Сказки Долгой Земли (авторский сборник)

– Мы тоже один на один! – возмутилась победительница. – Тарасия смотрела за тем, чтобы она не колдовала, и больше никак не вмешивалась. Я ее хорошо проучила…

Стало быть, в магии Эгле тебя превосходит, подумал Стах.

И какого черта он сел тогда в тот чертов трамвай… Не хотелось ведь, очень сильно не хотелось, а все равно полез, потому что торопился. Надо было послушаться внутреннего голоса.

Инга закончила регенерировать. Достав из воздуха щетку для волос, расчесала густые темные кудри. В упор, с прищуром, поглядев на Стаха, поинтересовалась:

– Думаешь, твоя подружка сделает тебя одним из нас? Надейся, не вредно, но этого ты от нее не дождешься. Подачек будет сколько угодно, а единственного, что имеет цену, не получишь. У них вся компания такая – гедонисты, любители жратвы, роскошного барахла и ерундовых вечеринок. Нашел, с кем связаться, а еще леспех!

После этого они наконец-то убрались. Остановившись перед закрытой дверью, Стах деликатно постучал и поинтересовался:

– Эгле, тебе нужна помощь?

– Приготовь ванну… – тающим голосом отозвались из-за двери.

Ванна в этом доме под стать всему остальному: изнутри вызолочена, снаружи роспись по эмали, речной пейзаж с зеленовласыми русалками, кто-то из модных художников – то ли Шанариви, то ли Пластов. Стены и потолок сплошь зеркальные. Стах сыпанул в воду розовых кристалликов из большой стеклянной банки с наклейкой «Феерия блаженства», и внутри вспухли радужные пенные сугробы.

Эгле была уже в порядке, хотя и перемазана кровью, как гулящая девка, побитая товарками-соперницами. Изящество и хрупкость любовно вырезанной статуэтки, божественно покатые плечи, осиная талия, шелковистые пепельные волосы коротко подрезаны, взгляд ребенка, замечтавшегося и внезапно обнаружившего, что взрослые куда-то исчезли, с оттенком обиженного недоумения. Такое же выражение лица у нее было в том трамвае. На нее глазели и мужчины, и женщины, и Стах тоже, вплоть до того момента, пока в них не врезался выплюнутый пыльным переулком самосвал.

Отнес ее в ванную на руках. Эгле беспомощно обнимала его за шею, а потом, уже погрузившись в пышное сверкание мириад мыльных пузырей, сделала знак: не уходи. Он придвинул табурет на гнутых ножках, уселся рядом.

– Инга – ограниченная дрянь, Тарасия – старая сука, – нежный голос звучал еле слышно.

– Ага, – согласился Стах, нисколько не покривив душой, и мысленно добавил: все вы друг друга стоите, весь ваш чертов подвид.

Эгле не могла уловить, о чем он думает. Тем, кто служил в лесной пехоте, ментальную защиту ставили – будь здоров, чтобы ни один помысел не достался врагу. Взломать, никуда не денешься, можно, однако не враз и с немалым трудом, и, скорее всего, Стаха такой эксперимент убьет.

Он допускал, что это одна из причин, почему он приглянулся Эгле: слишком много вокруг вещей, которые ей без остатка подвластны, должно же быть хоть что-нибудь ускользающее, недосягаемое.

– За что вы друг друга не любите, если не секрет?

– Мы хотим разного и ценим разное, – Эгле усмехнулась, на ее точеном алебастровом носике белел мазок мыльной пены. – Вся их компания – однобокие громилы, одержимые идеей борьбы ради борьбы. Вместо того чтобы наслаждаться жизнью, вечно изобретают себе какие-нибудь противостояния. Это притом, что они всей своей бандой с одной старой серой ведьмой из Гиблой зоны справиться не могут! В следующий раз спроси почему – столько лапши на уши навешают, на целую благотворительную столовую хватит, а внятного ответа не дождешься.

– И в довершение прибьют, чтобы не задавал лишних вопросов.

– Если не изобразишь, что проникся их настроением и принял аргументы. А с Ингой мы давно друг друга терпеть не выносим. Очень давно, есть причина личного характера… Нам обеим нравятся крутые парни, и как-то раз мы обе заинтересовались одним выдающимся экземпляром, с тех пор оно и тянется.

– Экземпляр, наверное, достался тебе? – вежливо предположил Стах.

Мотнув головой, Эгле недобро сощурила лиловато-серые глаза.

– Редкостный подонок, гад и хам. Гад с большой буквы, таких поискать.

– Еще и дурак, если выбрал Ингу. Она твоего мизинца не стоит.

Эгле благосклонно приняла эту нехитрую лесть и, скривившись, добавила:

– Ни ей, ни мне. Расчетливый подонок из тех, кому на всех наплевать.

– Тоже кто-то из ваших?

Не ответив, она дотянулась до крана с горячей водой, украшенного алым, как рубин, стразом, и через минуту, когда плеск стих, сообщила:

– Он в конце концов получил по заслугам. Я теперь не жалею, что у нас не сложилось. И знаешь, между нами просто сохранялась дистанция, а Ингу он в грош не ставил. Она была еще сопливой идиоткой, когда совершила дурацкое и жестокое убийство, зарезала свою учительницу, милейшую женщину. Он не то что был свидетелем, но находился там же, поэтому знал об этой истории в подробностях [1]. Инга для него была вроде грязи на ботинках, а я – придорожным цветком. Иногда для цветка даже лучше, что его не сорвали и не унесли с собой.

– Без цветов за обочиной дорога была бы не в радость.

Улыбнувшись, она зачерпнула пены и швырнула в него. Стах не успел увернуться. Эгле повторила атаку, но теперь он был начеку, ушел в сторону. Кружевной волдырь медленно пополз вниз по зеркальной стенке.

– Ты пока иди, мне сейчас не нужна помощь.

Честно говоря, она и до этого не очень-то нуждалась в помощи. Разве что в моральной поддержке: проиграла же раунд как-никак.

Стах повернулся к двери – белому прямоугольнику, успокаивающему своей определенностью посреди обманчивых зеркальных далей, и тут ему в спину бросили:

– Она врет, что я не хочу сделать тебя одним из нас. Это невозможно. Если бы я только могла… Верь мне, Стах, это невозможно. Кое-что утрачено, и если оно не вернется, новых Высших больше не будет.

– Эгле, какое это имеет значение?

Улыбнувшись ей через плечо, он вышел в коридор.

Помещения, как на фотографиях в глянцевых сувенирных альбомах, знакомящих с покоями и убранством Летнего, Зимнего, Весеннего и Осеннего дворцов. Ничуть не хуже, разве что размеры не те. Стах жил здесь уже третий месяц, но до сих пор не освоился.

Временами его тянуло уйти. Зря связался. Тот парень, который пренебрег и Ингой, и Эгле, был, может, и Гадом с большой буквы, но, безусловно, не дураком. С Высшими лучше не связываться, в любом из смыслов. День за днем общаясь с Эгле, Стах видел и фальшь, и манипуляторские замашки – и все-таки любил ее, это не пускало однажды выйти за порог и бесследно исчезнуть. Бывает же, прекрасно понимаешь, что тобой пытаются манипулировать – Эгле в этом деле виртуоз, как, наверное, и все остальные Высшие – и тем не менее продолжаешь человека любить. Если разобраться, оно довольно грустно.

Или Стах попросту еще не успел окончательно разочароваться? Всего полтора месяца, не такой большой срок.

Он так и не узнал, что понадобилось Эгле в том дребезжащем трамвае с жесткими лакированными сиденьями и неприветливым кондуктором. Окраина Тянги, пылища, масляная жара. Демобилизованный после серьезного ранения леспех Стахей Крагин ездил на государственный продуктовый склад, объявивший о наборе сторожей. Рассыпаясь в извинениях, объяснили, что он не подходит по состоянию здоровья. Стах пять лет прослужил в мобильном карательном подразделении, потом их отправили на южную стену Танары, в помощь береговой охране – там-то и получил травмы, во время очередного прорыва из Гиблой зоны. Пенсии хватало, но ему дико и тоскливо было сидеть без дела, вот и начал искать работу. Хорошо художникам, писателям или хотя бы резчикам по дереву – твое занятие всегда с тобой, – а куда деваться такому, как он?

Перед тем как из засады вылетел взбесившийся самосвал, он не думал о кабале своего безделья, а пялился на Эгле. Когда их ударило, швырнуло, смяло, последней была мысль: помочь этой девушке, по-любому… Стах едва помнил, как, скрипя зубами от боли в заново переломанных костях, вытащил ее, израненную стеклами, с разбитой головой, на мостовую – а дальше наступила милосердная отключка.