Каллисто(дилогия) изд.1962

По неизвестной причине (это навсегда осталось тайной) один самолет нарушил это указание и вошел в «кильватер» гостя.

Тысячи зрителей, наблюдавших полет корабля, а также другие летчики видели, как самолет, словно отброшенный вихрем, с огромной скоростью помчался хвостом вперед в обратном направлении, несколько раз перевернулся и со сломанными крыльями рухнул на землю.

Заметил ли экипаж корабля эту катастрофу, которой он был невольной причиной, или им не понравилось приближение непонятных машин, но шар резко увеличил скорость и в несколько секунд оставил все самолеты далеко позади себя.

Точно так же он уклонился от почетного конвоя в Саратове, а затем и в Воронеже.

К обоим этим городам он подлетел на небольшой скорости, но, как только в воздухе появлялись самолеты, корабль увеличивал скорость, упорно оставляя их позади и не подпуская к себе на близкое расстояние.

Экипаж космического корабля будто хотел этим сказать, что просит оставить его в покое и не мешать.

Боялся ли он неизвестных крылатых машин? Опасался ли с их стороны враждебных действий? Это было возможно.

— Они просто хотят, чтобы им не мешали выбрать место и произвести спуск, — сказал Куприянов. — Может быть, они опасаются, что приземление их огромного корабля повлечет за собой такие же катастрофы, как в Чкалове.

— Скорей всего так, — согласился с ним Штерн.

Эскадрилья с экспедицией Академии наук находилась в воздухе уже полтора часа. Радист непрерывно принимал и передавал Куприянову радиограммы, и флагманский самолет все время находился в курсе всего, что относилось к космическому кораблю.

Когда стало известно, что он на высоте шестисот метров пролетел мимо Воронежа, направляясь дальше на запад, эскадрилья повернула по направлению на Орел — Гомель.

Куприянов, Штерн, Ляо Сен и Степаненко внимательно перечитывали получаемые радиограммы, стараясь по неполным и отрывочным описаниям составить себе представление о внешнем виде космического корабля. Эти описания передавались со слов летчиков, которые видели его с близкого расстояния и, каждый по-своему, рассказывали о нем.

Было несомненно, что корабль представляет собой геометрически правильный шар голубоватого цвета. (В некоторых радиограммах его называли белым, в других — голубым. Было и такое описание, в котором говорилось, что шар «белый как снег при лунном свете».) Летчики сходились на том, что корабль металлический, но определить, что это за металл, никто из них не смог. Сходились также на том, что шар не окрашен. Поверхность шара покрыта небольшими черными пятнами, которых с одной стороны насчитали сорок, а с другой — сорок два.

Но, что было поразительнее всего, — это полное отсутствие чего бы то ни было, хотя бы отдаленно похожего на окна. Все наблюдатели в один голос отмечали эту подробность.

— Но должны же они видеть окружающее! — сказал Ляо Сен. — Может быть, эти черные пятна?..

— Сомнительно, — ответил Штерн. — Что они должны видеть вокруг, это несомненно, но трудно представить себе, зачем могло понадобиться такое большое число маленьких окон. Нельзя забывать, что полеты внутри планетных систем таят в себе опасность встречи с бесчисленными метеоритами, бороздящими межпланетные пространства во всех направлениях. В этом отношении, чем меньше отверстии будет иметь космический корабль, тем лучше. Эти черные пятна — что-то другое.

— Бесполезно гадать, — сказал Куприянов. — Корабль построен не на Земле, и нам все равно не понять его конструкции, пока мы не познакомимся с ним вблизи.

— Может быть, стенки корабля прозрачны для его экипажа, — заметил Степаненко.

— Ну, это уж совсем невероятно, — сказал Штерн — Корабль же металлический.

— Это могло бы быть только в том случае, — ответил географу Куприянов, — если органы зрения этих существ воспринимают невидимую для нас часть спектра. Ультракороткие волны в десятые и сотые доли онгстремов 51 0.

(Онгстрем (Ангстрём) — очень малая единица длины, равная 0,0000001 мм. Употребляется для измерения весьма малых расстояний каковы, например, расстояния между атомами в веществе а также длины световых волн ультракоротковолновой части спектра.)

— Мне кажется, что мы имеем тут дело с техникой телевидения, — сказал Ляо Сен.

— Это самое вероятное Радист вошел в кабину и подал Куприянову очередную радиограмму. Она была из Москвы.

Президент Академии сообщал, что правительство СССР договорилось с Польшей и Германской Демократической Республикой. Если космический корабль опустится на их территории, то экспедиция свободно может отправляться туда.

— Очевидно, в Москве считают, что корабль может вылететь за пределы нашей страны, — сказал Куприянов, прочитав радиограмму. — Но ведь они уже очень низко опустились.

— Очевидно, они прекратили снижение.

— Печально будет, если корабль улетит еще дальше.

— Да, в этом случае наш полет превратится в бесцельную увеселительною прогулку, — сердито подытожил Куприянов.

Пассажиры самолета молча смотрели в окна на расстилавшийся под ними пейзаж, и беспокойные мысли одинаково мучили всех. Ведь экипажу корабля совершенно безразлично, где опуститься. Они не могут знать о том глубоком различии, которое существует между двумя половинами земного шара. Они даже не подозревают, что, если их корабль пересечет двенадцатый меридиан к востоку от Гринвича, их приземление повлечет за собой совершенно иные последствия не только для людей, но и для них самих.

Что они знают о Земле и о жизни на ней? Ничего!

Но прошло минут десять — и настроение пассажиров флагманского самолета поднялось.

Радист принял следующую радиограмму. Из Тима сообщали, что корабль только что пролетел над городом по направлению на Щигры.

— Что за Щигры такие? — недовольно сказал Куприянов. — Надо попросить у летчиков карту.

— И как это вы, географ, и не взяли с собой карты? — ворчливо заметил Штерн, обращаясь к Степаненко.

— Ничего! — ответил тот. — Разберемся и так. Щигры находятся в тридцати километрах от Тима, на северо-запад. Выходит, что корабль круто изменил направление, уклонившись от пятьдесят второй параллели на юг, а потом опять повернул к северу.

— Это верно? — с надеждой в голосе спросил просиявший Штерн.

— Вы не ошибаетесь, голубчик? — сказал Куприянов.

Надежда оживила всех.

— Для нас это очень хороший признак, — сказал Ляо Сен. — Раз корабль начал менять направление полета, — это может означать только одно: они выбирают место для посадки.

— Курская область, — продолжал Степаненко, — подходящее место для приземления такого огромного корабля. Там местность равнинная. А лесистость всего около восьми процентов.

Куприянов попросил штурмана повернуть больше к югу. Распоряжение было передано по радио другим самолетам, и эскадрилья изменила курс.

Вскоре поступило еще более интересное сообщение. Курск радировал, что из районного центра Золотухино, находящегося в сорока километрах на север, поступила телефонограмма о том, что корабль вот уже минут десять медленно кружится над городом на высоте в двести метров. Вокруг Золотухино поднялась настоящая буря. Ураганный ветер, идущий от корабля прямо вниз, поднял тучи земли и пыли, которые закрыли весь горизонт так, что город находится в полумраке. Жители попрятались, и жизнь замерла. Ветер валит телеграфные столбы, срывает крыши с окраинных домов. С Курского аэродрома вылетели самолеты, так как телефонная связь с Золотухино внезапно прервалась.

— Все столбы повалили! — сказал Штерн. — Веселенькая история.

Становилось очевидным, что дело идет к концу. Космический корабль решил опуститься. Но зачем он кружится над этим небольшим городком? Неужели его экипаж не понимает или не желает обратить внимание на то, что под ними населенный пункт? С высоты двухсот метров они не могут не видеть домов и улиц.

— Чуждая психология… Чуждый разум, — проворчал Штерн, яростно расправляя бороду обеими руками.

— Вокруг города пшеничные, картофельные и конопляные поля… — сказал Степаненко.