Двери паранойи

ких довесков.

Что ж, над ним (или над ней?) неплохо поработали. Стройные ноги, тонкая талия, бедра узковаты, но это на любителя подросткового стиля. Очень мило торчали маленькие остренькие грудки, казавшиеся особенно игривыми из-за колец в сосках. Над пупком тоже болталось что-то блестящее. Да, с кольцами вышел явный перебор. Но, как потом выяснилось, было еще одно, прицепленное примерно над тем местом, где у настоящей женщины находится клитор…

Тут проревела боевая труба, и мне было велено прикрепить нашу новую «подругу» к мачте. Вблизи ее (или его?) физиономия показалась мне знакомой. Простейшую цепочку сопоставлений я выстраивал чрезвычайно медленно. Когда в результате экзекуции с заплаканного лица номера сорок девятого слезла штукатурка, я окончательно убедился в том, что это был радикально модернизированный Глист.

Гнусное дело. Я прожил с ним в одной палате четыре года. Ловлю себя на том, что так и не узнал его настоящего имени. Он мне не нравился, но зачем же калечить созданное природой? Это позволено только дьяволу… На нормального человека подобная встреча должна была произвести кошмарное, гнетущее впечатление, однако я давно не был НОРМАЛЬНЫМ человеком. Глист, впрочем, тоже.

Мы смотрели друг на друга, видя лишь блестящие шарики в глазницах, – и не испытывали никаких чувств, не вздрагивали от воспоминаний и не покрывались гусиной кожей от ужаса. Возможно, для Глиста психическая кома была единственным способом уцелеть, но чего стоило ТАКОЕ существование? Хотя в том состоянии (я знаю это по себе) ничто не имело значения: ни утрата мужественности, ни бесчеловечные надругательства, ни даже смерть.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что его (ее) организм претерпел радикальные изменения. У Глиста сформировались молочные железы и почти совершенный аналог влагалища, но все еще росли волосы на лице (я это заметил, хотя номер сорок девятый был начисто выбрит). Неприятное сочетание. Однако быстрота изменений впечатляет меня до сих пор. И дело не в чудесах хирургии. Здесь попахивало зловещим колдовством. Позже выяснилось, что примерно так оно и было, но я опять забегаю вперед.

…Если Эльвира хотела поймать кайф, наблюдая терзания мужика в женском теле, то, по-видимому, ошиблась. Глист был спокоен, как подбитый танк, поэтому она обрушила на «транса» свою пиратскую изобретательность, заставив его орать и хныкать от физической боли, но вовсе не сожалеть о потерянном безвозвратно.

Я наблюдал за пытками без содрогания. Госпожа трудилась в поте лица. Невинная жертва ее энтузиазма сделалась похожей на раздавленный помидор, а Эльва еще долго пыталась обнаружить остатки мужского естества.

Не знаю, достигла ли она желаемого результата, однако все в этом мире имеет банальный конец. В завершение мне пришлось делать то, чего Глист уже не мог и никогда не сможет. Я плющил Эльву по обычной схеме «пуансон – матрица», а эта тварь откровенно скучала. Иногда даже позевывала.

Круг замкнулся. Боюсь, что на следующем этапе ее самыми близкими друзьями