас была больная, которая во время припадка вступила за ночь в интимные отношения с двенадцатью мужчинами и все-таки осталась неудовлетворенной.

Ральф залпом выпил свой коньяк. Эллис заметил, что у него был широкий галстук с модным пестрым узором. Сорокалетний пресс-агент, которого тянет глотать коньяк при одной только мысли о подобной женщине!

— Патологическое опьянение подразумевает неоправданную агрессивность, вызванную ничтожным количеством алкоголя. Припадок могут вызвать один-два глотка.