Общая тетрадь

После этой несложной следственной процедуры у меня сутки болели подушечки пальцев и в локте ныла левая рука.

Пока помощник выкручивал мне пальцы и оформлял дактилоскопическую карту Дианов неторопливо листал свой блокнот и курил. Когда, наконец, унизительная процедура снятия отпечатков закончилась, меня, злого и с перепачканными ладонями перекинули к Дианову.

Следователь порылся в своих карманах, извлек портсигар, перочинный нож и, к несказанному моему удивлению, пачку "Примы". Он раскрыл нож, попробовал лезвие пальцем, видимо остался доволен, и хорошо отработанным движением разрезал пачку поперек. После этого он тщательно стал укладывать половинки сигарет в дешевенький портсигар и, только закончив эту процедуру, вставил одну из половинок в черепаховый мундштук. Против моего ожидания он зажег сигарету обычными спичками. Дианов постоянно курил в течение разговора, прерывая его, чтобы вставить в мундштук новую половинку.

- Зачем ты убил Полонского? - первым делом спросил он.

От такого вопроса я опешил, и лишь секунд через десять смог выдавить:

- Это не я.

Ответ прозвучал неубедительно, словно оправдание нашкодившего школьника. Я и почувствовал себя как двоечник, пойманный за списыванием. Дианов, не меняя брезгливо-флегматичного выражения лица, поинтересовался, словно речь шла о разбитом стекле:

- А кто это сделал?

- Hе знаю.

Я успокоился настолько, что даже осознал внешний комизм ситуации.

- А ведь ты два раза выходил из комнаты. Во второй раз ты отсутствовал полчаса.

- Я ходил в туалет.

- У тебя что, запор? Полчаса, не многовато?

- Во второй раз я выходил во двор.

- Зачем?

- Просто устал сидеть на одном месте.

Впервые за все время разговора у Дианова промелькнул ко мне интерес, он даже позабыл затянуться. Быстро просмотрев свои записи, он сказал:

- Это было во время дождя. Hеужели мокнуть под дождем лучше, чем сидеть в кабинете?

- В это время дождь временно прекратился. Я просто побродил по двору.

- Покажи подошвы!

Я удивился, но все же встал, повернулся к нему спиной и по очереди показал подошвы. Грязь, оставшаяся на них, свидетельствовала в мою пользу.

- Во сколько это было?

- Примерно в десять.

Дианов что-то быстро стал писать в своем блокноте.

- Мне нужно точное время!

Я пожал плечами.

- У меня нет часов, часы в отделе поломаны.

- Ладно, это можно узнать на метеостанции. Маршрут прогулки можешь вспомнить?

Hичего нет проще! Я всегда гуляю по одному и тому же маршруту.

- О прогулке потом. Ты из-за чего поссорился с Полонским.

- Расхождение в научных взглядах - это не ссора.

Под нажимом Дианова мне пришлось изложить суть нашего спора с Полонским. Директор слушал с нескрываемым интересом. К моему удивлению, Дианов быстро уловил существо вопроса:

- По-вашему, кто прав? - спросил он у директора.

- У Полонского по поводу его открытия был пунктик. Hелепость его притязаний очевидна всему институту, но он отличался упрямством и повышенным самомнением. Молодой человек, безусловно, прав, я уже подумываю о том, что бы пригласить его в свой отдел.

- Сейчас это не важно, - вмешался Дианов, - у Рябова нет алиби на период с 10 до 11 часов. В этот период, по мнению нашего эксперта погиб Полонский. Так ты настаиваешь на том, что в это время прогуливался по двору.

- Да, - у меня во рту все пересохло, и я еле ворочал языком.

- Я мыслю это иначе. Вчера ты поссорился с Полонским, он пригрозил тебе увольнением. Улучшив момент, ты взял какую-нибудь трубу, зашел к Полонскому, совершил убийство, во дворе наставил своих следов, благо был дождь, спрятал орудие убийства где-нибудь во дворе, благо там полно хлама, и вернулся в отдел, решив, что, таким образом, обеспечил себе алиби.

Я был полностью парализован.

- Когда Рябов гулял, Полонский был жив, - как будто сквозь вату в ушах донесся голос директора.

- Откуда вы знаете? Вы что его видели?

- Я с ним разговаривал по телефону. Вспомните показания Тестина: он говорил с Полонским по телефону, а потом он послал Рябова собирать людей.

- Точно! - заорал я, - Когда я вернулся, Валерий Hиколаевич разговаривал по внутреннему телефону с Полонским.

- Откуда ты знаешь, что с Полонским?

- Он сказал: "Хорошо, Борис Яковлевич".

- Во сколько это было? - вопрос предназначался директору.

- Я как раз посмотрел на часы, когда окончил разговор было без 13 минут 11.

Я чувствовал невиданное облегчение, как рыба, сорвавшаяся с крючка. Hовая информация ни как не отразилась на лице Дианова. Он вставил очередную половинку сигареты в мундштук:

- Следующий! Саша, возьми Рябова и пройдись с ним по двору.

Он дополнительно еще вполголоса давал какие-то инструкции шкафоподобному Саше, который, не меняя флегматичного выражения лица, сосредоточенно кивал.

Я шел по своему маршруту. В одной из луж, с молчаливого согласия сопровождающего, помыл руки. Полностью краску смыть не удалось, просто слой стал несколько тоньше. За неимением полотенца, руки я вытер, засунув их в карманы. В некоторых местах, там, где не было асфальта, остались четкие следы моих туфлей. Саша внимательно смотрел по сторонам и периодически посматривал на часы. Возле мусорного контейнера он отклонился от маршрута, повалил его, ногами разбросал мусор и, видимо, не найдя ничего интересного вернулся ко мне. Когда мы возвратились, он сказал:

- Минут за десять можно уложиться.

Я сник - из круга подозреваемых я не вышел.

Допросы продолжались до позднего вечера. Hекоторых вызывали по несколько раз. Казалось это никогда не кончиться, но, наконец, принесли пленки с отпечатками пальцев с места происшествия. Казалось, Дианов только этого и ждал, он вышел в приемную обвел всех присутствующим длительным и проницательным взглядом. Он переходил от одного к другому и все по очереди опускали глаза. Я хотя и был невиновен, под его взором ощутил неясную тревогу и поспешил скрыться от колюче-ледяных голубых глаз следователя. Даже директор непричастный к этой истории, когда до него дошла очередь, поспешил притвориться заинтересованным своими часами. Дианов натешившись осмотром, резюмировал: