Мошка в зенице Господней. Хватательная рука

— Эта довольно старая. Как видите, она была нарисована прямо на стене здания и…

— Но каким мошкитом? Коричнево-белым?

Все мошкиты невежливо рассмеялись, а мошкит Бери сказал:

— Вы никогда не увидите произведения искусства, созданного не Коричнево-белым. Общение — это наша специальность, а искусство — это общение.

— Значит, Белым нечего сказать?

— Конечно. У них есть Посредники, говорящие за них. Мы переводим, мы общаемся. Многие из этих картин являются доказательствами, наглядно выражающими это.

Вейсс, ничего не говоря, шел за всеми следом. Заметив это, Реннер понизил голос и спросил:

— Какие-то замечания?

Вейсс почесал челюсть.

— Сэр, я не был в музее со школы… но неужели здесь нет картин, сделанных достаточно хорошо?

Во всем холле нашлось только два портрета. Оба изображали Коричнево-белых, и оба были нарисованы от пояса и выше. Чувства этих мошкитов должен был выражать язык тела, а не лица. Портреты были странно освещены, а руки их были странно искривлены. Реннер решил, что они отражают зло.

— Зло? Нет! — сказала мошкита Реннера. — Этот, например, заставил построить зонд Безумного Эдди. А этот был создателем универсального языка и жил очень давно.

— Им еще пользуются?

— Вообще-то, да. Но, разумеется, он разбит на куски. Скажем, Синклер, Поттер и Бери говорят не на том языке, на котором говорите вы. Иногда звуки похожи, но бессловесные сигналы весьма различны.

Реннер подошел к Вейссу, когда они были у входа в зал скульптур.

— Вы были правы. В Империи есть картины, которые можно назвать хорошими, здесь — нет. Вы заметили различие? Ни одного пейзажа без мошкитов, что-то делающих на нем. Почти нет портретов, а эти два слишком тенденциозны. Практически все они тенденциозны. — Он повернулся и обратился к своей мошките: — Верно? Эти картины сделаны до того, как ваша цивилизация изобрела камеру. Они не могут быть правильными представителями.

— Реннер, вы знаете, скольких трудов требует живопись?

— Я никогда не пробовал. Но могу представить.

— Тогда представьте трудности занимающегося этим, если ему нечего сказать.

— А как насчет темы «Горы прекрасны»? — спросил Вейсс.

Мошкита Реннера пожала плечами.

Статуи оказались лучше, чем картины. Различия в пигментации и освещении не сказывались на восприятии. Большинство изображали мошкитов, но это были более чем портреты. Скажем, цепочка из мошкитов уменьшающихся размеров: Носильщик, трое Белых, девять Коричневых и двадцать семь малышей. Все они были сделаны из белого мрамора и заключали в себе часть решимости своих создателей. Бери безо всякого выражения потрогал их и сказал:

— Мне пришло в голову, что я должен буду объяснить любую из них, прежде чем смогу продать кому-либо. Или хотя бы отдать в подарок.

— Неизбежно, — сказал мошкит Бери. — Например, эта иллюстрирует религию прошлых веков. Отделившаяся душа родителя превращается в ребенка, снова обзаводится детьми и так далее до бесконечности.

Другая, сделанная из красного песчаника, изображала множество мошкитов. У них были длинные тонкие пальцы, которых было слишком много на левой руке, и эта левая рука была сравнительно мала. Может, физики? Всех их убивала нить зеленого стекла, гулявшая среди них, как коса: это явно было лазерное оружие, которое держал кто-то невидимый. Мошкиты не захотели говорить об этом.

— Неприятное историческое событие, — сказал мошкит Бери, и это было все.

Следующая изображала сражение между несколькими мраморными мошкитами и двумя десятками существ незнакомого типа, сделанными из красного песчаника. Красные существа были тощими и угрожающими, вооруженными множеством зубов и когтей. Центральное место среди этой свалки занимала какая-то странная машина.

— А это одна из самых интересных, — сказала мошкита Реннера. — По традиции Посредник — один из нашего собственного вида — может официально потребовать у любого создателя любой вид транспорта, который ему нужен. Очень давно, пользуясь этим правом, Посредник приказала построить машину времени. Я могу показать вам эту машину, если вы захотите съездить к ней: она находится по другую сторону этого континента.

— Работающая машина времени?

— Не работающая, Джонатон. Она так и не была закончена. Ее Мастер потерял все свое влияние, пытаясь закончить ее.

— Ну-у-у… — разочарованно протянул Уитбрид.

— Она никогда не опробовалась, — сказала мошкита. — Базовая теория могла оказаться с изъяном.

Машина выглядела как маленький циклотрон с кабиной внутри… Она почти имела смысл, подобно генератору Поля Лэнгстона.

— Значит, вы можете в любое время официально потребовать любое транспортное средство? — спросил Реннер у своей мошкиты.

— Именно так. Наш талант — это общение, но наша главная задача — предотвращение стычек. Салли познакомила нас с вашими, если так можно выразиться, расовыми проблемами, включая оружие и рефлекс капитуляции. Мы — Посредники — развиваем это. Мы можем объяснить одному существу точку зрения другого. Некоммуникабельность может порой принимать опасные пропорции — обычно так бывает перед войной, когда статистические случайности заставляют вас поверить в совпадение. Если каждый из нас всегда может взять любое транспортное средство — или, скажем, телефон, или радио, — войны становятся маловероятными.

Это произвело на людей пугающее впечатление.

— Очень хорошо, — сказал Реннер, затем продолжал: — Интересно, а можете ли вы потребовать «Макартур»?

— Согласно закону и традиции — да. На практике — мы не настолько глупы.

— О'кей. А эти существа, сражающиеся вокруг машины времени…

— Легендарные демоны, — объяснил мошкит Бери. — Они защищают структуру реальности.

Реннер вспомнил древние испанские картины, датированные временами «черной чумы» в Европе, картины, на которых живых мужчин и женщин атаковали ожившие и злобные мертвецы. Рядом с белыми мошкитами эти странные существа казались невероятно тощими и костлявыми, и злоба их была почти осязаема.

— А зачем была нужна эта машина времени?

— Посредник почувствовал, что некое событие истории произошло из-за недостатка общения. Он решил исправить это. — Мошкита Реннера пожала плечами, точнее, сделала похожий жест руками, поскольку мошкиты не могли поднимать плеч. — Безумный Эдди. Зонд Безумного Эдди был чем-то подобным. Возможно, он требовал намного меньше работы. Наблюдатель неба — Метеоролог — обнаружил существование жизни на мире, вращающемся вокруг ближайшей звезды. Сейчас же этот Посредник Безумный Эдди захотел связаться с ними. Он собрал огромный капитал и промышленную мощь, достаточную, чтобы воздействовать на большую часть цивилизации. Этот его зонд был построен, усилен солнечным парусом и батареей лазерных пушек для…

— Это звучит весьма знакомо.

— Верно. Зонд Безумного Эдди был действительно запущен к Новой Каледонии, но много позже и с другим экипажем. Мы полагали, что вы явитесь туда, откуда он был запущен.

— Что мы и сделали. К несчастью, экипаж погиб, но зонд достиг нас. Но почему вы по-прежнему называете это зондом Безумного Эдди? Впрочем, это пустяки, — сказал Реннер. Его мошкита хихикнула.

Два лимузина ожидали их перед Музеем, и вниз, до уровня улицы, были опущены ступеньки. Крошечные двухместные машинки объезжали препятствие, не замедляясь, но и не сталкиваясь с ним.

Стейли спустился вниз.

— Мистер Реннер! Смотрите!

Реннер взглянул туда. Одна из машин остановилась рядом с большим зданием, перед которым не было обочины. Коричневый шофер и его белый пассажир вылезли, и Белый быстро повернул за угол. Коричневый освободил два укрытых внутри рычага, а затем сделал резкое движение. Машина сложилась, как гармошка, во что-то шириной в полметра. Коричневый повернулся и последовал за Белым.

— Они складываются! — воскликнул Стейли.

— Конечно, — сказала мошкита Реннера. — Представьте себе давку на улицах, если бы этого не было! Но давайте садиться в машины.