Времена негодяев

— Никаких, — ответил Виктор. — Что ищем?

— Вот, — показала молодая, ткнув себе под ноги, — железка.

В глубокой колее, проложенной недавно телегами, виден был округлый кусок металла. Молодая воительница ковырнула носком сапожка землю обнажилась еще часть железки.

— Это рельс, вот это что, — сказал Богдан. — Я такой недавно видел. Застава на Курской дороге из рельсов сложена, а поверх земля насыпана…

Богдан подробно, в деталях рассказал, как в прошлом году они с маршалом проверяли заставы, да как прямо у него из-под коня дурохвост порскнул, чуть его не скинул, а маршал спас, ухватив за шиворот. Виктор, посмеиваясь, не мешал хранителю трепаться. Богдан разошелся и поведал, как маршал в одиночку рубился с сотней врагов и всех до одного поубивал. Тут Виктор хлопнул хранителя по плечу и велел замолкнуть. Все это время Иван отводил глаза, а воительницы его словно и не замечали.

Два дня назад Виктор был свидетелем тяжелого разговора Бориса с Сарматом. Маг пугал Правителя неизбежными распрями между его людьми и воительницами Ксении. Он вопрошал, кто отомстит или искупит кровь невинно погубленных магов, взывал к здравому смыслу Сармата — ведь беспричинная ненависть этих сумасшедших баб к магам легко может смениться ненавистью к нему, Правителю. Сармат отвечал вяло, советовал не горячиться, а сесть всем вместе и обсудить расклад, что же касается вражды беспричинной, то мало ли кто из людей Бориса мог обидеть Ксению или кого из ее подручных, а бабы — они народ злопамятный и мстительный, лучше с ними помягче. А когда Борис намекнул, что всякое может стрястись, в том числе и несчастный случай, Сармат вскинулся и спросил грозно, уж не его ли ждет означенное несчастье. На это Верховный маг кротко отвечал, что ни в коем разе, но как он может поручиться за кого-либо из своих, если тот встретит в темном месте одну из удалых шлюх этой ведьмы.

Разговор шел у окна. Виктор сидел на скамье, спиной к ним, и даже вздрогнул от свистящего шепота Правителя, велевшего Борису никогда впредь Ксению ведьмой не называть. А что касается несчастного случая, продолжил Сармат вполголоса, миролюбиво, ты же знаешь, бойцы в девах души не чают. Случись что, кто их удержит? Как начнут магов на смоленые рожна брать, ха-ха!

Борис еле слышно пробормотал что-то, Виктор расслышал только слово «пророчество». Сармат негромко засмеялся, и Виктор обернулся на этот смущенный, даже виноватый смех, столь непривычный в устах Правителя. Надо ли обращать внимание на старые байки, сказал примирительно Сармат, да мало ли что он наговорил в бреду. Так старые байки или бред, въедливо спросил Борис, и при чем здесь бред, о пророчестве известно давно… «А вот это не твое дело!» — прорычал Сармат, а затем объявил, что все свободны.

Виктор не понял, о каком пророчестве идет речь. Не это его волновало. Стало ясно, что Сармат прикипел душой к Ксении, а разговоры о том, что пора, мол, Правителю обзавестись Правительницей, Сармату известны, и разговоры эти он не пресекает, а может, даже и поощряет. Виктор гнал мысли о Ксении, но стоило встретить любую женщину, как невольно ее вспоминал.

И сейчас, глядя на воительниц, заметил, что у старшей волосы густо лучатся во все стороны, а у второй, когда она смеется, ямочки на щеках точь-в-точь как у их предводительницы. Наверно, подумал он, если выстроить бабье воинство, то в каждой обнаружится хоть крупица схожести с Ксенией, и случись что с ней, не пропадет, а незримо составится, соберется вновь из этих частиц. Мысль пришла неожиданно, была странной и тут же, впрочем, забылась.

— Как вас зовут? — спросил он.

Младшая открыла рот, но под взглядом старшей осеклась, пожала плечами и виновато улыбнулась.

— Ну ладно, — пожал плечами Виктор и пошел вдоль берега. Воительница молча смотрела ему вслед, потом снова нагнулась и ножнами меча принялась ковырять землю.

Имен своих не открывали. Дружинники немного поудивлялись, а потом свыклись, дали прозвища, чтобы различать. На прозвища девы откликались.

Звонко плеснула хвостом большая рыба, круги пошли к берегам. Постояв над водой, Виктор пошел обратно, мельком глянул на раскиданную землю воительницы отрыли почти два метра рельса и теперь копались в стороне.

— Второй ищут, — пояснил Богдан, — их два должно быть. Или три? задумался он.

Виктор вздохнул. Когда-то по рельсам ходили поезда и он даже ездил в них. И не так давно. Но он почти забыл, а эти ребята и вовсе не помнят, может, и не видели даже.

В Хоромы он вернулся усталый, как после долгого пешего перехода. Повалился на кровать, а пока Богдан стаскивал сапоги, велел Ивану принести вина.

Когда Иван вошел в спальню, то увидел, что маршал спит, тихо похрапывая, а Богдан грозит пальцем, чтоб не будил. Эта картина так поразила мага, что он чуть не выронил кувшин — спящего днем Виктора он никогда не видел, да и вообще дневной сон казался ему грубым извращением. Маги спали не более трех-четырех часов в сутки.

Виктор спал тяжело, погружаясь в муторные вязкие сны. Мелькали незнакомые лица, преследовали карлики с выпученными глазами, а потом появилась Ксения и повела его, как маленького, за руку по темному страшному коридору к светлому проему далеко впереди…

Проснулся он в сумерки с тяжелой головой. Взглянул на водяные часы и осипшим голосом кликнул Богдана.

Появился Иван, негромко сказал, что Богдан отлучился ненадолго, обещал скоро вернуться.

— Распустил я вас! — проворчал Виктор, натягивая сапоги.

Маг ничего не ответил. Стоял, упершись тяжелым взглядом в пол.

Виктор поднялся с кровати и взялся пальцами за виски.

— Голова болит!

Иван кивнул, осторожно повел ладонями у затылка маршала, посопел, бормотнул скороговоркой неразборчиво, коснулся холодным пальцем мочки уха. Чуть полегчало.

— Все равно болит, — раздраженно сказал Виктор.

Обычно маг снимал легкую хворь за считанные секунды, а если не мог сладить, то, значит, серьезная болезнь пришла. Так, однажды маршал запустил простуду, а потом валялся неделю в кровати, гонял чаи с малиной, потел до омерзения, и хоть Борис прислал пару сильных магов, но и они вместе с Иваном на ноги его не сразу поставили. Ну а у лекарей от простуды средство одно — липовый цвет, медовый чай да малина.

Вот и сейчас Виктор чувствовал, что головная боль не ушла, а затаилась. Стоит сделать резкое движение, напрячься, повысить голос, как она вернется.

— Плохо лечишь.

— Не могу найти точку, — ответил Иван, — сбиваюсь, сосредоточиться трудно. Последнее время…

Виктор махнул рукой, и маг замолчал. Наверно, на воительниц будет жаловаться, решил Виктор. Маги сейчас все какие-то взъерошенные, ходят вдвоем-втроем, от дев нос воротят.

Из-за окна донеслось слабое пение рожка, ему ответил другой, раздались крики.

Мгновенно забыв про головную боль, Виктор подскочил к окну. К мосту колонна за колонной подходили ратники, развевались флажки на копьях, набежавшая детвора облепила всадников, те подхватывали ребятишек и сажали к себе, а перед колонной гарцевал на вороном коне Мартын в малиновой куртке. Словно разглядев в окне Виктора, он сорвал с головы берет и приветственно помахал, глядя вверх.

Колонна свернула к казармам, а Мартын обогнул ее и проскакал ко внутреннему двору Хором.

Вскоре прибежал вестовой от Сармата и сообщил, что Правитель ждет маршала на Сбор.

У двери в зал Виктор догнал Семена Афанасьевича, тот, осторожно держась за стены, пробирался вперед.

— Совсем плохой стал, — просипел старый полковник. — Вчера чуть не грохнулся.

Стражники при виде старика вытянулись. Виктор пропустил его вперед, тот поупирался, бурча про субординацию, но все-таки прошел первым и уселся поближе к камину.

— Семен Афанасьевич, дорогой! — вскричал Мартын, подойдя к старику. Выжил, молодец какой! Я так рад…

— Я, знаешь ли, тоже! — усмехнулся старик.

Вошел Сармат. Старый атаман, кряхтя, поднялся с лавки, приложил ладонь к своей немыслимо измятой фуражке с потрескавшимся козырьком и снова сел. Сармат ласково покивал ему, спросил о здоровье и, не дожидаясь ответа, велел всем садиться, а Мартыну докладывать.