Похищенный трон (Видесский цикл, Смутные времена I)

Рошнани закусила губу.

- Наверное, такое возможно, - сказала она, Абивард пришел в восторг от ее честности. Она продолжила:

- С другой стороны, сомневаюсь, что у видессийцев возникают проблемы вроде той, что в прошлом году устроила на твоей женской половине Ардини.

- В этом ты, пожалуй, права, - сказал он. Теперь она улыбнулась. Он ответил тем же, прекрасно ее поняв. Никто из них никогда не отказывался признать частичную правоту другого. Понизив голос до шепота, Рошнани сказала:

- В отличие от твоей сестры, я не утверждаю, что освобождение женщин с их половин решит все их прежние проблемы и при этом не создаст новых. Мир устроен не так. Но я думаю, что новые проблемы будут поменьше тех, что исчезнут.

Абивард сказал:

- Ты полагаешь, что некоторые женщины, если их освободить, как ты советуешь, могут и сами оказаться совратительницами?

Динак такое предположение рассердило бы. Но Рошнани обдумала его с присущим ей спокойствием.

- Некоторые, вероятно, окажутся, - сказала она. - Как и у мужчин, одни более похотливы, другие менее, а некоторые к тому же не так счастливы с мужьями, как хотели бы. - Она провела ладонью по его голой груди и животу. Мне-то очень повезло.

- И мне. - Он погладил ее щеку и вспомнил о том, что сегодня сказал Шарбаразу. - С тобой я без труда приспособился бы к видессийскому обычаю единобрачия. Конечно, отец бы посмеялся над этими словами, но ведь мы как-никак почти год в походе вместе с тобой, и я ни разу не ощутил потребности в разнообразии. - Он вздохнул:

- Однако сомневаюсь, что всем мужчинам выпало такое счастье.

- Или всем женщинам, - сказала Рошнани. Он взял ее ладонь в свою и провел ее еще ниже.

- А с этим что будем делать?

- Уже? Так скоро? - Но она не жаловалась.

***

Даже бесплодные земли между западными окраинами Видессии и Страной Тысячи Городов по весне покрылись неровным зеленым ковром. Среди цветов, которые вскоре пожухнут и исчезнут до следующей весны, жужжали пчелы. Кони выщипывали траву из песчаной земли, труся на запад, тем самым сберегая часть фуража, который войско, везло с собой.

К Шарбаразу с Абивардом подъехал Маниакис. Его сопровождал, совсем еще молодой человек, точная его копия - только в бороде не было седины, черты лица потоньше, а шрамов поменьше. Он сказал:

- Самое худшее, что может сделать Смердис, - это отравить колодцы на нашем пути. И так-то один Скотос ведает, как долго нам придется добираться до Тубтуба, а коли еще останавливаться и искать хорошую воду, хотя по весне кое-что есть и в ручейках...

- Не отравит, - убежденно сказал Шарбараз. Маниакис поднял густую бровь:

- Почему ты так уверен?

Тем же вопросом задался и Абивард, но у него не хватило смелости так прямо спросить. Шарбараз сказал:

- В первую очередь Смердис думает о деньгах. Если он отравит колодцы, караваны не смогут ходить между Видессией и Макураном и он не сможет собирать с них налоги. Прежде чем пойти на это, он поищет другие способы справиться с нами.

- Возможно. Вы знаете Смердиса лучше, чем я, В Видессии о нем вообще мало что известно. - Маниакис говорил бесстрастно. Он обернулся к молодому человеку, похожему на него, и спросил:

- Как ты считаешь?

Медленно выговаривая макуранские слова, молодой человек ответил:

- Я не стал бы упускать военное преимущество, а о деньгах подумал бы потом. Но некоторые могут мыслить иначе. Поскольку Смердис возглавлял монетный двор, деньги для него, скорее всего, имеют огромное значение.

- Разумно, - сказал Шарбараз.

- Воистину, - согласился Абивард. Для видессийца, влюбленного в логические построения, это была большая похвала, чем для макуранца. Интересно, так ли это для васпураканцев, перенявших видессийские обычаи. Он на всякий случай кивнул молодому человеку - несколькими годами моложе его самого - и спросил Маниакиса:

- Твой сын?

Маниакис поклонился в седле - Абивард таки польстил ему.

- Да, мой старший, высокочтимый, - сказал он, буквально переведя на макуранский видессийское обращение. - Величайший, разреши мне представить тебе Маниакиса-младшего.

- Несправедливо, - сказал Шарбараз. - Обычно Видессия и Макуран не друзья, а враги. Достаточно одного Маниакиса на вашей стороне, и у нас полно неприятностей. А два - это уже перебор.

Старший Маниакис хмыкнул. Младший проговорил:

- Величайший, ты льстишь мне, уже сейчас ставя рядом с отцом.

Абивард отметил, сколь искусно молодой Маниакис выказал свою скромность, и сказал:

- Позвольте задать вопрос? - Когда оба Маниакиса кивнули, он продолжил: Почему у вас одно имя? В Макуране не принято называть ребенка в честь живого родственника; мы боимся, что смерть может перепутать и по ошибке забрать не того.

- По-моему, у видессийцев такой же обычай, - вставил Шарбараз.

Старший Маниакис ответил громовым смехом:

- Еще одно подтверждение, что, хотя мой род и следует видессийской вере, в душе все мы остались васпураканцами. Фос создал нас первыми из людей, и мы доверяем ему - он-то сумеет отличить одного из нас от другого, независимо от имени. Разве не так, сын?

- Да, - отозвался Маниакис-младший, но этим и ограничился, да и то было заметно, что чувствует он себя неловко даже из-за такого лаконичного ответа.

Абивард заподозрил, что он куда меньше васпураканец в душе, чем его отец. Ведь семья, живущая среди другого народа, все больше и больше сближается с обычаями соседей.

Подстегнутый этой мыслью, он спросил Маниакиса-старшего:

- У тебя есть внуки, высокочтимый? - Он употребил тот же немакуранский титул, каким величал его видессийский командир.

- Пока нет, - ответил Маниакис, - хотя двое из моих ребят женаты, и мой тезка тоже женится, если только отец девушки перестанет делать вид, будто она сделана не из плоти и крови, а из золота с жемчугом.

Хотя его отец даже не назвал имени девушки, на которой он женится, вернее, может быть, женится, в глазах у молодого Маниакиса появилось нежное, мечтательное выражение. Абиварду это выражение было знакомо - у него самого было такое же, стоило ему подумать о Рошнани. Из этого он сделал вывод, что молодой Маниакис не только знал свою нареченную, но и успел в нее влюбиться.

Этим видессийцы тоже отличались от его народа, где жениху и невесте редко удавалось взглянуть друг на друга до самого дня свадьбы.

Во всяком случае, так дело обстояло с представителями знати. У простого люда обычаи были попроще, хотя и среди них браки, как правило, заключались по договоренности родителей. Интересно, подумал Абивард, насколько же свободны нравы видессийских простолюдинов? Действуют ли там вообще какие-нибудь правила?

Старший Маниакис вернул беседу к насущным вопросам:

- Величайший, что мы будем делать, если колодцы все же окажутся отравленными?

- Или вернемся в Видессию, или будем пробиваться к Тубтубу, - ответил Шарбараз, - в зависимости от того, как далеко мы ушли и каковы у нас запасы воды. Я не поведу вас через пустыню, чтобы уморить жаждой, если ты об этом.

- Если ты на это пойдешь, я за тобой не последую, - прямо ответил старший Маниакис. - Но ты был со мной откровенен, а редко услышишь, чтобы васпураканский князь - что, как ты знаешь, относится к любому васпураканцу жаловался на это. - Он фыркнул. - Иногда приходится ждать по много дней, чтобы видессиец вот так прямо высказал, что у него на уме.

И вновь Абивард скользнул взглядом по сыну видессийского военачальника.

Младший Маниакис ничего не сказал, но, судя по его виду, был не вполне согласен с отцом. Абивард усмехнулся про себя. Да, в сына Видессия запустила свои когти глубже, чем в отца. Когда-нибудь это может пригодиться - хотя он не знал, как именно.

Шарбараз показал вперед:

- Если глаза мои меня не подводят, вон там первый оазис. Скоро мы узнаем, что предпринял Смердис.

Смердис не отравил колодцы. Колдуны и лекари обеих армий проверяли воду на каждом привале на пути к Макурану; сначала воду давали пить нескольким лошадям и лишь через некоторое время допускали к воде людей и остальных лошадей - на тот случай, если вдруг колдуны и лекари ошиблись.