Восьмой круг ада

- Будет так, как ты пожелаешь, - ответил уклончиво Мюнх. Он не очень симпатизировал Баличу, но боялся показать это в его присутствии.

- Я думаю, мы могли бы сейчас прервать нашу беседу. Доктор, видно, хочет сообщить тебе что-то интересное.

- Я хотел бы поговорить об... аде, - сказал Балич. - А может, у тебя нет желания, брат Модест?

Мюнх беспокойно пошевелился.

- У меня есть желание, - поспешно согласился он. - Ты можешь прийти сюда?

- Уже иду!

- А может быть, мне тоже остаться? - спросила Кама, но Ром недовольно поморщился.

- Нет. Пожалуй, нет. Об аде лучше разговаривать с глазу на глаз, многозначительно сказал он. - Не правда ли, брат Модест?

Монах кивнул.

Кама встала с кресла.

- Ну, так как? Я на часок уйду.

- Но мы сегодня... еще увидимся? - спросил Мюнх.

- Обязательно. А я воспользуюсь случаем и договорюсь со Стефом относительно поездки в Варшаву. Может, завтра втроем слетаем на пару часов.

- Да. Завтра.

Балича она встретила у лифта.

- Модест сегодня не в духе. Постарайся особенно его не поникать.

- Не бойся, пастырь заблудших душ. Я хотел бы только кое-что проверить. Твое присутствие может изменить реакции Модеста. Понимаешь?.. Он очень считается с твоим мнением. Если говорить честно, даже чересчур... Боюсь, тут что-то большое, чем авторитет.

- Меня это тоже беспокоит.

- Хорошо, что ты это понимаешь. А тебе не кажется, что не мешает более эффективно воспротивиться усилению этого... аффекта?

Она сделала вид, что не заметила иронии.

- Делаю, что могу... Но все не так просто, как тебе кажется. Я стараюсь, чтобы он смотрел на меня как на обычного человека. Прошу тебя, не мешай, помогай мне!

- Твои желания - закон для меня, о пресветлая! - засмеялся Балич и помахал на прощание рукой.

- Значит, через час я вернусь.

- Скажем, через полтора, если будет на то воля...

- Ладно. Через полтора часа.

6

Балич открыл дверь лекционного зала и вошел.

Монах сидел в кресле и шептал слова молитвы.

- Тут немного темновато, - заметил с порога Балич. - А я хотел показать тебе один документ.

- Если надо, господин... - Мюнх потянулся к переключателю и зажег стены.

Балич сел рядом с ним в кресло, раскрыл тощую папку и вынул из нее заправленный в прозрачный пластик пергамент.

- Как тебе это нравится? Скажи, брат Модест, - спросил он, подавая листок монаху.

Мюнх некоторое время смотрел на пергамент, потом осторожно положил его на пюпитр и перекрестился.

- Это еретическое письмо, господин. Или даже... договор с сатаной. Перевернутым письмом писано... Кто не знает - не прочтет. Нужно зеркало.

- Знаю, - кивнул Ром. Он полез в папку и вынул фотокопию документа. Это действительно пирограф. Вот тебе прямое изображение. Дата говорит, что письмо было написано в 1639 году. Анализ подтверждает эту дату. Документ написан несколько позже "твоего" времени, но в данном случае это не имеет значения. Уверен ли ты, как специалист, что это истинный договор с сатаной?

Мюнх внимательно осмотрел копию и, пересиливая отвращение, потянулся к пергаменту. Долго, внимательно сравнивая оригинал и копию, расшифровывал подпись.

- Истинный, - наконец сказал он совершенно серьезно. - Тут в конце написано: "Как обусловлено в сим договоре, будет он, нижепоименованный Иоахим фон Грюнштейн, тридцать пять лет счастливо жить на Земле среди людей, а потом прибудет к нам, дабы с нами вместе бога проклинать". А еще ниже: "В аду на дьявольском совете утверждено". И подписи: "Сатана, Вельзевул, Люцифер, Левиафан". А тут, видишь, господин, - Мюнх показал пальцем, - продолжение. Собственной рукой Иоахима фон Грюнштейна сотворено. Что служить будет Люциферу... всю жизнь, во все времена...

- В свое время ты, Модест, видел подобные цирографы?

- Видел. Дважды. Это случается редко. Не с каждым сатана договоры составляет. Немногие писать умеют... А если даже и умеют... не всегда вступает он с ними в сговор. Какой-нибудь богатый человек... или алхимик... Да и то трудно найти. Тот, кто дьяволу душу продает, не любит оставлять доказательств.

- Как же такой документ мог попасть в распоряжение суда инквизиторов?

Мюнх снисходительно улыбнулся.

- Ты не знаешь, господин? Есть способы. Кто знает, тот... знает... Порой среди книг и писем отыскать можно. Порой укрыты... в тайном месте. Искать надо... А то и подстрекатель принесет. Как доказательство, что правду говорит.

- Кто?

- Подстрекатель! Тот, что доносит и процесс починает.

- Так. Но как такой документ попадает в руки подстрекателя?

- По-разному бывает. Порой случайно найдет... Порой и выкрадет...

- А бывали случаи, чтобы обвиняемый сам указывал место, где спрятан цирограф? Можешь ты привести такой пример?

Модест на минуту задумался.

- Нет. Не припоминаю. Но случалось... иногда. Редко... но случалось. Я слышал...

- А как ты проверял, что цирограф не подложный? Ведь подпись обвиняемого могла быть поддельной?

- Я видел настоящий, - подчеркнул Мюнх, напряженно глядя в глаза Баличу. - Генрих фон Булсидорф подписывал. В конце концов он сам признался.

- В конце концов... - повторил Ром.

Мюнх не заметил иронии в голосе Балича.

- Он долго отрицал. Упирался. Но в конце концов признал... Все! Как встретился с посланцем самого князя ада... Как тот пообещал ему десять тысяч фунтов золота и долгую жизнь... Часть этого золота нашли.

- А тебе никогда не приходило в голову, что такие доказательства могли быть специально, искусственно подделаны теми, кому нужна была смерть обвиняемого? Чтобы завладеть его имуществом или из личной мести? Кто обвинил Генриха?

В глазах Мюнха появилось беспокойство.

- Кто? - спросил он риторически. - Имя доносчика охраняется тайной святой присяги.

- И цирограф тоже передают при условии, что имя его доставщика будет сохранено в тайне?

- Да, господин.

- Но ты-то знал, кто был доносчиком?

- Знал... Особа... вполне достойная доверия.

- Действительно! - саркастически засмеялся Балич.

Глаза Мюнха наполнились страхом.

- Господин... почему ты смеешься? Ты думаешь, я... лгу? Но я говорю правду.

- Ты хочешь меня убедить, что каждый донос был истинным? Что не фальсифицировали доказательств?

- Иногда... бывало и так... Много зла в человеке. Порой даже среди тех, которые господу служили... Но чаще среди черни бывало... Из корыстолюбия... либо из зависти. Не раз такого ложного доносчика суду предавали. Однако верь мне, господин: когда я ведьм пытал, всегда мог узнать... кто они в действительности.

- Каким образом?

- Есть разные способы... И в книгах тоже написано...

- Значит, ты утверждаешь, что этот документ, - Балич показал на пергамент, возвращаясь к теме, - подлинный договор с сатаной.

- Да, господин. Ты же сам говоришь, что ему много лет... Тебе странно, что его не сожгли вместе с тем сатанинским ублюдком? Видно, оставили... как доказательство и предостережение... для других.

- Возможно. Но меня интересует не это. Документ написан на пергаменте, с которого убрали более ранний текст. За исключением подписи Иоахима фон Грюнштейна. - Ром полез в папку и вынул два снимка. - Посмотри! - подал он снимки монаху. - Есть методы, дающие возможность прочесть старые записи. Подпись не была затронута. Кстати, именно поэтому она и не перевернута. Взгляни на то, что было записано перед тем, как стерли текст. Это письмо Грюнштейна, адресованное...

- Это дьявольские штуки! - воскликнул Мюнх, вскакивая с кресла. Снимки упали на пол.

Балич наклонился. Поднял снимки, потом медленно подошел к монаху и взял его за руку.

- Успокойся. Можешь мне поверить: в том, как были получены эти снимки, нет ничего сверхъестественного и тем более дьявольского.

Мюнх немного смутился, но отступать не собирался.