Т. 02 Вне всяких сомнений

— Во время этого расследования мы все и всегда делаем вместе.

— Так мы же всегда так.

— Я имею в виду — буквально вместе. Я не хочу терять тебя из виду ни на секунду.

— Послушай, Син, это же может оказаться неудобным.

— Обещай.

— Хорошо, хорошо. Обещаю.

— Вот так-то лучше.

Теперь Синтия немного успокоилась и выглядела почти умиротворенной.

— Не вернуться ли нам в контору?

— Ну ее к черту. Пошли лучше в кино, на тройной сеанс.

Фильмы не доставили Рэндаллу удовольствия, а ведь программа состояла из сплошных вестернов, предмета нежной его любви. Но сейчас отважный герой казался таким же бандитом, как и главный злодей, а таинственные всадники в масках не вызывали приступа энтузиазма, а просто пугали. Из головы не шел тринадцатый этаж здания «Акме», длинная стеклянная перегородка и склонившиеся над своим трудом мастера, маленький иссохший управляющий «Детериджа и компании». Кой бес — неужели можно загипнотизировать человека так, что он во все поверит и будет вспоминать такие подробности?

Синтия почти не смотрела на экран. Все ее внимание занимали окружавшие их люди. Она поймала себя на том, что осторожно изучает их лица каждый раз, когда в зале зажигается свет. Если, даже развлекаясь, эти люди выглядят подобным образом, на что же они похожи в несчастье? В лучшем случае, на лицах читалась героическая решимость ни на что не жаловаться, исключений почти не было. Неудовлетворенность, зловещие следы перенесенной физической боли, одиночество, разочарование, тупая озлобленность — всего этого было в достатке, и очень, очень редко мелькали веселые лица. Даже Тедди, одним из главных достоинств которого была неискоренимая жизнерадостность, выглядел крайне кисло, и, надо признать, не без причин. Интересно, а какие причины сделали несчастными всех остальных?

Синтия вспомнила картину — она где-то ее видела, — называвшуюся «Подземка». Художник изобразил дверь вагона подземки и толпу, вываливающуюся на перрон. Одновременно другая толпа пытается прорваться внутрь вагона. Было видно, что все они — и входящие, и выходящие — очень спешат, но удовольствия от этого не получают. Красота отсутствовала в картине напрочь, было ясно, что единственная цель, двигавшая кистью художника, — едкая критика современного образа жизни.

Синтия почувствовала большое облегчение, когда фильмы окончились и они с Рэндаллом сменили тесноту зала на относительную свободу улицы. Рэндалл остановил такси и дал шоферу свой адрес.

— Тедди…

— Да?

— Ты не обратил внимания, какие были лица у людей, сидевших в кино?

— Да нет, я как-то не смотрел. А что?

— Ни про одного из этих людей не скажешь, что жизнь доставляет ему удовольствие.

— А может, она и не доставляет ему удовольствия.

— Но почему не доставляет? Слушай, ведь мы-то живем весело, правда?

— Это уж точно.

— Мы всегда жили весело. Даже когда у нас не было ни гроша и мы только пытались организовать свое дело — даже и тогда нам было весело. Мы ложились в постель улыбаясь и вставали счастливыми. У нас с тобой и до сих пор так. В чем тут дело?

Рэндалл улыбнулся, в первый раз после неудачных розысков тринадцатого этажа, и ущипнул жену.

— А дело в том, лапа, что мне весело с тобой.

— Благодарствую. И вам того же самого по тому же месту. Знаешь, когда я была маленькой, у меня появилась странная мысль.

— Чего ты замолчала? Колись.

— У меня самой было счастья — целый вагон. Но вот я стала подрастать и замечать, что у мамы его нет. И у папы тоже. Мои учителя, да и почти все окружающие взрослые, — все они не были счастливыми. Вот мне и влезло в голову, что я тоже вырасту и узнаю что-то такое, после чего никогда больше не буду счастливой. Ты же знаешь, как принято говорить с детьми: «Ты еще маленькая и ничего не понимаешь», или: «Вот подрастешь, тогда и поймешь». Я задавалась вопросом, что же это за секрет такой они от меня скрывают; иногда я подслушивала за дверью и пыталась это выяснить.

— Прирожденный сыщик.

— Чушь. Но я отлично видела: в чем бы там ни состоял этот секрет, он не дает взрослым счастья, наоборот, он делает их печальными. Вот я и стала молиться, чтобы никогда не узнать этого секрета. — Синтия слегка пожала плечами. — Наверное, я так его и не узнала.

— И я тоже, — хмыкнул Рэндалл. — Я — профессиональный Питер Пэн. И это ничуть не хуже, чем иметь здравый смысл.

— А ты не смейся, Тедди.

Маленькая, обтянутая перчаткой рука легла на запястье Рэндалла.

— Вот это и пугает меня в истории с Хогом: я боюсь, что, продолжая ею заниматься, мы и вправду узнаем то, что знают взрослые. И навсегда перестанем смеяться.

Рэндалл хотел рассмеяться, но затем повернулся к жене и пристально на нее посмотрел.

— Ты это что, серьезно?

Кончиками пальцев он слегка приподнял ее подбородок.

— Тебе все-таки нужно хоть чуть повзрослеть. А обоим нам нужен обед — и хорошая выпивка.

После обеда, едва Синтия начала собираться с мыслями, что же в самом деле сказать мистеру Хогу, как эти нелегкие раздумья прервал входной звонок. Подойдя к двери, она взяла трубку домофона.

— Да?

Буквально через долю секунды она повернулась к мужу и беззвучно, одними губами проговорила:

— Это мистер Хог.

Брови Рэндалла приподнялись. Предостерегающим жестом приложив палец к губам, он с преувеличенной осторожностью, на цыпочках, двинулся к спальне.

Синтия понимающе кивнула.

— Секунду, пожалуйста. Вот так., так вроде лучше. У нас тут что-то аппарат барахлит. Кто это, повторите, пожалуйста. А… мистер Хог. Заходите, мистер Хог.

Нажав на кнопку электрического замка, она открыла дверь подъезда.

Было видно, что Хог чем-то очень возбужден. Прямо с порога он начал быстро, нервно сыпать словами.

— Хотелось бы надеяться, что вы не сочтете мое вторжение бестактным, но я попал в такую неприятную ситуацию, что просто не мог ждать вашего сообщения.

Сесть Синтия ему не предложила.

— К сожалению, я должна вас разочаровать.

В ее приветливом голосе слышались нотки искреннего сочувствия.

— Мистер Рэндалл еще не вернулся.

— О!

Огорченный Хог выглядел настолько жалким, что на мгновение Синтия и вправду почувствовала к нему симпатию, однако, вспомнив, через что прошел сегодня ее муж, она снова заледенела.

— А вы не знаете, — продолжал непрошеный гость, — когда он будет дома?

— Трудно сказать. Жена детектива, мистер Хог, быстро отвыкает смотреть на часы и ждать мужа.

— Да, понимаю. Ну что, тогда, пожалуй, я не стану больше обременять вас своим присутствием. Но мне очень нужно с ним поговорить.

— Я передам ему. А вы хотели сообщить что-нибудь конкретное? Какие-нибудь новые данные?

— Нет.

Было видно, что Хог в нерешительности.

— Пожалуй, нет… все это выглядит исключительно глупо!

— Что выглядит глупо, мистер Хог?

— Да как вам сказать… — Хог с надеждой посмотрел ей в глаза. — Миссис Рэндалл, а вот вы верите в одержимость?

— Одержимость?

— Одержимость человеческих душ — дьяволом.

— Знаете, я как-то об этом никогда не задумывалась.

Сейчас Синтия отвечала осторожно, тщательно подбирая слова. Интересно, слышит ли все это Тедди? И как быстро прибежит он на крик?

Путающимися пальцами Хог делал что-то непонятное со своей рубашкой. Вот он расстегнул верхнюю пуговицу, пахнуло чем-то едким, неприятным, затем в руках у него оказалось что-то странное, что-то висевшее под рубашкой на шнурке.

Только сделав над собой большое усилие, Синтия вгляделась в непонятную вещь и поняла, к величайшему своему облегчению, что это — просто ожерелье из головок чеснока.

— Зачем вы это носите?

— Очень глупо, правда? — обреченно признал Хог. — Никогда бы не поверил, что поддамся таким дурацким суевериям, но сейчас это как-то успокаивает. У меня появилось совершенно жуткое ощущение, что за мной следят…