Неусыпное око

— Все вокруг, — согласилась я. — Кси говорит, что и мы с тобой заражены. И панацея в виде оливкового масла теперь не сработает. Это совершенно новый штамм. Старые лекарства можно выбросить на помойку.

Вот. Вот оно.

Спустя двадцать семь лет, наконец, упал второй башмак — штамм теперь убивает людей, не вредя улумам. Страшно, что такое живет во мне… и все же.

И все же.

У меня было забавное ощущение завершенности. Ботхоло Фэй — все это время ждала своей собственной смерти. Наконец дождалась.

Облегчение. Тошнотворный страх и скальпелеподобное облегчение.

Перед нами все еще мерцали хвосты, готовые перебросить нас туда, куда, по их мнению, нам следовало отправиться. Я потянулась к Фестине, взяла ее руку и сжала. И моя, и ее ладони вспотели от страха.

— Прости, — сказала я. — Это предназначалось не тебе. Но все устроится. Еще есть время.

Что я, черт возьми, имела в виду — сама не знаю.

Я мягко потянула ее за руку, ведя к разверстым павлиньим трубам. Она сжала мою ладонь в ответ, этаким крепким смелым рукопожатием; потом она меня отпустила, и мы устремились вперед плечо к плечу.

18

ПРИГЛАШЕНИЕ НА ПОХОРОНЫ

Из темного бункера в Маммичоге, через изгибы и коленца павлиньих внутренностей и снова в темноту: слалом я закончила лицом вниз, и в нос мне ударил запах щелочного мыла от желтотравника. Я подняла голову и увидела гостевой дом Генри Смоллвуда на фоне сияния миллионов звезд ночного Саллисвит-Ривера.

Что-то шлепнулось возле меня оземь. Потом раздался голос Фестины, точнее, рык:

— Опять этот чертов мороз.

Мы поднялись на ноги. Павлиньи хвосты качались перед нами, тускло светясь в темноте. Я не могла различить, который из них был Кси, а который — мой личный опекун.

Или, может, стоит сказать «бывший опекун»?

«Учулу», — произнес голос моего отца у меня в голове. «Прощай».

«Учулу, — повторил другой воображаемый голос — голос Тика. Тик всегда нравилась Кси; так почему она не могла решить говорить его голосом? — Учулу и джай. «Прощай, и спасибо тебе».

Потом они оба стали взлетать, сначала медленно, оставаясь параллельно земле, пока не поднялись выше крон деревьев, а после внезапно устремились вертикально вверх в глубины звездного океана.

— Позволит Лига Кси уйти? — прошептала я.

— Лига не снискала себе славы за всепрощение, — ответила Фестина. — Но как знать?

Мы следили за хвостами, пока они не скрылись из виду. А исчезли они быстро. Потом Фестина встряхнулась; это движение получилось похожим на показное содрогание.

— Очень трогательно, не правда ли? А теперь не пойти ли нам туда, где тепло?

Та же самая дежурная женщина-улум стояла за стойкой регистрации. Я едва ей улыбнулась, радуясь, что в холле не было других людей; прошел всего-то час с тех пор, как мы подцепили чуму от моей матери, но, возможно, мы уже были заразны. Что до дежурной, то ей мы не угрожали — этот штамм был единоличной собственностью хомо сапов.

— Рады снова приветствовать вас, проктор Смоллвуд, — сказала дежурная. — И адмирал… — Она слегка поклонилась… очень любезно с ее стороны, учитывая, насколько мы были выпачканы травой, грязью и слякотью джунглей. — Чем я могу вам сегодня помочь?

— Дайте нам, пожалуйста, номер, — сказала я ей. — Один.

Фестина подняла брови. Я предпочла этого не заметить, чем объясняться на глазах у дежурной. Нам нужно было где-то отсидеться в течение часа, там, где мы не заразим других людей, но я сомневалась, что мы проведем там всю ночь. Я отрапортую, как только мы отгородимся от здоровых людей. Чиновники здравоохранения понабегут и с криками упекут нас в изоляционный бокс, а после сожгут все, к чему мы прикасались в гостевом доме. Зачем создавать им необходимость стерилизовать два номера, если мы с Фестиной можем обойтись и одним?

— Один номер, — повторила дежурная. — С удовольствием. Записать его на счет «Неусыпного ока»?

— Пускай заплатит Адмиралтейство, — ответила Фестина, — я обожаю заставлять их оплачивать мои расходы.

Я растянулась на постели перед тем, как составить рапорт. Почему бы не устроиться поудобнее?

— Это может занять некоторое время, — сказала я Фестине. После чего закрыла глаза и подсоединилась.

Центр опеки, пожалуйста. Срочное сообщение.

Прием подтвердили незамедлительно, и даже за секунды этого кратковременного контакта я почувствовала разницу. На другом конце связующего кристалла не чувствовалась ничья личность — просто бездушная машина. Кси улетела; мировой разум потерял свою душу.

Бедный Тик. Бедный одинокий полоумный старше Он уже никогда не услышит хихиканья нанитов.

Сначала сообщение властям здравоохранения с предупреждением о том, что в Маммичоге запущен часовой механизм бомбы. Мировой разум сказал мне, что бригада медиков уже забрала О-Года и поспешала обратно, но до места они пока не добрались. Не осталось времени, чтобы предупредить их о птеромике-С, штамме для хомо сапов. Но в любом случае они действовали согласно инструкции для высокозаразных заболеваний из-за О-Года; да, было бы неплохо сказать им, что они могут являться переносчиками человеческого заболевания, но погоды в их нынешней деятельности это особо не сделает. Они и так уже рисковали.

Что же до Майи… Тик отрапортовал о ее бегстве, и полиция уже начала прочесывать миллион гектаров джунглей в поисках нашей пропажи. Мировой разум оценил шансы обнаружить ее в пять процентов, но если они ее найдут, то теперь им известно, что с ней нужно обращаться как с переносчиком чумы.

Я могла себе представить, в какой экстаз от этого придут полицейские. Подозреваемая в убийстве бомбометательница, переносящая смертельно опасный микроб, летит над безлюдными джунглями. Они подвергнутся сильному искушению размазать ее глиссер по паре гектаров зарослей, оставив волнения о возможных лесных пожарах на потом. Через мировой разум я передала полиции требование взять Майю живой; нам нужно было спросить ее, где она побывала, где могла распространить заразу.

Глубоко в душе, однако, я знала, что уже слишком поздно. Майя и Чаппалар выходили несколько раз вместе в свет — в бонавентурские рестораны, ночные клубы. Чума уже шла по жизни маршем, и кто знал, сколько путешественников увезли ее с Великого Святого Каспия, разнося по всей планете?

Мне захотелось позвонить горничной и заказать в номер корицы.

Стук в дверь. Фестина поднялась и села в постели от удивления.

— Ты кого-то ждешь?

— Нет.

Фестина вытянула из кобуры станнер.

— Кто там? — Я соскочила с кровати и попятилась в угол, прячась как можно дальше от радиуса поражения пистолета.

— Проктор Смоллвуд? — спросил оттуда незнакомый голос. Мужской.

— Она не может никого принять, — ответила Фестина. — Уходите.

— Я займу всего минуту ее времени, — сказал незнакомый мужчина. — Прошу вас. Дежурная заверила меня, что я не помешаю.

«Дежурной стоило бы заняться своими делами», — подумала я и спросила:

— Кто вы такой?

— Ясбад Ирану. Я понял так, что вы были там, где нашли моего сына.

Фестина посмотрела на меня. Я — на нее.

— Ты веришь в совпадения? — прошептала я.

— Да. Но только если они происходят с кем-то другим. — Она повысила голос. — Вы из свободной республики? Вы дивианин?

— Я своборес, — ответил Ирану. — Я надеюсь, вы не обратите мою расовую принадлежность против меня?

Ну, мы хотя бы не могли его заразить.

— Мы должны выслушать, что он хочет нам сказать, — прошептала я Фестине. — Хотя бы чтобы посмотреть, что за игру он ведет.

— Ты права, — вздохнула она. — Впусти его. Но я оглушу его тут же, как только он попытается выкинуть какой-нибудь фокус.

Ясбад Ирану был очень похож на собственного сына, кроме того что Ирану-старший не лежал мертвой обмякшей грудой. Он был хорошо одет и нагл, как задница павиана. Рожденный в высшем обществе и самодовольно и слепо уверенный, что заслужил свое положение сам.