Миры неведомые

Но, к сожалению, это было еще не все. Второй бросок ракеты означал для астронавтов еще большее и тоже не предвиденное расчетами, хотя и кратковременное, повышение давления. Теперь тяжесть, как бы навалившаяся на них, стала нестерпимой. Артерии сжались до предела, и мозг, не получающий больше притока животворной крови, прекратил свою работу. Глаза закрыла черная пелена. Затем возникло чувство стремительного падения куда-то в ужасающий провал, и наступило ничто…

К счастью, тяжесть исчезла так же быстро и внезапно, как и возникла. Дело в том, что теплотворная способность силанов, добытых на Венере, не была изучена в достаточной степени: когда их нашли, приборов для исследования уже не было: они погибли во время катастрофы. Поэтому ограничились приближенными величинами. Ускорение превысило ожидаемое. Это и привело к перегрузке. Зато космическая скорость была достигнута кораблем в меньшее число секунд, чем следовало по расчетам. И тогда наступило состояние полной невесомости и абсолютной тишины.

Холод межпланетного пространства быстро остудил раскаленное тело ракеты. Удушающая жара уступила место приятной прохладе. Люди стали постепенно приходить в себя.

Первым на этот раз очнулся Красницкий. Завидное здоровье позволяло ему легче переносить физическое напряжение, чем другим. Открыв крышку люка в камере, он выбрался на пол и, почувствовав необыкновенную легкость, сбросил скафандр, который повис в воздухе.

«Живы ли остальные?» - с тревогой подумал Иван Платонович и торопливо поднял крышку ближайшей камеры.

Оттуда появилась чья-то голова в круглом шлеме. Это была Наташа. Она еще не вполне пришла в себя, но первый ее вопрос был:

- Летим? Где Владимир?

- Летим, - ответил Красницкий. - Видите? Все висит в воздухе. Как вы себя чувствуете?

В это время из другой камеры поднялся академик, и Наташа не успела ответить на вопрос. Виктор Петрович, ни при каких обстоятельствах не забывавший о своих обязанностях и долге начальника экспедиции, спросил:

- Летим? К Земле или вокруг Венеры?

- Ничего не могу сказать, - ответил Красницкий.

- Не исключена опасность, что мы оказались спутником Венеры.

Внутренность корабля заливал яркий солнечный свет, казавшийся ослепительным после желтого сумрака Венеры.

- А вы как? - спросил академик Наташу, которая без сил лежала на полу.

- На этот раз давление было невыносимо!… Она со страхом посмотрела в сторону, где Красницкий помогал Владимиру выйти из камеры.

- Володя, тебе плохо? - спросила Наташа.

Одинцов чувствовал себя хуже, чем остальные. Сказывалось переутомление последних часов перед отлетом. В очень тяжелом состоянии оказался и Сандомирский. Возраст командира корабля давал себя знать, и его некогда могучий организм не мог перенести последних испытаний. Он задыхался, долго не мог произнести ни слова и лишь некоторое время спустя пришел в себя.

Но он тоже поднялся вместе с Владимиром, чтобы начать наблюдения и ориентироваться в положении корабля. Красницкий стал хлопотать над радиоустановкой. Теперь, за пределами атмосферы Венеры, имело полный смысл возобновить попытки наладить связь с Землей.

Венера осталась далеко позади. В окна рубки была видна та же самая картина, как и при отлете с Земли: абсолютно черная бездна и висящие в ней звезды, которые казались микроскопически малыми точками.

- Ну как? - спросил академик, обращаясь к Одинцову.

- Мы, несомненно, удаляемся от Венеры. Мы не стали ее спутником. Это уже ясно. Но куда именно летит ракета, я еще не могу определить.

- Теперь вы наш штурман! - Академик положил руку ему на плечо. - От вас зависит, попадем ли мы на Землю или…

Он не договорил.

Владимир повернулся к нему:

- Было бы обидно… Надеюсь, мы не уклонились от маршрута. А если и уклонились, то незначительно. Сейчас сажусь за вычисления. Солнце у нас за кормой и слева. Так и должно быть.

В рубке появилась Наташа и уселась в кресло позади пилота. Владимир обернулся к ней и сказал:

- Ну вот! Возвращаемся домой… Всё теперь позади.

Что-то там, на Земле? Жива ли моя старушка? Так обидно, что нет связи.

- Да, как будто возвращаемся… - поддержал его академик. - Теперь можно сказать, что нам удивительно повезло. Как раз к нашему прибытию вулканическая деятельность несколько затихла. Представьте себе посадку в тех условиях, при каких мы покидали Венеру?

Наташа вдруг нервно рассмеялась и закрыла лицо руками.

- Что с тобой? - спросил Владимир, на этот раз не оборачиваясь. Наташа не ответила.

- Что с тобой? - повторил Владимир с тревогой.

- Не верится, что все это было.

- Было, дорогая. И наяву!

- Как во сне. До последних дней жизни буду я видеть эти потрясающие картины, грозы, вулканы, черные скалы, багровое море… Страшно!

- Хочется поскорее очутиться на Земле. На этот раз довольно!

- Конечно. Но все-таки была огромная, поразительная красота!

- Подавляющая!

- А помнишь эти грозы?…

Владимир не ответил. Он был слишком занят своими штурманскими обязанностями, чтобы вести в такое время посторонние разговоры. Когда Сандомирский отдохнул от неприятных переживаний в камере амортизации, Одинцов передал ему штурвал, а сам спустился вниз, чтобы произвести вычисления.

Пока ракета летела туда, куда влекли ее таинственные силы.

- Все-таки наша экспедиция - необыкновенное событие! - задумчиво сказал Красницкий.

- Конечно!

Виктор Петрович что-то подсчитывал на блокноте, но прекратил писать:

- Это лишь начало. Я уверен, что исследования Венеры и других планет будут продолжаться. Мы только разведчики. Вслед за нами на Венеру, несомненно, будут посланы другие ракеты. Ученые будут работать там. Исследуют всю планету, ее горные породы, растительность…

- Теперь ясно, - сказал Красницкий, - что там имеется гораздо больше, чем на Земле, таких элементов, как уран, торий, радий…

Наташе вспомнилась одинокая могила профессора Шаповалова. Каменная площадка, и на ней глыба базальта, обозначавшая место, где спал последним сном замечательный ученый, хотя и слабый духом человек.

- Это понятно, - заметил академик. - Венера ближе к Солнцу и получила от него больше актинидов.

- В какую эпоху?

- Когда наше светило было еще звездой типа Вольф-Райе. Запасы радиоактивных элементов на Венере, безусловно, огромны. Это настоящая кладовая энергетических материалов, которые, может быть, понадобятся нашим далеким потомкам через тысячи лет - когда эти материалы будут исчерпаны на Земле.

Красницкий продолжал возиться с радиоустановкой.

- Через тысячи лет… - повторила за академиком Наташа.

Вдруг Красницкий с особенной энергией стал суетиться над аппаратом.

- Связь! - сказал он, прислушиваясь к чему-то. До него долетели еле слышные звуки из далекого пространства, где была Земля. Потом послышался отрывок какого-то сообщения…

- Виктор Петрович! - послышался его радостный голос. - Рация работает! Принимаю Землю!

Взволнованный академик бросился к нему и тоже надел наушники.

В эфире отчетливо звучал человеческий голос. Академик услышал:

- Внимание! Внимание! Говорит радиостанция ВНИКОСМОСа. Говорит ВНИКОСМОС. Вызываю советскую космическую ракету! Сообщите ваше положение! Сообщите ваше положение! Нужна ли помощь? Нужна ли помощь?… Перехожу на прием.

Выждав, когда в эфире установилось молчание, Виктор Петрович стал передавать на Землю радиограмму:

- Говорит советская космическая ракета. Направляемся на Землю! Направляемся на Землю! Задание выполнено. Работы экспедиции закончены. Заканчиваю передачу. Перехожу на прием.

Снова в эфире установилась тишина. Требовалось около двадцати минут, чтобы волны радиостанции космического корабля достигли до Земли, а ответные вернулись на ракету.

Все, кроме пилота, собрались у рации. Красницкий не отрывался от приемника. Прошло полчаса. Вдруг он подал знак рукой:

- Земля! Включаю громкоговоритель! Далекий русский голос звучал не сильно, но совершенно ясно.