Космический вальс

– Ого! – не удержался я от возгласа. – Да ты просто умница! – и поцеловал Эллу в щеку.

Элла от неожиданности выронила скальпель, восторженно посмотрела мне в глаза.

– Ну-ну, – сразу возмутился я. – Прошу прощения. Нежности потом. Не все закончено…

– А что осталось?

– Осталось произнести два слова, которые выведут «снегурочку» из состояния гипноза.

– Каких два слова?

– Кроме меня, их никто не должен знать. Во избежание случайного совпадения, я обратился к староанглийскому языку…

Я наклонился и шепотом произнес на ухо «снегурочке»: «good morning!» [1]. Увидев, что «снегурочка» открыла глаза, сказал громко:

– Вставай, Юлия. Ты долго спала!

Юлия встала, потянулась и удивленно спросила:

– А почему я здесь?

– Ты была больна, – сказал я. – И пришлось тебя полечить.

– Ах да, я вспомнила: вы мой врач!

– Врач? – удивилась Элла.

– Да, – объяснил я обеим. – Только я могу лечить Юлию. И никто другой.

– А это моя сестра. – Юлия повернула к Элле красивое лицо. – Зовут тебя Элла.

Элла удивленно заморгала, глядя то на меня, то на Юлию. Потом нашлась.

– Да, Юленька. Память у тебя хорошая.

Юлия хотела встать, но я решил остальную доводку провести чуть позже. И так слишком много радости. Я наклонился к Юлии и шепнул: «goodbye» [2]. «Снегурочка» легла и сладко закрыла глаза.

– Что вы сделали! – закричала Элла.

– Уложил Юленьку спать. Вы даже не заметили, что она не одета. Ей нужно платье и все остальное.

– Я сбегаю, принесу свое!

– Отлично. Для начала сойдет ваше. Но пока «снегурочка» пусть поспит. Не праздновать же ей с нами.

– Почему же? У нее день рождения!

– Юным созданиям не все нужно знать, – пошутил я. – Это во-первых. Во-вторых, она ни есть, ни пить не может.

– Да, да, верно… – И вдруг испугалась. – Но ведь все заметят это!

– Не заметят. Она станет говорить, что у нее особый режим питания. Это и в самом деле так. Она лишь будет спать, как все люди. За это время затраченная энергия восстановится.

– Послушайте… – Элла широко раскрыла глаза и уставилась на меня в упор. – Вы гений!

– Преувеличивать не надо. Я самый обыкновенный. Разве что более опытный и более старый…

– Опять вы…

– Так будем праздновать или нет?

– Что за разговор, конечно!..

– Пожалуйста, возьмите организацию на себя.

Элла как бы очнулась, в глазах ее сверкнула радостная стремительность, и она умчалась за провизией и одеждой для Юлии.

Я устало присел на подоконник и только сейчас увидел: за окном вовсю разгорался рассвет. Розоватый поток света становился мощней, синие холодные тени прятались за деревьями. И наконец первые солнечные лучи весело заскользили по снегу… В этот ранний час на улицах было тихо, безлюдно. К птичьим кормушкам откуда-то примчалась стайка воробьев и устроила оживленную возню с таким громким чириканьем, что было слышно в комнате, за толстыми стеклами окон…

Через несколько минут мы сидели за журнальным столиком. Элла принесла свежие огурцы, помидоры, нарезанную ломтиками буженину, шоколадные конфеты. Подняли искрящиеся бокалы с шампанским и легонько их сдвинули.

– За нашу Юленьку! – торжественно произнес я.

– За мою сестру! – подмигнула Элла. – За первого искусственного человека!

Мы выпили, и Элла попросила:

– Можно, она поживет у меня?

– Не возражаю. Только, как договорились, держать язык за зубами.

Элла включила магнитофон. Звуки «Космического вальса» наполнили комнату. Когда они растаяли, я ощутил, что крепко обнимаю Эллу, а она меня.

Наши губы перестали быть моими и ее губами…

«Все-таки попал в капкан», – с досадой подумал я, мягко отстраняясь от девушки.

– Продолжим наш эксперимент. – Я встал и направился к «снегурочке». – Прежде всего проверим координацию движений.

– Она сможет танцевать?

– Еще как!

– А петь?

– И петь сможет.

Юлия после двух «оживляющих» слов встала, и Элла повела ее за стеллажи одеваться. Я с гордостью смотрел на обнаженную девушку и восторженно думал: «Хорошо лепили древние ваятели, честь им и слава! Доступными средствами они талантливо прославляли и утверждали жизнь. Однако их скульптуры – холодные, неподвижные, немые…

Если бы древний художник мог сюда войти и взглянуть на ожившее произведение искусства, он, наверное, так же, как сейчас я, воскликнул: «Вот чего может достигнуть поиск человека, его фантазия, его мечта! Да здравствует человек! Да здравствует его извечная творческая неуспокоенность!..»

Может быть, не совсем скромно воздавать человеку через себя, через свой труд. Но как же иначе. Дело-то совсем не во мне, а в многолетнем опыте, вековых накоплениях, которые прорываются вдруг новым качеством, дерзким открытием – неважно в чьей лаборатории: моей или моего товарища…

Девушки вышли из-за стеллажей, начали кружиться, прыгать – я даже испугался: нет ли в системе «снегурочки» неполадок… Но нет – девушки быстро угомонились и подошли ко мне.

– Извините, – тихо сказала Юлия.

– Так мы пойдем? – спросила сияющая Элла.

– Куда? – удивилась Юлия.

– Ко мне. А когда поправишься и доктор разрешит – вернешься домой.

Юлия вопросительно заморгала огромными ресницами.

– Да, Юленька. Слушайся пока сестру. А там видно будет.

Девушки оставили меня одного, и я решил немедленно осуществить еще одну давнюю задумку. Я извлек коробку, которую называл аппаратом нейтрализации чувств, вставил подготовленные несколько дней назад недостающие детали и настроил частоту… Осталось только включить аппарат и постепенно усиливать волновое воздействие.

Я прошелся по комнате и вновь остановился у окна. Солнечное утро вовсю шуршало осыпающимся с веток снегом, дробяще звенело воробьиным чириканьем, переливалось на мягких сугробах всеми цветами радуги.

Появились первые прохожие. Двое. Не спеша направляются к скверику. Э, да это влюбленные! Они идут обнявшись и не сводя друг с друга счастливых глаз. Вот смахнули со скамейки густую снежную пыль, сели рядышком, близко-близко, и замерли в долгом поцелуе.

Счастливая пара. Они сейчас, как говорится, на седьмом небе. А мне этого испытать не довелось. Хотя страшно хотелось. Так хотелось! Но увы. На мою долю выпала лишь горькая участь созерцать счастье любимого человека и делать вид, что так и должно быть…

А разве могло быть иначе?..

На этот вопрос я всегда отвечал категорично: иначе быть не могло. Счастье друга – святое счастье. Счастье женщины, которую любишь – святое вдвойне…

Ну, а как же все-таки быть тому, кто любит и любовь его остается без ответа? Страдать без малейшей надежды на будущее? Не спать ночами? Не сводить воспаленных глаз с тени на окне?..

Ради чего, спрашивается? Нужна ли людям такая любовь?..

Наверное, не нужна. Но что поделаешь, если она есть…

Я вдруг мысленно перенесся в комнату Жанны и как бы заново ощутил томящую боль в груди – Жанна спокойно листает свои учебники, конспекты и ничего не замечает…

Нужна ли такая любовь? Да, наверное, не нужна…

В один из лихорадочных вечеров и возникла идея задушить в самом себе эти ненужные чувства. Идея родила аппарат нейтрализации… Да, я готов был применить его на себе, против себя. Помнится, только потому не применил, что какую-то пользу от безответной любви все же увидел. Она, эта самая любовь, помогла появиться новым идеям, учила дерзости, заставляла доводить начатое до конца…

Ну хорошо – я, конструктор, человек технического творчества, да и мне подобные люди могут найти оправдание безответной любви. А что делать людям нетворческим? Как поступать им? Может быть, им-то и нужен аппарат нейтрализации?

А с чего я взял, что есть деление на творческих и нетворческих людей? Нетворческих людей в мире не существует. Если человек мечтает – он уже творец. Он хочет увидеть завтрашний день совсем иным и в своей сфере проявляет все свои возможности…