Союз летящих (СИ)

   "Аленькая... - он тяжело вздохнул, - Аленькая, это тупик. Ты же знаешь, и были, и сейчас есть группы тайри, совестливые, чистые, добрые, которые просто не выдерживают зла, царящего в мире, но и не могут жить так, как будто это зло их не касается. Многие пробовали это... многие из наших братьев и сестер в антиинфернальном флоте начинали с этого. Это кажется так естественно - спуститься в один из миров и просто помогать, лечить, кормить... Это тупик. Ты кормишь и лечишь этим себя - но не людей. Ты лечишь свое эго".

   "Это так трудно понять. Ведь когда видишь лица действительно спасенных людей, тех, кому ты действительно помог, просто физически - разве можно эту помощь назвать эгоистичной?"

   "Но вспомни, ведь и твой последний враг, Шанкара, помогал людям. Лечил, спасал... правда, он-то потом, как одри, вполне сознательно опускал их в яму и заставлял страдать. Нам не нужны чужие страдания, но мы по сути равнодушны к спасенным, мы делаем это из одного побуждения - "лишь бы не видеть зла и не смотреть на это, опустив руки". Нам физически невыносимо видеть зло и страдание, и мы кидаемся что-то делать, чтобы заглушить эту боль. Но людям в целом не становится легче! Иногда даже хуже. Ты вылечишь болезнь Альцгеймера - но что ты сделаешь просто со старостью, со смертью, с одиночеством? Ты вылечишь рак легких, но человек вновь начнет курить, и рак возникнет опять".

   "Да, я понимаю, Дьен, я все понимаю. И поэтому надо жить здесь, среди больных, умирающих, искалеченных, раненых, голодных, измученных физически и психически - и... не помогать почти никому. Или еще хуже, как ты..."

   "Да, как я, - с болью отозвался он, - мучить их самому. Заставлять... воспитывать... бить и мучить без всякой жалости... не щадить, швырять в ямы и заставлять вылезать самостоятельно".

   В его голосе было что-то такое, что заставило Алейн содрогнуться.

   "Ты уверен, что выдержишь это?" - тихо спросила она.

   "Я в инферно, Аль. Здесь нет другого выхода. У тебя, на Земле, пока еще есть. Но я в инферно. И это был мой собственный выбор".

   Росита продрогла, полевая куртка слабо защищала от пронизывающего зимнего ветра, и к тому же стоять было невыносимо скучно. Ясно, что никакой дурак не полезет сейчас, среди бела дня, на склад. Но она же не болван Игнасио, который взял да и уперся с поста, потому что ему стоять надоело. Она будет тут стоять, потому что надо же... Внезапно за спиной раздался звук, и Росита мигом развернулась, скидывая с плеча автомат.

   Легкие шаги, кто-то бежал по улице. Явно из своих или просто из местных, но Росита пока не переводила автомат обратно в походное положение.

   Вообще-то кто его знает? Три дня назад всего заняли Сан-Мигель. Никто такого успеха не ожидал. А теперь, говорят, на юге собралась еще целая куча добровольцев, и как знать, может, через пару месяцев и столица будет нашей... Но надо быть начеку. Мало ли? Приближающиеся шаги стряхнули скуку, Росита сразу вспомнила все - погибшую при штурме подругу, Инес, и ошеломляющую радость от того, что город-то взяли! - и народ на площади, цветы, вопли, черно-красные знамена, и команданте Сото что-то там кричит с трибуны, а люди на площади танцуют и плачут, и плачут, и поют... А теперь вот стой здесь на посту, охраняй склад, ну что поделаешь, праздники не каждый день бывают.

   ... Это оказался Маурисио. Запыхавшись, выложил пароль. Подхватил свой автомат и взглянул на Роситу серьезно.

   - Я тебя сменяю. Мне велели. Ты иди в Каса Бланка, Мануэль сказал, чтоб ты пришла.

   - Это точно? - сурово сдвинула брови Росита, - не сочиняешь?

   - Я что, дурак, по доброй воле на посту за тебя торчать? - резонно спросил Маурисио. Росита не нашла, что ответить. Через минуту она бежала трусцой, закинув автомат за спину, по мощеным старинным улицам Сан-Мигеля.

   Люди уже начали высовываться из окон, смотрели на нее - геррильеру в пятнистой шикарной куртке и штанах (все, честно говоря, снято и перешито с убитых), с М4 за спиной. Росита гордо выпятила грудь и так шла, ловя улыбки и непроизвольно улыбаясь в ответ. Какой-то парень, сидящий в дверях лавки, помахал ей, и Росита даже хотела помахать ему тоже, но сдержалась, только послала улыбку.

   Каса Бланка, дом, где до сих пор располагалась городская администрация, а теперь - временный Революционный Комитет повстанческой армии, находился на главной площади города. Росита, собственно, знала, почему Мануэль ее позвал - как раз сейчас, в пять часов, было назначено очередное собрание. Они теперь очень много собирались, обсуждали, решали что-то. Дел в городе было много. Городские тоже приходили, и надо было договариваться с ними, решать вместе. В другом крыле Каса Бланка Мария вела бесплатный прием больных, там постоянно толпилась городская беднота; еще одна очередь - из взрослых и подростков, мужчин, женщин, мальчиков, девочек - толкалась у кабинета, где записывали в партизанскую армию. Добровольцев было много, не то, что раньше, в лесах.

   В зале геррильерос сидели в большом кругу, так, что можно было видеть глаза друг друга. Росита знала здесь всех по именам, несколько десятков человек. Когда она, осторожно приоткрыв дверь, скользнула в зал, как раз говорил отец Фелипе. Он был в обыкновенной полевой форме, никто даже не догадался бы, что священник. Сбоку от него Росита увидела Мануэля, и тот едва заметно махнул ей рукой, пробирайся, мол, поближе.

   Росита стала пробираться по стеночке, некоторые приветливо махали ей из круга, но она не отвечала, чтобы не привлекать к себе внимания. Бойцы расселись на полу вольготно, оружие складывали рядом с собой, двое раздвинулись, освобождая место для Роситы - недалеко от Мануэля, но так, чтобы можно было его видеть.

   ...- Что я вам скажу по этому поводу, товарищи бойцы, - говорил отец Фелипе, - надо решать самим. Никто не придет теперь и не отдаст приказ. Надо самим учиться. Но тут все не так просто. Ведь все так говорят - надо самим, люди должны сами, демократия. Но ведь вы все - сами - тоже разные. Пепе вот спрашивал, правильно спрашивал - что сделать, чтобы у нас не было тиранов? Чтобы была народная власть? Легко сказать - управлять самим. А как? Ведь и среди вас могут оказаться те, кто захочет стать тираном. И те, кто будет это терпеть. И те, кто на самом деле не ради Революции сюда пришел, а чтобы карман набить. Такие могут среди вас появиться, и нет гарантии, что так не случится. А что делать, чтобы учиться управлять самим? Дайте решать самым слабым из вас! Тем, чей голос еле слышен. Как Христос говорил - малым сим. Вот, - он вдруг повернулся и прямо посмотрел на Роситу, - товарищ Роса Каридад Хименес Лопес. Не можешь ли ты подойти сюда, товарищ Хименес?

   Росита, пораженная больше всего тем, что священник, видевший-то ее всего один раз, запомнил ее полное имя, встала и подошла к священнику. Ей стало очень неловко - оттого, что все смотрели на нее, и все были серьезны и внимательны.

   - Товарищ Хименес, как будем решать вопрос? - спросил отец Фелипе, - у тебя есть идеи?

   - А какой вопрос? - наивно спросила Росита, которая только что появилась на собрании. Весь круг содрогнулся от хохота. Росита тоже смущенно заулыбалась и принялась поправлять волосы. Отец Фелипе поднял руку. Бойцы постепенно стихли.

   - Не надо смеяться, товарищ Хименес только что пришла, - объяснил отец Фелипе, - и она не может этого знать. Вопрос очень серьезный. Как ты знаешь, в Сан-Мигеле, есть нефтеперерабатывающий завод, можешь представить, как это важно для нас. Теперь этот завод принадлежит народу. С владельцем договорились о компенсации. Но проблема в том, что из города или вообще из страны уехали большинство специалистов, инженеров, которые там работали. Некоторые остались, но их слишком мало. Что нам с этим делать?

   Росита сдвинула узкие брови и во все глаза смотрела на отца Фелипе. Почему он спрашивает об этом ее? Ей-то откуда знать?