Станция Араминта

– Намного благодушнее, чем сейчас, – добавил Мило, – по крайней мере, я на это надеюсь. Глауен не преувеличивал, бодуны действительно не отличаются дружелюбием. Конюхам не позавидуешь.

– Надеюсь, что они мастера своего дела, – заметила Вейнесс.

– Должны быть такими, – согласился Глауен, – Они здесь уже не один год. По крайней мере, после моего последнего визита сюда они не менялись.

Джулиан, очевидно, хотел высказать какое-то едкое замечание в отношении йипи, но Вейнесс его опередила.

– Солнце уже почти зашло, – сказала она, – пора идти переодеваться к столу.

Все четверо разошлись по своим комнатам. Глауен принял ванну и одел темно-зеленые брюки с черным и красным кантом по бокам, белую рубашку и элегантную темно-серую куртку. Вернувшись на террасу, он обнаружил там Мило, который стоял облокотившись на балюстраду. На Долину стонов спустились сумерки, с отдаленным сиянием и с тусклой оранжевой окантовкой по краю неба.

– Я прислушиваюсь к звукам, – сказал Мило, – Я слышал несколько различных завываний, густой низкий рев или рычанье, и меланхоличный напев.

– Я люблю слушать вон оттуда, уже за балюстрадой.

– Если даже и есть возможность слушать из долины, то я все же предпочитаю слушать отсюда. Слышишь! Что это?

– Не знаю, но голосок очень печальный.

Появилась Вейнесс, на ней была белая юбка и бледно-бежевый жакет, который очень подходил к цвету ее лица.

– Что вы здесь делаете?

– Слушаем звуки и шум, – ответил Глауен, – Присоединяйся, поможешь.

– Вот например, – вмешался Мило, – Слышишь вот это!

– Слышу. Не удивительно, что это место прозвали Долиной стонов, – Вейнесс осмотрела террасу, где половина столиков была уже занята другими посетителями охотничьего домика, – Будем есть под открытым небом?

– Если хочешь.

– Вечер очень приятный. Пошли на террасу.

Они втроем сели за столик. Время шло: десять минут, двадцать, а Джулиан все не появлялся. Мило начал беспокоиться, постоянно оглядываясь через плечо на вестибюль.

– Заснул он там, что ли? Схожу-ка я позвоню ему, а то мы так и будем здесь сидеть, пока он не проснется.

Мило пошел выяснять причину отсутствия Джулиана. Спустя некоторое время он вернулся.

– Странно! В комнате его нет, в вестибюле нет, в библиотеке нет. Где он может быть?

– Может быть он в галерее? Рассматривает фотографии?

– Я там тоже посмотрел.

– Не пошел же он гулять! – воскликнула Вейнесс.

– Ну, вот он и идет, – заметил Мило.

– Где ты был, Джулиан? – спросила Вейнесс.

– И тут и там, – беспечно ответил он.

На нем был белый костюм с красной с синим сорочкой с глухим воротом и красный кушак на поясе.

– Я тебя везде искал, – не унимался Мило, – Может быть ты раскроешь местонахождение своего убежища?

– Не важно, нет никакого повода для беспокойства.

– Это что, секрет? – поинтересовалась Вейнесс.

– Конечно – нет, – резко ответил Джулиан, – Если ты все должна знать, то я ходил на конюшню, чтобы проверить все своими глазами.

– Ночью там много не увидишь, – заметил Глауен, – Бодуны уже в стойлах.

– Я несколько минут поговорил с йипи. Мне было интересно узнать, что они думают о своей работе.

– И что же они тебе рассказали?

– У нас получился очень приятный разговор, – важно ответил Джулиан, – Когда они узнали, что я ЖМСовец, то стали очень откровенными. Старшего конюха зовут Орредус Манилоу Робенарт, или что-то в этом роде. Это очень сообразительный и на удивление веселый парень. То же самое можно сказать про всю команду. Я не услышал от них ни одного грубого слова. Они удивительно хладнокровны.

– Им очень хорошо платят, – заметил Глауен, – Хотя, как я подозреваю, Умфау забирает у них все деньги.

Джулиан не обратил на эту фразу никакого внимания.

– Как и я они мечтают о лучших временах. Я действительно уверен, что определенные преобразования вполне возможны. ЖМС собирается в этом движении занять лидирующую позицию. Я уверен что мы можем преобразовать этот мир.

– Под предводительством Пацификов? Мы можем ожидать помазания Джулиана Бохоста на пост Великого Умфау Кадвола?

Джулиан и это высказывание пропустил мимо ушей.

– К моему великому удивлению, Орредус почти ничего не знал о ЖМС. Я объяснил ему наши цели и описал свое место в этой организации, и это на него произвело большое впечатление. Он ко мне очень тепло отнесся.

Вейнесс начала уже скучать, но к счастью заметила явление, которое могло отвлечь их от этой темы. Она указала на небо, на котором все еще сгущался сумрак.

– Объясните мне, ради всего святого, что это такое.

Глауен посмотрел в указанном направлении.

– Ты видишь ночной венчик Безумной горы. Он стремится вон к тому кардамоновому дереву.

– Он кажется большим облаком черного пуха. У него есть крылья?

– Это в основном просто воздух; рот, желудок и черные перья. Сейчас он усядется на дерево и начнет ловить насекомых.

Ночной венчик деликатно уселся на верхнюю ветку кардамонового дерева.

– Смотрите, – показала Вейнесс, – у него блестят глаза, как маленькие красные огоньки! Какое странное существо!

– Они почти вымерли, и биологи не могли объяснить почему. Затем кто-то обнаружил, что йипи забираются на деревья к их гнездам, убивают птиц, а перья продают туристам. Бюро В быстро привело в действие статью одиннадцатую Законодательства, в которой говориться об уничтожении местных пород для получения прибыли. В соответствии с этой статьей убийство ночного венчика должно караться смертью. И истребление птиц тут же прекратилось.

– Смертью? – с ужасом воскликнул Джулиан, – Всего лишь за убийство птицы? Вам не кажется это чрезмерным?

– Мне так не кажется, – возразил Глауен, – Никому не угрожает ни малейшая опасность, пока он не нарушает законы. Все ужасно просто.

– Мне все понятно! – воскликнул Мило, – Я сейчас все объясню Джулиану. Если я спрыгну с обрыва, то погибну. Оба эти действия очень сходны, оба являются своего рода самоубийством, а человек просто делает собственный выбор.

– Я не боюсь закона, – добродетельно заявила Вейнесс, – но я и не собираюсь убивать ночных венчиков и продавать из перья.

– Естественно, ты не боишься и не беспокоишься, – саркастически хмыкнул Джулиан, – чтобы не случилось к тебе все равно не применят этого закона. Он распространяется только на несчастных йипи.

– Ну, что ты скажешь на это? – обратился Мило к Вейнесс, – Джулиан прав? Осудит ли тебя отец на смерть за убийство птицы?

– Возможно и нет, – согласилась Вейнесс, – Скорее всего, он просто запрет меня в моей комнате.

К столу подошел официант. Он расстелил красную с белым и черным узором скатерть, принес канделябры, зажег свечи и начал должным образом сервировать стол.

Путешественники теперь почти не разговаривали, все были погружены в собственные мысли. Под воздействием легкого ночного ветерка пламя свечей дрожало, а из долины доносились звуки: и жалобные, и меланхоличные, и грозные. Поев, они долго еще сидели за столом и пили зеленый чай. На Джулиана, казалось, напало задумчивое настроение и даже он молчал. Наконец, он тяжело вздохнул и, стряхнул с себя оцепенение.

– Временами на меня нападает настоящее отчаяние. Вот сидим мы вчетвером, и все четверо придерживаемся обычной морали. И в тоже время, мы не можем придти к согласию в принципиальных вопросах.

– Ситуация действительно необычная, – согласился Мило, – Внутри нашего сознания что-то пробуксовывает.

Джулиан улыбнулся.

– Я могу предложить решение всех наших проблем. Наша обычная мораль вполне может работать и любой разумный человек без всякого затаенного недовольства подстроится под нее.

– Это звучит очень похоже на тот план, который мы все так ждем! – воскликнул Мило, – Я придерживаюсь морали. Думаю, Вейнесс тоже человек с моральными принципами; по крайней мере, скандалов с ней не было. Глауен, конечно, Клаттук, но это вовсе не означает, что он аморален. Во всяком случае, говори! И мы тебя выслушаем.