Сказки и были Безлюдных пространств

На девочку Лесь не смотрел. Вернее, глянет искоса, увидит, что с ней все в порядке – плещется у скалы, – и опять отдастся теплой полудреме…

Девочкин кашель и крик ударили в него колючей пружиной. И сам он как распрямившаяся пружина – ж-жих! – метнулся с камня к воде.

– Нога… – не то всхлипнула, не то булькнула девчонка, и опять ее скрыло по макушку.

Лесь нырнул, увидел в зеленой мути девчонкины ноги, камни и все понял вмиг. Съежился, пятками уперся в один камень и с надрывом потянул на себя другой, прижавший ступню бестолковой купальщицы. Камень сперва упрямился и поддался только сверхотчаянному усилию. Нога девочки дернулась вверх.

Лесь вынырнул, выволок девочку на берег. Она кашляла, плакала и мотала головой. Лесь наполовину подвел, наполовину подтащил ее к своему каменному лежаку, положил вниз животом. Девочка закашлялась пуще прежнего. Лесь треснул ее ладонью между лопаток. Девочка крякнула, изо рта у нее полилось. Она часто задышала. Щекой легла на камень. Потом испуганно дернулась:

– Пойду оденусь…

– Лежи ты… – озабоченно сказал Лесь. – Тебе теперь надо отдышаться и прогреться насквозь, чтобы не случилось никакой лихорадки. А то всякое бывает после такого…

Девочка опять обессиленно упала головой. И заплакала снова – уже без кашля, негромко и, кажется, с облегчением.

– Да ладно тебе, – пробормотал Лесь. Он лежал теперь в метре от девочки. – Все уже прошло… Зачем ты на камни-то вставала? Надо плавать, а не по дну топтаться…

Девочка призналась между всхлипами:

– Я плохо плаваю…

– Учиться надо, – буркнул Лесь.

– Я училась… кха, ой… но, наверно, я неспособная.

– Ты говорила, что в бассейне училась. А бассейн и море – это разные обстоятельства.

– Не только в бассейне… Мы раньше в Чернореченском районе жили, там такой песчаный пляжик за Катерной пристанью, все ребята там плавать учатся.

Лесь поморщился:

– Чернореченск… Это же в конце Большой бухты. Там не вода, а сплошной керосин.

– Вот уж нет! – Девочка сердито мотнула головой. – Там прекрасное место! И кроме того, там ГРЭС в бухту сбрасывает горячую воду, можно купаться круглый год.

– В отработанной воде!

– Она чистая! Там даже зимнюю купальню построили…

– Круглый год купаешься, а плаваешь еле-еле. – Лесь нарочно подзуживал девчонку. Потому что после случившегося у нее мог быть второй нервный приступ – новый испуг и слезы. Надо отвлечь. Лесь жил у моря и знал, как поступают в подобных случаях.

Но девочка не завелась. Сникла и сказала шепотом:

– Конечно, я сама виновата, что нахлебалась… и что ты тащил меня… в таком виде.

Лесь хмыкнул:

– Все из-за купальника переживаешь, что ли? Ты отстала от современной моды. На Карташевском пляже, например, нынче все вообще голые купаются. И ребята, и большие дядьки и тетки…

– Моя мама говорит, что это безобразие. Когда родители с детьми, то можно, а если чужие люди, то это просто ужас.

Лесь рассудительно уточнил:

– Но мы же не как на Карташевке. И к тому же мы с тобой теперь уж никак не чужие…

Девочка приподнялась на локтях:

– Почему?

– Посуди сама, – веско сказал Лесь. – Я же тебя от погибели спас. Значит, ты благодаря мне второй раз на свет родилась. Выходит, я тебе… – он слегка дурашливо посмеялся, – второй мама и папа. – И повернулся к девочке.

Они встретились глазами. Девчонкины светло-карие глаза были большими от прихлынувшего испуга.

– Значит… я правда чуть не утонула?

– Ну, посуди сама, – опять сказал Лесь. – Ногу ты вытащить не могла. Один раз хлебнула воды, второй… А потом бы – волна посильнее, а ты уже и стоять не можешь. Тут бы и все… Если бы меня не было.

Девочка уперлась подбородком в гладкий камень, прижала к ушам ладони.

– Ой, мамочка…

Лесь опять встревожился за нее.

– Да хватит уже! Все ведь прошло.

– Ага… – послушно сказала девочка. Но вдруг вспомнила: – А если бы тебя тут не было, я бы и не полезла купаться.

– Выходит, я виноват, – буркнул Лесь. И понял, что в самом деле виноват.

– Нет, что ты! – испугалась она. – Это я… сама… – И вздрогнула.

– Ладно, грейся… И не бойся, я на тебя не гляжу, раз ты такая… сверхсмущательная.

Девочка отозвалась тихонько и доверчиво:

– Я и не боюсь… тебя. Только если кто другой увидит… Вдруг знакомые? Могут маме нажаловаться, что купалась без спросу.

– Я же тебе объяснил: никто сюда не придет!

– А если посмотрят сверху, со скал?

– И наверху никого нет. Потому что… здесь начало Безлюдных пространств.

– Каких… пространств?

– Ладно уж, объясню, – вздохнул Лесь. – Слушай… Нам кажется, что вокруг нас одно пространство, а на самом деле их много. Есть то, в котором мы живем, а есть соседние, только про них мало кто знает… Ты когда-нибудь смотрела в граненое стекло?

– Не…

– Через него видно, как одно пространство расслаивается на несколько… Вот смотри…

Лесь привстал, дотянулся до одежды, из кармана вытащил крошечный стеклянный кубик – он заискрился на солнце. Лесь уселся на камне, опершись правой рукой, – щуплый, изогнувшийся, похожий на бронзовую статуэтку. На груди висел дырявый камешек с продернутым шнурком. Левую ладонь с кубиком Лесь протянул девочке:

– Посмотри сквозь него.

Девочка приподнялась, поднесла кубик к глазу. … Пространство расцвело радужными пятнами, раскололось, увеличилось, вместо одной скалы, у которой Гайка чуть не утонула, стало несколько. И горизонтов – раз, два, три, четыре… Разноцветные… Может, и Носов теперь не один? Однако глянуть на Носова Гайка не решилась. Посмотрела еще на скалу и протянула кубик хозяину. Сказала с сожалением:

– Это ведь только кажется.

– Это не только кажется. Здесь и по правде хватает чудес…

– Каких?

– Всяких. Например, со временем… ты помнишь, когда сюда за мной пролезла… пришла? Я знаю – точно в двенадцать…

– Да! Я смотрела на часы!

– А сколько времени, по-твоему, уже прошло?

– Не знаю… Ой! Наверно, давно домой пора. Мама сегодня дома и уже с ума сходит из-за меня!

– Не сходит, не бойся… – Лесь прыгнул с камня, принес девочке ее часики. – Видишь, все еще двенадцать. Секундная стрелка бежит, а другие стоят…

– Испортились…

– Нет! Просто время здесь замирает! Купайся и загорай хоть целую вечность. Ну, такой подарок для нас в этом месте!

– Честно-честно? – ее глаза опять стали большущими.

Лесь немного обиделся. Не всерьез, а для порядка.

– Думаешь, шучу с тобой? И когда вытаскивал – шутил, и сейчас, да?

– Ну, не сердись. Просто трудно это… понять сразу.

– А ты не сразу, – посмеялся Лесь. – Понимай постепенно, спешить-то некуда. Пока мы здесь – все время будет полдень. Я это давно открыл.

– Чудеса какие, – выдохнула девочка.

Она сказала «чудеса какие», но большого удивления не было. Гайкой овладела легкость и беззаботность. Раз время не движется и раз эта бухта волшебная (или почти волшебная), значит, и она, Гайка, – не совсем Гайка. Все вроде бы как в сказке или во сне. И можно ни о чем не тревожиться. И этот коричневый белоголовый мальчишка – вроде бы уже не Носов из четвертого «Б», а маленький волшебник. Этакий Питер Пэн…

Гайка опять прилегла на камень, закрыла глаза. Услышала, что Лесь тоже лег, а потом весело спросил:

– Тебя как зовут? А то даже не знаю имя родственницы…

– Галя… Галька… А когда маленькая была, букву «эл» не выговаривала, получалось «Гайка». Все так и стали звать.

– Ясно. А меня – Лесь.

– Какое хорошее имя! Не то что мое!

– А чем тебе твое не нравится? – удивился Лесь.

– Маме сперва не нравилось. Говорила, что «гайка» – железная, тяжелая, а про меня она мечтала, что стану балериной или музыкантшей. Но потом привыкла.

– А ты станешь балериной? Или музыкантшей? – с неожиданным интересом спросил Лесь.